Закон Черного сталкера

И вздрогнул от неожиданной боли.

Существу, которое должно было появиться на свет, не понравилось чужое вторжение в его теплое, надежное жилище.

И оно ударило.

Ментально.

Настолько сильно, что Фыф покачнулся и едва не уронил спящую Настю.

– Это невозможно, – прошептал он, судорожно дернув шеей, которая едва не сломалась от страшного удара. – Он же еще не родился…

Но, тем не менее, шам видел, что маленький монстр в животе Насти сейчас готовится ко второй атаке. Он еще не умел правильно рассчитывать силы, поэтому первый удар получился слабым. Зато второй обещал быть намного сильнее. Фыф кожей почувствовал, как сжимается пространство вокруг него, словно притянутое невероятной силой, идущей из чрева Насти.

Такой мощи шам не видел никогда.

И понял, что сейчас произойдет…

Зародыш ударит, живот Насти не выдержит силы этой ментальной атаки, лопнув, словно воздушный шар, от избыточного давления – и вместе с ним разлетится на части мозг Фыфа, в который будет направлен ужасный по своей силе удар, мощь которого можно было бы сравнить лишь с мощью выброса, периодически бьющего из чрева разрушенного Четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС…

У Фыфа была секунда, может, две для того, чтобы принять решение.

И он решился.

Мягкие невидимые руки, что пытались извлечь ребенка из чрева Насти, в мгновение ока превратились в жесткую петлю, которая захлестнула тонкую шейку и сдавила ее с ужасающей силой. Фыф всем телом почувствовал, как хрустнули крохотные позвонки…

И внезапно все пропало.

Исчезло ощущение невообразимой силы, готовой обрушиться на него, и шам услышал звук, похожий на облегченный вздох, – то деформированное пространство вернулось в свои обычные границы.

Но дело нужно было доделать, и Фыф, не ослабевая ментальную петлю, потянул снова… На этот раз гораздо сильнее, чем в первый раз.

С омерзительным звуком на серую траву Зоны шлепнулся черный, покрытый слизью бесформенный комок плоти. Фыф лишь мельком взглянул на него – и отвернулся, чтобы ненароком не разглядеть как следует и не запомнить увиденное. Единственное, что он успел рассмотреть, – это торчащий из омерзительного комка отросток, немного похожий на длинную, тонкую, но мускулистую человеческую руку.

Настя не должна была это видеть, поэтому шам брезгливо взял этот комок невидимой рукой и зашвырнул подальше. После чего он усилием мысли нежно вычистил чрево любимой от сгустков, а ноги от крови, небрежным ментальным движением оттер от багровых пятен ее камуфляж, одел девушку, после чего, немного поколебавшись, вскрыл ее память и стер из нее все воспоминания о беременности.

– Так будет лучше, – прошептал он, аккуратно кладя Настю на траву. – Так однозначно будет лучше.

И нежно коснулся ее мозга.

Длинные ресницы кио вздрогнули. Девушка открыла глаза, увидела Фыфа и улыбнулась.

– Кажется, я долго спала, – сказала она. – Видела чудесный сон про нас с тобой.

– Я знаю, – широко улыбнулся Фыф своей шейной щелью. – Надеюсь, ты хорошо отдохнула?

– Почему-то все тело ломит, – пожаловалась Настя.

– Это пройдет, – убежденно произнес Фыф. – Пойдем отсюда.

– Куда?

– Домой, – сказал шам.

Он помог Насте подняться и, нежно обняв ее за талию, повел по тропинке на север, к порталу, соединяющему мир Чернобыльской Зоны и вселенную, в которой после Последней войны прошло более двухсот лет. Фыф был слишком сильно поглощен своей любимой и при этом отчаянно старался забыть о том, что несколько минут назад произошло на поляне, оставшейся за их спинами. Чужие воспоминания стирать просто, это со своими всегда проблема.

Сейчас шам не мог думать ни о чем другом, иначе бы он, скорее всего, заметил незначительное колебание энергии метрах в трехстах позади него – и, обратив свой мысленный взор назад, увидел черный комок омерзительной плоти, длинная и тонкая рука которого дернулась и начала шарить по земле в поисках предмета, за который можно было бы уцепиться.

* * *

В баре было шумно и накурено. Сизый дым от дешевых папирос висел под потолком плотным слоем, хоть топор на него вешай. Перегаром – вчерашним и сегодняшним – тащило так, что похмеляться не надо. Вдохнул – считай, как пятьдесят грамм опрокинул.

Но для посетителей бара такая обстановка была нормой. Сегодня с утра во двор к хозяину заведения аккуратно зарулил армейский ГАЗ-66 – судя по номерам, машина снабжения с кордона. После чего у бармена в меню, написанном мелом прямо на дощатой стене за барной стойкой, появились дефицитные в Зоне продукты. А именно: непаленая водка с Большой земли, пиво – как в банках, так и в бутылках, киевская полукопченая колбаса и свежий хлеб. Не серый, местной выпечки, а самый настоящий белый! Хоть и черствый, но сталкеры, соскучившиеся по нормальной жратве, и такому были рады.

