Судьба наизнанку

– Странно.

– Что?

– Я тебе позвонил, когда с ней поговорить попытался. Минут через десять после аварии. Я ведь ещё тягач с прицепом осмотрел, мало ли что.

Олег покачал головой

– От того момента, как я вспышки увидел, до твоего звонка минуты две-три прошло, не больше.

– Вот я и говорю – странно. Смотри, смотри!

Разговаривали они у водительской двери 'Логана', Олег стоял спиной к фуре, дальнобойщик перед ним. Когда Олег обернулся, первое, что он увидел, была призрачная стена от горизонта до горизонта метрах в тридцати от него и такой же высоты. Сквозь кисейную белизну просвечивали яркие звёзды.

Олег достал из ременной сумочки сотовый, сделал несколько снимков. Пока он фотографировал, 'стена' начала расти вверх и загибаться в их сторону, гася звёзды. Олег включил видеорежим и повёл объектив за растущим краем. Зрелище было фантастическое – небо медленно сворачивалось, звёзды сияли практически у зенита, а там …

Там навстречу двигалась такая же полупрозрачная стена, только бледно-багрового цвета, отсекая машины от остального мира метрах в двадцати по ходу движения 'Мана'. Задул рваными порывами ветер, принеся какой-то кислый запах. 'Бум-бум' низко забил невидимый барабан. Только сейчас Олег обратил внимание, что с момента последней остановки он не слышал ни голосов ночных птиц, ни цикадного стрекотания, ничего. Даже ветра до последнего момента не было.

-А… – внезапно пересохло в горле, Олег не успел ничего сказать, как ощутил себя висящим над бездонной пропастью. Он стоял на ногах, но чувствовал, что сила тяжести одновременно направлена не только к земле, но и параллельно к ней. 'Вниз', к белой стене. Ощущение длилось мгновение и исчезло, ветер резко усилился, пытаясь сдвинуть машины к густеющей белизне.

– Едем отсюда, быстро! – Олег распахнул дверцу 'Логана', сел за руль. Заведя двигатель, рывком сдал назад. 'Ман' взревел, водитель выглянул из кабины на подъехавшего слева Олега.

– Рви вперёд, через стенку, я девку заберу!

Максим Игоревич кивнул и 'Ман' рванул, нещадно буксуя ведущими колёсами. Олег в два поворота развернулся и по встречной полосе задним ходом подъехал к 'Матизу'.

– Садись быстрей, поехали! – Опустив стекло двери, прокричал Олег сквозь ветер опешившей от вселенского кавардака девушке. Та отчаянно замотала головой, только рыжие пряди мелькали.

– У-у, дура! – рванув ручник и разблокировав двери, Олег выскочил из машины и буквально в два прыжка подлетел к ней. Рывком открыв дверцу, он под локоть вытащил завизжавшую девицу из машины.

– Отпустите! Куда вы меня тащите! А-а-а, моя сумка! – Она вывернулась, рванулась к 'матизу' и, нагнувшись в салон, одной рукой схватила сумку с пассажирского сиденья, а другой вцепилась в лежащую рядом ветровку. Олег, не став мудрить, правой рукой схватил её поперёк живота, по упругому голому телу между топиком и джинсам, потащил назад.

-Опусти-и-и! – девушка изо всех сил визжала и брыкалась, но он уже заталкивал её на заднее сиденье. Пока она пыталась открыть левую заднюю дверь, он обежал машину и прыгнул за руль.

– Сиди смирно! Сдохнем здесь! – заорал он, втыкая первую. Газ в пол, визжа покрышками, 'Логан' помчался к прозрачной красной стене. Мельком глянув в салонное зеркало, Олег увидел, как по уже матово-белой стене бегут косые чёрные волны, всё быстрее и быстрее. 'Бум-бум' – низкий звук пробивал тело. Беспорядочный ветер усилился до почти урагана, тормозя и сдвигая машину по дороге. Невыносимо воняло кислятиной, по полю от дорожной насыпи, скача, разбегались красные огни, сливаясь в искрящую до боли в глазах сеть, Ещё, ну ещё немного – двигатель истошно выл, стрелка тахометра ушла за шесть тысяч, переключать передачи было уже слишком поздно. 'Давай, давай!' Олег с трудом удерживал машину на осевой полосе, стараясь успеть – до прохода 'Мана' осталось всего пара метров. От него по призрачно-красной поверхности разбегались волны, как от места падения камня в воду, но ни дороги, ни огней фуры за ней не было! 'А-а, бл …!!' – закричал он, почувствовав, как летит вверх, по вертикальной стене, только что бывшей дорогой. Ничего не успевал он сейчас сделать, но набранная машиной инерция вышвырнула их за мерцающий багровым полог.

Больше он ничего не запомнил, провалившись в липкую темноту.

