Яндекс.Книга

Жил-был один человек, у него была закусочная. И вдруг он заметил, что местная молодежь бегает, как подорванная, и ищет какие-то железки, транзисторы и прочие электронные потроха. Он вовремя смекнул и стал приторговывать этим товаром прямо в своей закусочной. Слух об этом начал расползаться по округе. Со временем железяки стали пользоваться большим спросом, чем быстрое питание. В итоге шустрый делец переключился на торговлю электроникой, общепит забросил совсем и скоро дорос до целой торговой сети. Но название осталось.

Мягкое солнце, ласковый теплый ветер, волшебные запахи – в первый день знакомства с этой местностью все здесь напоминает образцовый советский пионерлагерь. Тут нет ежедневных построений, не слышно лозунгов и речовок, но вместо них – массовые утренние пробежки, длинные очереди в Apple Store, а во второй половине дня без всякого принуждения со стороны вожатых в местных кафе начинаются бесконечные посиделки и обсуждения новых идей и проектов. Именно эти кафе, а вовсе не офисы компаний, являются площадками, на которых рождаются новые компании и бизнесы.

– Главный страх молодого обитателя Долины – не то, что у него могут украсть идею, а наоборот – что его никто не будет слушать, он никому не будет интересен, – говорит Макс Скибинский, довольно известный фаундер, причем не только в русской тусовке. – Если ты будешь сидеть с этой идеей в своей пещере пару лет, она просто сдохнет не родившись. Поэтому тут все стараются показать ее наибольшему количеству людей, проверить жизнеспособность, получить ценный фидбэк. Все пытаются продвинуть свой продукт, и первая стадия – это разговоры и взаимная критика.

Маунтин-Вью, Пало-Альто, Редвуд-Сити, Санта-Клара, Санни-Вейл – что ни станция, то плацдарм какого-нибудь птеродактиля IT-индустрии. Названия поселков можно было бы уже давно поменять на имена выдающихся компаний, если бы птеродактили не вымирали так часто, уступая место другим гигантам. Здесь давно подмечено, что пока компании арендуют офисы, они растут. Как только они становятся настолько богаты, чтобы заиметь целые кварталы собственных площадей, – начинают загибаться. Но серого вещества в Долине настолько в избытке, что уход в небытие какой-нибудь корпорации на десятки тысяч сотрудников не вызывает никаких потрясений – люди мгновенно находят себе применение, растворяются в новых проектах. Даже о кризисе 2008 года здесь узнали из новостей, а на собственной шкуре так и не почувствовали.

Взгляд изнутри

Сегодня Кремниевая долина уже совсем не кремниевая, да и вообще ее все чаще называют просто Долиной. Давно миновала «эпоха железа», когда локомотивом технопарка было производство компьютерной техники. Пришло и ушло время софта – программного обеспечения для этого самого железа. По мнению местных старожилов, время серьезных достижений ушло в прошлое, уступив место прикладным вещам: зачем разрабатывать и внедрять новые революционные технологии, если можно просто сваять популярную игрушку и заработать на этом миллионы? Но, с другой стороны, это процесс неизбежный. Одни прокладывают дороги, другие их обустраивают, третьи по ним ездят. Так было всегда.

– Сегодня здесь время интернет-сервисов и приложений. Стартапов стало намного больше, в десятки раз. Как следствие, гораздо меньше размер первой инвестиции, – говорит Джефф Байер, генеральный партнер венчурного фонда Almaz Capital Partners. – Раньше трудно было найти проект, который на первом раунде требовал меньше миллиона долларов. Сегодня в качестве первого вложения, как правило, достаточно 50 тысяч. Венчурные компании все больше занимаются тем, что называется «посевные инвестиции». Они вкладываются по чуть-чуть в десятки, а то и сотни проектов. Будущее меняется стремительно, никто не знает, что именно завтра выстрелит. Изменилось и поведение стартаперов. Раньше невозможно было заниматься несколькими проектами одновременно, человек фокусировался на чем-то одном и лет пять-семь упорно работал. Теперь люди берут деньги сразу на несколько проектов, работают по полгода над каждым, не получилось – бросают и стартуют другой.