Так что сегодня в баре был аншлаг. Свободными местами даже не пахло, но это никого не смущало. Если что, сталкерской братии не в падлу было и в очереди подождать возле дверей заведения. Главное, чтоб коллеги по сталкерскому ремеслу все не сожрали и не выпили, остальное ерунда. Ноги ловцов удачи были приучены отмеривать немалые километры по пересеченной местности, так что немного постоять – вообще не проблема.

Тем более что очередь заметно двигалась. То и дело из дверей вываливались перекормленные, хорошо поддатые и довольные счастливчики, чтобы уступить место страждущим, которых по одному запускал в бар плечистый охранник, предварительно разоружая клиентов. При этом сталкеры абсолютно добровольно сдавали стволы перед входом. Нормальная практика во всех барах Зоны – чисто чтоб упившиеся до беспямятства посетители не перестреляли друг друга по пьяной лавочке. Хочешь разобраться – расплачивайся, выходи на свежий воздух, забирай оружие и разбирайся с обидчиком сколько влезет. А в самом баре не смей! Нефиг портить репутацию порядочному заведению.

Все эти неписаные барные законы каждый уважающий себя сталкер знал назубок, потому в этих популярных заведениях конфликтов практически не возникало. Ну, разве что за стойкой кто-то кому-то кулаком харю расквасит. Так это ж разве конфликт? Так, непременное условие хорошего и качественного отдыха порядочных жителей Зоны.

Однако то, что произошло в этот вечер, не вписывалось ни в какие рамки.

Очередь понемногу редела. Ближе к вечеру сталкерская братия норовит найти себе приличный ночлег, и если не вышло попасть в бар до наступления темноты – что ж, значит, не повезло. Значит, с утра будем первыми, а до восхода лучше перекантоваться в безопасном месте.

Но трое самых упорных сталкеров твердо решили дождаться своей очереди, и сейчас, тихонько матерясь и переминаясь с ноги на ногу, следили за дверями бара, чтоб, как только те откроются, тут же ринуться к вожделенной стойке. Они и оружие охраннику сдали заранее, чтоб пройти не задерживаясь сразу, как появится такая возможность.

В другое время они б, может, и обернулись на тяжелые шаги, раздавшиеся за их спинами, но уж больно момент был ответственный. Прозеваешь – и более ушлый сосед проскочит перед тобой, и потом хрен докажешь, что первый в очереди стоял.

Охранник тоже не сразу разглядел в сгущающихся сумерках, кто это подвалил к бару на ночь глядя. Судя по габаритам, какой-то здоровенный кабан, и, похоже в экзоскелете.

– Слышь, братан, сегодня в экзо нельзя, – крикнул охранник. – Там народу тьма, ноги людям отдавишь нахрен в своей броне.

– Это хорошо, что тьма, – прогудел, приближаясь, темный силуэт. Масляный фонарь, висящий над входом в заведение, давал мало света, поэтому, когда охранник разглядел, кто перед ним, было уже поздно.

Кулак величиной с человеческую голову врезался в лоб незадачливого секьюрити, и тот, не успев вскинуть автомат, сполз вниз по стене, словно брошенная в нее большая мокрая тряпка.

– Куда без очереди? – заорал один из сталкеров, не разобравшись в ситуации – и, приняв на выдохе страшный удар в грудь, рухнул на землю.

Двое других сталкеров, услышав треск ломаемых ребер, быстрее товарища смекнули что к чему – и, не сговариваясь, одновременно рванули в разные стороны, здраво рассудив, что когда выяснение отношений со стопроцентной вероятностью закончится свернутой шеей, то и фиг с ними, с этими отношениями. Пусть остаются невыясненными.

Громила же, освободив себе путь, открыл теперь уже никем не охраняемую дверь и перешагнул порог бара.

Народу в помещении и правда было много – не протолкнуться. Сидячие места заняты все. Стоячие, за высокими столами без стульев, – тоже. И у стойки толпа. Все чавкают, жуют, глотают, рыгают. В углу вон вообще блюет кто-то, пережрав водки. А народу хоть бы хны. Лишь охранник, брезгливо морщась, крепко держит блюющего за ворот, чтоб фонтан в стену бил, а не на клиентов.

Харон тоже поморщился – и от увиденного, и от услышанного, и от вонищи, пропитавшей бар насквозь. Давно известно: человеку не много надо, чтобы превратиться в свинью, – лишь раз-другой позволить себе лишнего. А потом очень быстро придет и третий, и четвертый. И не успеешь оглянуться, а ты уже алкаш, для которого бутылка – предел мечтаний, заслонивший собою все остальное.

Правда, от этой беды есть лекарство. Мгновенное. И имя ему – Смерть. Для опустившегося человека она часто благо, которое тот просто боится себе позволить. Радикальное средство, разом избавляющее от опостылевшей жизни.

Но не единственное.