Тишина. Тишина и белизна кругом. Белый пол, белый потолок. Белые двери на белых стенах. Справа и слева. Олег шёл по всё время поворачивающемуся направо коридору, ни о чём не думая. Механически переставляя ноги и изредка касаясь рукой правой стены, шершавой и холодной. 'Это круг' – мысли медленно ворочались в пустой голове. 'Колесо, я в нём белка. Ха-ха'. Быть белкой ему надоело, и он уселся прямо на полированный пол, поперёк коридора. Опёрся спиной на стену между безликими дверьми, закрыл глаза. Тишина. Он попытался сосредоточиться, прислушаться. Где-то, далеко-далеко справа разговаривали двое.

– Рассыпался, мне отец про такое рассказывал …

– Кофе попить бы …

– Есть, сейчас принесу. Думаешь, поможет?

– Бабушка говорила – я смогу …

– Хорошо бы …

Олег встал, побрёл в сторону голосов

– Вот. С сахаром или с молоком?

Олег почти бежал, отчаянно прислушиваясь.

– Поставьте, я сейчас…

Олег остановился перед белой дверью внешнего ряда. Из-за неё, а может быть рядом, доносились голоса. Олег не мог понять, откуда, рванул вниз ручку ближайшей двери, она не открылась. Справа и слева так же не получилось открыть. Голоса пропали. Олег почти взвыл от отчаяния, колотя по двери. Вдруг что-то в окружающем изменилось. Что? Звуки пропали, но рядом, над дверью слева, начали проступать еле заметные очертания чего-то знакомого. Ладонь! Человеческая ладонь!

Олег рванул ручку этой двери – ничего, тогда он стал выбивать её, нанося удары сначала ногой, потом отошёл к стене напротив. Оттолкнувшись, он ударил дверь плечом. Уже вылетев вместе с ней в бездонный космос, он услышал:

– Если сам сможет… – сказал кто-то тихим шёпотом.

Глаза открывать не хотелось. Олег почувствовал себя лежащим на чём-то изогнутом и узком. Слегка пошевелился – да это водительское сиденье! Живём, значит. Так, а кто голову ладонями держит? Надо открыть глаза.

– Как тебя зовут, птаха?

– Вероника. – Девушка улыбнулась, убрала правую ладонь со лба Олега. Левая ладошка поддерживала затылок. Она попыталась аккуратно вытащить её, но Олег попросил:

– А меня Олег. Не убирай руку пока, пожалуйста.

– Ну, ты молодец! – Максим Игоревич стоял у распахнутой левой пассажирской двери, держа в руках большой термос – Выскочил таки. Успел.

– А если бы не успел? – Олег, поморщившись, повернул к нему голову. Вероника обеспокоено положила правую ладонь на височную часть.

– Если бы не успел, мы бы сейчас не разговаривали. Нет там дороги, как ножом отрезало.

– Как?

– Вот так. Асфальт заканчивается, дальше просёлок какой-то. Я фонарём посветил, насколько можно было, нормальной дороги не увидел. Да ты лежи, лежи пока – сказал Максим Игоревич, пресекая попытку Олега подняться. – Ты же почти не дышал, когда вы сюда приземлились.

– Приземлились?

– Да. Я проехал нормально, двигатель даже не заглох. Отъехал метров тридцать, остановился. Только из машины вышел, как вы вылетаете. Прямо из воздуха, в метре от асфальта. Плюх на дорогу и вперёд. Если бы не она, в кювете остановились.

Олег развернулся к девушке. Та смущённо улыбалась

– Ты на руль упал, двигатель не работает, а машина несётся. Я за ручник дёрнула, машину крутануло, но мы остановились. Максим Игоревич к нам бежит, я трясу тебя за плечо, а ты… – она шумно вздохнула – как мёртвый.

– Я подбежал – дальнобойщик продолжил рассказ – спинку сиденья вместе с тобой опустили, начали трясти, нашатырку давать нюхать. Бесполезно, ты почти не дышишь, пульс еле услышали.

Олег только сейчас обратил внимание на расстёгнутую до пояса рубашку.

– Сердце едва билось, на руке и шее пульс не прощупывался – сказала Вероника – решили массаж сердца делать, рубашку расстегнули, я думаю так послушать надо. Ухом к груди прижалась, слышу 'тук' потом долгая пауза, снова 'тук'.

– Я вспомнил, как мне отец о чём-то подобном рассказывал, – дальнобойщик так и не выпустил из рук термос – Он в Семипалатинске, на полигоне в 1950-х служил. Там люди, кто к эпицентру ходил, после взрывов так же на землю падали. Это у них 'рассыпаться' называлось. Лежат как ты, почти не дышат и сердце не работает. Потом очухивались и вставали.

– Большинство – добавил он после короткой заминки.