Гранатовый сок

Надеюсь, предыдущий отрывок дневника тебя захватил, но если нет – сегодня тебя ждёт продолжение. На этот раз тебе точно понравится.

Приятного чтения!»

И снова не попрощался и не подписался. Хотя, кое-что мне теперь стало понятно. «Мои ребята». Получается, этот тип и СКОК – заодно. Или же они работают на него, что, в сущности, одно и то же. Есть, над чем задуматься…

Вместе с «анонимкой» в конверте было ещё несколько уже знакомых мне пожелтевших страниц.

«Мне так неуютно и одиноко! Я как будто чужая среди этих людей. У меня как будто выбили почву из-под ног.

Вот уже две недели прошло, а я всё никак не могу привыкнуть к этой школе. К этому городу. К папиной новой работе. Он уходит рано утром и приходит поздно вечером, когда я уже сплю. Говорит, что так надо. Что где-то далеко идёт война и, скорее всего, дойдёт и до Советского Союза, и тогда нам тоже придётся воевать. Как же страшно это звучит, аж голова кружится!

Мама тоже собирается устроиться на работу, на фабрику. Что же я буду делать одна?..

В обед, после школы, я люблю сидеть рядом с нашим домом под раскидистой яблоней. В её тени стоит покосившаяся деревянная скамеечка – это место я облюбовала сразу. Здесь не жарко и, если смотреть вверх, через листья, на голубое небо, можно представить, что я дома. Далеко-далеко отсюда…

– Эй, чего скучаешь? – резкий голос заставил меня вздрогнуть. Я опустила голову, возвращаясь в реальность. Моя одноклассница, Нинка. Не то чтобы мы с ней часто общались в школе, но пару раз на переменках переговаривались. Кажется, она живёт где-то неподалёку.

– Мечтаю!.. – с опозданием поправила её я.

– О мальчиках небось?

– Чего это сразу о мальчиках? – я насупилась. – О доме.

– Вот я и говорю – скучаешь! – Нинка села со мной рядом. – А ты откуда родом?

– Из Смоленской области. Мы там жили в маленькой деревеньке, а здесь большой город…

– В большом городе скучать негоже, – уверенно перебила меня Нинка. – Ты ещё просто не освоилась. Айда со мной на экскурсию?

– Куда?

– Да хотя бы на станцию!

– А что нам там делать? – с непониманием уставилась на неё я.

– Как что, строить глазки, конечно!

– Кому?

– Студентам! – с ликованием воскликнула Нинка. – Там мединститут! Такие мальчики приезжают на вечерней электричке, загляденье! Красивые, умные! Да ещё и врачи! У них лекции по вечерам… Я пока только присматриваюсь. Но вот бы познакомиться!..

– Да наверное им с нами неинтересно будет, – неуверенно поспорила я. – Они же взрослые уже.

– Ой, ладно тебе, какие там взрослые! Нам с тобой по пятнадцать, а им восемнадцать-девятнадцать. Подумаешь, четыре года всего разницы!.. Короче говоря, ты как хочешь, а я надеваю школьную юбку и иду!

В общем, уговорила она меня. Превозмогая волнение и стыд, в тот же вечер я, тоже надев свою тёмно-синюю юбку со складочками, а ещё новые белые колготки, пошла с ней к станции встречать вечернюю электричку.

Вагоны и правда были битком набиты студентами. По дороге Нинка рассказала мне, что медицинский институт в Сталинграде открыли шесть лет назад, и в прошлом году уже был первый выпуск. А в этом году набрали много новых ребят. В основном на лечебное дело идут молодые парни, выпускники школ. Говорят, многие из них приезжают издалека.

– Ну, то есть, выбор есть! – подытожила свой рассказ Нинка и вдруг толкнула меня локтём в бок. – А вон, гляди, мой идёт!

Выбор Нинки пал на голубоглазого блондина с отпущенными волосами, волнами спадающими на скулы. Про себя я прозвала его «Златовлаской», но однокласснице озвучивать это прозвище не стала, чтобы не обидеть.

– А тебе? Тебе какие нравятся? – громким шёпотом вопрошала Нинка мне на ухо.

Я скользила глазами по торопящимся на занятия студентам:

– Даже не знаю…

Этот коротышка, этот толстоват, этот неряха, а этот вообще рыжий. Не люблю рыжих…»

На этом месте я не удержался и фыркнул, приглаживая волосы. Ишь ты, какими разборчивыми были, оказывается, советские девочки! Впрочем, ладно.

И мои глаза уже читали дальше:

«Но вдруг сердце моё ёкнуло. Я поправила юбку, уткнула глаза в пол и выдохнула, почти беззвучно:

– Мне брюнеты нравятся. Кареглазые…

– А, этот. Ишь ты, на кого замахнулась! – хихикала Нинка. – Сразу видно – отличник! Гордый какой!

Высокий широкоплечий парень, прижимающий к груди учебник, деловито прошёл мимо, даже на нас не взглянув.

– Краси-и-ивый! – шёпотом одобрила мой выбор одноклассница. – Пошли, проводим его!

Двигаясь на некотором расстоянии от толпы медиков-студентов, мы дошли до здания института. Глядя, как парни исчезают за огромными деревянными дверями, Нинка озвучила план дальнейших действий:

– У них занятия идут по три с половиной часа. Потом едут домой. Я обычно в сквере вон там гуляю, жду. А после ночной электрички уже иду спать. Ты как, со мной останешься?

– Поздно уже будет… – несмело поспорила я.

– Всего-то девять!

– Ну, ладно. Гулять так гулять!

Ох, если бы не это гнетущее чувство, что у меня выбили землю из под ног. Если бы не холодок в груди и не тянущая тоска по родному дому, то я бы, наверное, даже с ним познакомилась…

Господи, только бы не было войны! Только бы мы поскорее вернулись…

Сталинград,

27 мая 1941 г.»

Сложив листы дневника пополам, я задумчиво гладил между подушечек пальцев шершавую от времени бумагу.

Знаете, а я ведь во многом мог понять эту девочку – Свету. Хоть я и родился на целых семьдесят лет позже неё, я тоже взрослел в очень нестабильное время. Наверное поэтому мне было сейчас так интересно «подглядывать» за ней сквозь десятилетия. А вот стыдно совсем не было, ни капельки, хоть это и личный дневник. Думаю, что если бы мы с ней, вопреки законам времени, встретились, то она бы тоже увидела во мне родственную душу и ничуть не обиделась бы.

С самого детства я точно так же – беспомощно – наблюдал, как рушится то, что дорого сердцу. Я, прожив так мало, видел так много. Мои родители женились ещё в Советском союзе, развелись уже в Украине, а в нулевых мама с отчимом и вовсе приняли решение переехать в Россию. Вокруг меня постоянно что-то менялось, и я едва успевал за этими переменами. Мимо проплывали – нет, даже пролетали – дни и года, навсегда унося с собой то, что я успел узнать и полюбить всей своей детской душой. И я научился не привязываться. Я даже почти научился не любить. Я научился быть простым наблюдателем.