– Зайди к Григорию Ивановичу, получишь у него на наш автобус пять паков воды и ящик тушенки, поставишь все сзади в автобусе. Ты с Рыжим идешь? Вон он стоит на лестнице между этажами. Леха, иди сюда! Ты не узнавал у наших, кому еще что-то надо в магазине? Ну, так узнай, на двадцатку мне печенья купишь.
– Какого?
– Возьми к чаю, не кривись, всех в магазин командир не пускает.
Зайдя в комнату, Иван завалился на кровать и, достав телефон, начал обзванивать своих, делая пометки у себя в списке, кто в какой комнате живет, заодно предупреждая, что завтра в девять построение возле автобусов. Потом взял книгу и попытался сосредоточиться на чтении, но в голову лезли посторонние мысли. У младшей дочки сапоги в прошлую зиму порвались. Обещал жене съездить купить, но до командировки так времени и не нашел. Нужно сказать, пусть заедет к Лере на секонд, у нее там бывают хорошие вещи. В кухне обоина на потолке отклеилась, приеду, нужно подклеить, а может все переклеить, уже пять лет обои, что-то нужно и менять, не забыть завтра с женой посоветоваться, ее как раз это отвлечет от переживаний. Скажу, пусть на базар съездит, посмотрит, выберет новые обои, заодно и развеется, отвлечется от дурных мыслей.
– Из магазина пришли без происшествий! Воду и тушенку в автобус поставил! – в комнату заглянул Одас со своей неизменной счастливой улыбкой. Засунув руку в большущий пакет, вытянул кулек с печеньем.
– Лови! – бросил печенье Ивану. – Заходить не буду, берцы грязные, натопчу вам в квартире.
– Спасибо! – Иван, лежа на кровати, поймал кулек. – Бухла не брали, а то рожа довольная?
– Обижаешь, начальник, – Игорек закрыл двери.
Утром Иван стоял в строю вместе со всеми. Сырость заползала под бушлат и китель, тело, которое еще не отошло от сна, пробивала мелкая дрожь. С утра был туман и в воздухе висела мокрая взвесь, оседая капельками на всем, что не впитывало воду. Рядом стоял Ахтыркин, на рукаве у него был нашит старый еще резиновый шеврон «Беркута». Осевшие капли тумана скатывались с него, казалось, что птица плачет. Стоять на улице было неприятно, и каждый думал, поскорей бы в автобус. Перед строем вышел Олег Викторович, замкомбата.
– Все в строю? Сейчас разойдись! Завтракать, а в одиннадцать построение, комбат с совещания приедет, может новости какие привезет. В магазин ходить так, как и вчера, по несколько человек.
Журба зашел в номер, где Андрей сидел на кровати и ковырялся в своей сумке, выкладывая на одеяло вещи.
– Да где же ты ее положила?
– Что ищем? – спросил Иван.
– Да нитку с иголкой, где-то жена положила. Не могу найти. Вчера бушлат зацепил, нужно зашить рукав.
– И мне дашь, как найдешь, а то у меня мотня порвалась, когда возле Кабмина через гранитные плиты перелазили, не сильно, но может дальше разлезться.
Иван уже дошивал штаны, когда на телефон позвонил Васильков.
– Да, Василичь?
– Оповести своих, выходите строиться, командир приехал, внизу ждет. Давайте побыстрее, – посоветовал замкомандира роты.
Журба повернулся к Кольницкому.
– Андрюх, не в службу, а в дружбу, звякни нашим, пусть побыстрее выходят строиться, а я штаны пока дошью.
– Хорошо, позвоню, – ответил Андрей, беря телефон из тумбочки и отключая зарядку.
– Вот блин, батарея почти пустая, сейчас если куда-то ехать, без трубы останусь.
– Ничего, – сказал Иван, откусывая нитку, – если позвонить, я тебе свой дам.
Надев только что зашитые штаны, Иван накинул сверху бушлат и в тапочках пошел вниз.
Построение было неофициальное, поэтому разрешили становиться в строй в гражданке. Народ гомонил, разговаривая между собой в строю. Командир стоял около багажника служебной машины, придерживая его, а водитель что-то доставал из багажника и складывал в картонный коробок.