Джефф Байер в начале 90-х работал в Sun Microsystems и одним из первых приехал в Москву. Он из тех самых молодых ребят из Sun, про которых в своем интервью рассказывал Александр Галицкий. С тех пор как Саша их шокировал своей 22-слойной полиамидной платой, прошло 22 года. Джефф превратился в бодрого мудрого молодого старичка, Sun Microsystems больше не существует, а созданный Галицким Almaz Capital Partners цветет и пахнет. В прямом смысле слова. На улице Sand Hill Road, где расположен офис, в котором сидит Джефф, можно потерять глаза и голову от цвета и запаха самой непредсказуемой растительности. Sand Hill – это улица венчурных капиталистов. Та самая река, которая питает сотни тысяч бизнесов. Здесь цветут все цветы. Большинство недолго, но некоторые дорастают до небес.

– Я ушел из Sun в 2000 году, закончив карьеру в должности Chief Networking Officer, или CTO networking. Меня пригласил USVP на должность генерального партнера. Как будто все хорошо, но я каждый день ходил на работу и делал не совсем то, что хотел, – продолжает тихий Джефф. – В 2008-м наконец понял, что хочу заниматься тем, чем хочу заниматься. И когда два года назад Саша спросил меня, не готов ли я с ним сотрудничать, я сразу согласился. Для меня это стало таким приятным возвращением в 1991 год. Если у тебя появилась возможность работать с другом, иметь фан и делать деньги – чего еще можно желать?

Еще одна перемена, о которой здесь говорят все, – это постепенное распыление Долины по всему миру. «Сейчас стартап могут делать семь человек, из них один сидит здесь, другой – в Сибири, еще двое – в ЮАР и еще трое – в Индии, – говорит Джефф. – Это все команда. Эти люди работают у себя дома, общаются по скайпу, им не нужен офис, они могут друг с другом даже ни разу за руку не поздороваться. Система распознавания «свой-чужой» работает через результат труда. У нас в компанию, например, недавно взяли на работу человека просто потому, что нам понравился написанный им программный код. Мы никогда этого парня в глаза не видели. Мы даже не знаем номер его счета в банке. Оплата происходит синтетическими деньгами – через систему биткойн. И так сегодня здесь работают очень многие.

К сожалению, Almaz – одна из немногих успешных русских компаний в Долине. Позиции отечественного бизнеса на здешнем огороде не ахти. Даже местное представительство «Яндекса» назвать успешным нельзя: большинство наблюдателей сходятся в том, что оно открыто из представительских соображений, на всякий случай, и руководство компании пока само не понимает, есть ли ручка у этого чемодана и куда его надо нести.

– Общее население Долины – порядка четырех миллионов человек. Из них процентов 75 – эмигранты. Из них русскоговорящего населения 100 тысяч, – дает местный расклад Макс Скибинский. – По сравнению с другими тусовками, особенно китайской и индусской, русская – «труба пониже, дым пожиже». У нас тут в течение 10 лет была такая организация – «Амбар». Маленькая, малоэффективная, зато своя. Но в конце концов русская натура возобладала, и абсолютно на пустом месте, где англосаксы просто сели бы и договорились, наши смертельно поругались, покидали друг в друга вилками, организация раскололась и стала еще менее эффективной. У меня была статья, посвященная русским антрепренерам. Идея этой статьи в том, что все русские привычки максимально вредны для стартапа. Эта национальная культура опирается на стабильность, вертикальность, отчетность. Русскому человеку трудно понять, что я тебе не начальник, я партнер, я часть твоей команды. Ему вынь да положь программу партии.

На визитке Макса скромно написано founder, но если набрать в «Яндексе» «макс силиконовая долина», то получится один сплошной Скибинский – серийный предприниматель, бизнес-ангел, ментор топовых стартап-акселераторов 500 Startups и Ycombinator, а также автор популярного русскоязычного блога «Окно в Долину». За 20 лет своей жизни в Америке Макс создал четыре компании, одна из которых, Hive7, стала классической местной историей успеха. На вид – повзрослевший и заросший модной щетиной Кролик из советского мультфильма про Винни-Пуха. Характер легкий и добродушный, хотя Макс это и скрывает изо всех сил под маской напускного высокомерия и снобизма.

