Гранатовый сок

Вернер выглядела озадаченной.

– Так, понятно, – пробормотала она, снова оглядев дрожащих от холода больных, и дальше уже решительнее. – Вставайте, Волков. Поговорим у меня в кабинете. Только, будьте любезны, сначала оденьтесь поприличнее.

Мне пришлось натянуть треники и футболку и спуститься на второй этаж в отделение гематологии.

Сидя напротив меня в ординаторской, Стелла Вернер задумчиво крутила кольцо на безымянном пальце. Сначала она просто молча изучала меня, потом, наконец, опустила глаза в мою историю болезни.

Сколько же ей всё-таки лет?.. Я призадумался. С одной стороны, по возрасту выглядит так, будто бы только что из ординатуры, но с другой – деловая не по годам и чересчур строгая для ординантки.

Не замечая на себе пристального взгляда, Вернер листала мою карту. И чем дольше она её читала, тем напряжённее становилось её лицо. Она изредка поглядывала на меня – сначала с едва заметным подозрением, а увидев первый анализ крови – уже с чем-то вроде опаски.

– Снимите футболку, – в её голосе звучала неприкрытая неуверенность, будто она и сама подозревала бесполезность этого осмотра.

«То наденьте, то снимите», – мысленно брюзжал я, пока она изучала мой торс, слушала лёгкие и сердце.

– Сядьте.

– Одеваться?

– Не надо, – достав металлическую ручку, она постучала пальцем по её кончику. – Смотрите сюда.

Всё шло хорошо, пока она просто водила ручкой в воздухе, следя за движением моих зрачков. Но стоило ей щёлкнуть кнопкой фонарика, о наличии которого я поначалу и не подозревал, как ослепительная вспышка кристалла больно ударила меня по глазам.

– Вот чёрт! – инстинктивно оттолкнув её руку, я дёрнулся назад.

Повсюду плыли кислотно-зелёные круги. Некоторое время я кроме них совсем ничего не видел – веки потяжелели, сомкнулись, и теперь я никак не мог их разлепить.

– Извините, – пробормотал я, вытирая футболкой слёзы, текущие из глаз. – Просто слишком яркий у вас фонарик…

– Что тебе нужно?! – рявкнула Вернер, с шумом кинув ручку в ящик стола.

– В смысле? – непонимающе переспросил я, позабыв о боли.

– Что ты от меня хочешь? – в её голосе звучала сталь.

– Полагаю, что меня к вам направил лечащий врач, – я чувствовал себя так, будто говорю по меньшей мере с сумасшедшей. – Выздороветь хочу, лежу в больнице почти две недели. А они не знают, как меня лечить. Анализы крови плохие. У меня анемия и что-то с гемостазом… я сам до конца не понял. Мне сказали, что моя кровь… совсем не сворачивается, что ли. И эритроциты не оседают… Да, и ещё у меня странные ЭКГ, а на УЗИ сердца…

– Придурок! – в сердцах воскликнула Стелла.

– Ну, знаете ли, – тут уже начал закипать я. Я в сердцах скомкал футболку и кинул её прямо ей на стол, – если вам мало платят или что-то вроде того, то я в этом не виноват. Не нравится работать – увольняйтесь, но не надо хамить пациентам! Никто не давал вам право так со мной говорить!

Подумать только, на вид студентка, а ведёт себя как старуха! Ну точно ей уже за тридцатник перевалило, если не за тридцать пять…

– А тебе кто дал право показываться на глаза врачам? – шипела она, теперь уже тише.

– Что?!

– Зачем ты припёрся в больницу? Чего ты всем этим хочешь добиться, идиот?! Ты хоть понимаешь, чем это нам грозит?!

Погребённый под ворохом её абсурдных вопросов, я совсем растерялся и притих. Просто сидел и глазел по сторонам, изо всех сил пытаясь хоть на чём-нибудь сфокусировать взгляд. Зрение постепенно возвращалось, но теперь разболелась голова.

– Ну хорошо, – Вернер выдохнула, возвращая на лицо деловитую холодность. – Давай-ка посмотрим, какие ещё анализы они успели у тебя взять…

Брезгливо смахнув футболку на пол, она снова взяла мою историю болезни. Её тонкие аристократические пальцы веером пролистали страницы папки, и уже через полминуты она облегчённо выпалила:

– Прекрасно. За две недели почти никаких. Повезло, что эндокринология так отвратительно работает.

– Я бы с вами решительно не согласился. Какое же это везение…

– Заткнись! – рычащим голосом перебила Стелла и, наклонившись ко мне через стол, процедила сквозь зубы. – Значит так, теперь слушай меня внимательно. Сейчас я сочиню тебе какую-нибудь выписку, а потом позвоню в отделение и прикажу выпихнуть тебя из больницы немедленно. И чтобы духу твоего здесь больше не было!

– Что значит «сочиню» выписку?! – возмутился я. – Я вообще-то болен! У меня температура! Нельзя меня просто так взять и выписать!

– А если ты не прекратишь ломать эту комедию, больной, – негодовала Вернер, снимая телефонную трубку, – то я определю тебя в психиатрию!

– Да вы не врач, а мегера! – ахнул я. – Как вы обращаетесь с живым человеком?! Вы же давали клятву Гиппократа!

Лицо Стеллы искривилось, будто она раскусила дольку чеснока:

– Как ты сказал? С живым?.. человеком?!.. Алло, Андрей Александрович!.. Да-да! Я изучила историю… – она дёрнула на себя мою историю болезни, которую я в этот момент попытался у неё отобрать, – этого вашего пациента… да, Григория Волкова. Так вот, могу вам с уверенностью сказать, что он совершенно здоров. Дальнейшее лечение можно проводить амбулаторно, я назначу ему очень эффективные препараты… Не за что. До свидания.

Трубка с грохотом приземлилась на базу. Она смотрела на меня всё ещё рассерженно, но больше ничего не говорила. Я тоже смотрел на неё – с возмущением и одновременно с отчаянием.

– Жди меня здесь, – вдруг коротко бросила она и вышла – нет, скорее фурией вылетела – из ординаторской.

Следующие несколько минут я провёл в полном одиночестве. Меня по-прежнему бросало в жар, изредка по телу проходили огненные волны. Глаза перестали слезиться, зато, как я увидел в зеркале, висящем у двери, покраснели и опухли. Лицо на их фоне казалось ещё более бледным.

Боже, как же мне теперь выпутываться из этого всего в одиночку…

Врач вернулась так же неожиданно, как и исчезла. Шлёпнула на стол распечатанную выписку, а сверху – ничего себе! – пластиковый пакет с донорской кровью.

– Забирай и проваливай.

Растерянно глядя на жирные «А(II) Rh+», я спросил тихо:

– А это зачем?

– Хватит прикидываться, – Стелла говорила уже без злости, но по-прежнему строго. – Вали. И запомни: увижу тебя здесь ещё раз – посажу на осиновый кол. Тебе всё понятно?

Поёжившись, я вытащил из-под увесистого пакета выписку, подрагивающими пальцами сложил её вдвое и встал со стула:

– Нет, мне ничего не понятно, но я уйду.

Вернер настойчиво подтолкнула донорскую кровь ближе к моему краю стола:

– Возьми, – сейчас её голос звучал мягче и даже немного удивлённо, – я всё равно уже выписала её.

– Спасибо, но я такое не пью, – выдавил я из себя. – От анемии предпочитаю сок. Гранатовый.