– Одас, иди сюда, – позвал командир. Из строя выскочил Одас в черных резиновых сланцах на босую ногу и поспешил к машине. Перескакивая лужу, Игорек поскользнулся и, чуть не упав, правым тапком зачерпнул холодной воды.
– Вот б. ть, – воскликнул он.
– Осторожней Игорек, а то еще шею сломаешь, – предостерег бойца Григорий Иванович. Командир поставил задачу подошедшему милиционеру, сам подошел к строю. Все разговоры сразу стихли, милиционеры подтянулись, внимательно слушая, что им скажут.
– Я только что из главка, в правительственном квартале ситуация спокойная, потому нас сегодня не трогают.
По строю прошел гомон.
– Но это не значит, – командир повысил голос, – что должен быть разброд и шатание. Все находятся в расположении, без моей команды никто никуда не ходит. Сейчас договорились, здесь недалеко в столовой будет обед. Только в столовую в шортах, трусах и тапочках приходить не надо. И в душ в трусах или обмотанным полотенцем возле стойки дежурной ходить не надо, а то у нее сердечный приступ будет. Да, Ахтыркин? – Командир выразительно глянул на Мишу. Миша, смутившись, опустил глаза.
– В душ ходите через запасной выход. Вы здесь не одни живете. Ладно, я там колбасы, хлеба и кетчупа с майонезом привез, у водителя старшие получат. Вечером старшим доведу, во сколько завтра выезжаем. Все разойдись, а то еще поболеете, некому будет на службу выходить, – закончил свою речь командир.
Зайдя в холл, возле старого журнального столика, на котором стоял полузасохший фикус, Иван увидел друзей, которые между собой что-то обсуждали.
– Вань, ты в баню с нами пойдешь?
– Какая баня? Командир сказал, находиться всем на местах. А если сбор? Голыми, в листьях от веника побежите, – возразил Иван.
– Мы Барсука с собой позвали, он уже к Силенкову пошел, еще его позовет, думаю, командир отпустит, – раскрыл карты Каустович.
– Ну, ты, Рыжий, молодец, – похвалил Леху Иван, – все продумал. Ты случайно не у Остапа Бендера учился?
– Не, – улыбаясь, ответил Леха, – ты ведь знаешь. Мы юские дюг дюга не обманываем.
Журба засмеялся:
– Ну, если командир даст добро, то пойду. По сколько денег?
– Нас шестеро идет, по полтинничку с носа, это с вениками и простынями на два часа. Баня в пятнадцати минутах ходьбы. А ну подожди, Барсук звонит, – сказал Андрей Кольницкий, доставая из кармана телефон.
– Да, Константин Викторович, все в ажуре, а Олег Викторович идет? Хорошо, понял, да какие бабы, чисто мужским коллективом. Хорошо, я пацанам скажу.
Андрей отключил телефон.
– Командир разрешил на пару часиков. Барсук сказал, через десять минут с мыльнорыльными на выходе.
В парилке, где сидели мужики, обливаясь потом, витал аромат дубовых листьев и эвкалипта, на потолке тускло горела лампочка.
– Хорошая банька, – похвалил Барсуков.
– Ага, – согласился с ним Леха, – мы как-то в командировке были в начале декабря, там баня из строительного вагончика переделана и стоит прямо на берегу водохранилища. Выскакиваешь и сразу в полынью. Я в полынью прыгнул, ну думал по пояс, а там глубина мне по подбородок, сердце чуть через рот не вылетело. Зато назад, когда забегаешь, жара в парилке вообще не чувствуешь.
– Да, банька хорошая, я всегда как к отцу в деревню зимой приезжаю, – неторопливо начал рассказывать Олег Викторович, – мы баньку топим. Она у нас за двором стоит в саду, рубленная, еще дед строил. Они с бабкой как со Смоленской губернии переехали, так дед первым делом баню срубил, а потом дом строить стал. Деда уже нет и дом старый батя завалил, новый построил, а баня дедова еще стоит.
– Все, я выхожу, уже не могу сидеть, уши печет, – заявил Иван, прикрывая уши руками и выскакивая из парилки. В предбаннике за столом сидели Одас и Андрей, попивая чай.
– Молодец ты, Вань, чая заварил.