Взгляд из России

Отель Court Garden расположен в Пало-Альто – это самое сердце Долины, лежбище «Хьюлетт-Паккард», родина «Фейсбука». Сегодня в конференц-зале отеля собралось ядро местной русскоязычной тусовки. Студенты Стэнфорда и Беркли, ведущие инженеры крупнейших компаний, вольные стартаперы и антрепренеры, венчурные инвесторы – все пришли посмотреть на живого Анатолия Чубайса («Роснано») и Игоря Агамирзяна (РВК), а заодно поучаствовать в церемонии открытия Russian Innovation Week – ежегодного мероприятия, которое призвано напоминать туземцам, что Россия существует и даже имеет амбиции в мировом разделении высокотехнологичного труда.

Чубайс и Агамирзян сегодня в амплуа агитаторов и пропагандистов. Они убеждают публику, что с возвращением Путина ничего к худшему не изменилось. Что Россия уже прошла достаточный путь для того, чтобы в ней можно было делать деньги из серого вещества. И что именно для того и существуют «Роснано» и РВК, чтобы «крышевать инновационный бизнес» (выражение Чубайса), защищая его от тех, кто кое-где у нас порой. На лицах слушающих доминирует великодушный скепсис.

– Похоже, они и правда думают, что развитие инновационной экономики – это денежная бомбардировка по отраслям, а не грамотная настройка человеческого ресурса, – это снова суровый Макс Скибинский. – А кто будет работать со стартаперами, кто будет ментором у этих команд? Вот главные вопросы. Здесь, в Долине, ментор доступен для встреч каждую неделю, каждый стартапер может нажать кнопочку и сказать, что хочет пообщаться с Максом на такие-то темы. Конечно, лучше пусть «Сколково» будет, чем не будет. Но пока все это похоже на знакомую такую историю – а вот давайте построим царь-пушку, царь-бомбу, что-нибудь долбанем, взорвем на миллиарды, и все. что нам надо, само всплывет брюхом кверху.

– Чубайс бьет мимо цели. По большому счету сегодня здесь собрались неудачники, – это уже Саша Галицкий. У него, как всегда, особый взгляд на происходящее.

– Разве в Долине бывают неудачники?

– Сколько хочешь. Здесь, конечно, особые критерии неуспеха, но они есть.

– И что это за критерии?

– Ну, вот смотри. Девяносто процентов тех, кто в этом зале, работают на инженерных позициях в крупных компаниях. С зарплатой 150–180 тысяч долларов в год. Это очень неплохо, но люди не за тем сюда едут. В сущности, самосознание у этих людей такое же, как у их родителей, которые в СССР тоже работали инженерами, но за 150–180 рублей в месяц. Порядок цифр изменился, но формат жизни тот же.

Действительно, типичный русский обитатель Долины – это хороший наемный работник, которого очень ценят работодатели. Многие из таких типичных здесь известны и даже пользуются заслуженным авторитетом – например, Макс Левчин, сооснователь и разработчик PayPal. Но как только речь заходит об антрепренерстве, о свободном предпринимательстве и благородном риске – тут наши пасуют. Выходцы из СССР до сих пор приезжали в Долину как на советский завод или фабрику: возьмите меня на работу, я хочу быть счастливым. Но в последнее время ситуация стала медленно меняться.

– Те люди, которые приезжают из России сейчас, очень сильно отличаются от предыдущих поколений, особенно от тех, кто приезжал в 70–80-е, – развеивает безнадегу Алексей Зинин, еще один стартапер. – Раньше наши соотечественники приезжали на негативе. А начиная с нулевых пошли дети глобализации. Они относятся к России как к обычной стране, в которой есть что-то хорошее, что-то плохое, но которая их Родина. Эти люди в основном не теряют национальной идентичности и даже испытывают гордость за свою страну, которая подарила им такой научный и образовательный бэкграунд.

Алексей родился в закрытом наукограде Озерске Челябинской области, получил там хорошее образование, после школы уехал в Казань, на родину мамы, поступил в авиационный институт. Потом уехал в Москву, затем в США, занял высокую должность в сингапурском представительстве компании Cisco Systems. Но в конце 2011 года вместе с двумя своими российскими однокашниками Зинин задумал собственный стартап, ради которого совершил поступок, достойный биографии Леонида Богуславского, – ушел с шоколадной должности CTO в Cisco. Недавно команда молодых россиян получила в Долине первый раунд финансирования от Almaz и «родного» Cisco.

– Алексей, когда вы ушли из Cisco, это не было воспринято как предательство?

– Нет, тут так не принято. Наоборот, если сотрудник Cisco уходит ради собственного бизнеса, то флаг ему в руки – компания воспринимает это как приобретение, а не потерю. В некотором смысле, уходя из Cisco, люди продолжают на нее работать, причем бесплатно. Тут принято воспринимать Долину как котел, в котором варится очень много идей и людей и из этого бульона можно вовремя вылавливать что-то ценное. Если ушедший вовне человек создал действительно что-то стоящее, та же Cisco сможет потом купить его бизнес вместе с результатом многолетнего труда.

Алексей уже минут десять интеллигентно нервничает, наконец просит его отпустить. У него сейчас занятия дзюдо, а потом его ждут дома. После первого года упорной и беспорядочной работы он пришел к выводу, что как бы ты ни вкалывал, нельзя жертвовать двумя вещами: семьей и спортом. Если не уделять время семье, то можно оказаться человеком успешным, но несчастным. А если не заниматься спортом, то просто неоткуда будет черпать силы. На друзей, конечно, времени уже не хватает, но все-таки они есть. Вот, например…

Яндекс. Люди

Никита Иванов, учредитель и исполнительный директор GridGain System:

«Боюсь ли я, что у меня украдут идею? Да я могу вам подарить целый портфель идей!»

GridGain System – типичный «силиконовый» стартап, из крепких середнячков. Его основатель Никита Иванов имеет более чем 20-летний опыт в разработке программных приложений, характер мягкий, но твердый, внешний вид – купеческий, на человека, увлеченного тяжелой математикой, похож меньше всего. Тем не менее Джеф Байер из Almaz Capital, когда узнал, что я иду на встречу с Никитой Ивановым, очень долго одобрительно кивал и раз пятнадцать повторил, что Никита «very good guy».

– История стандартная, и в то же время не очень. Питер, папа – крупный коллекционер живописи, мама – домохозяйка. Математическая школа № 521, университет. Последние два года учебы я уже работал в Германии, приезжал только на сессии. Окончил университет в июне, а в августе у меня уже был билет в Америку. Я приехал по приглашению, мне инвестор нашел работу.

– Это была заветная мечта? Вы хотели жить и работать в Долине?

– Скорее, рациональный выбор. В середине 90-х заниматься софтом в России было делом немного маразматичным. Сейчас все по-другому. Сейчас далеко не все хотят сюда уехать. Здесь жизнь лучше, но ничуть не легче.

– В вашем кругу у людей нет вздоха сожаления по поводу эмиграции? Ведь среди тех, кто в России перемог те времена, многие достигли баснословного успеха!

– У меня нет. Нужно понимать, что такие люди, как Саша Галицкий, Сергей Белоусов, Касперский, Пачиковы, – это исключения из правила. Есть сотни тысяч инженеров, которые остались там и себя потеряли. Я приехал потому, что всегда хотел работать на себя.

– Но большинство наших соотечественников здесь работают инженерами именно на дядю, хотя и за хорошие деньги.

– Да, но здесь инженер – не то же самое, что в Европе. Здесь не очень престижно быть менеджером. Гораздо выгоднее быть топовым инженером. Носители технических компетенций ценятся дороже, чем управленцы. И уважают их больше.

– Но еще больше уважают вольных стартаперов, антепренеров?

– Если ты чего-то добился – то да. Но если ты просто стартапер, то здесь этим никого не удивишь. Вот в этом кафе, наверное, каждый третий имеет свой бизнес. Сюда люди едут именно для того, чтобы получить инвестирование, работать круглосуточно, рискнуть – причем не деньгами (деньги-то чужие), а временем, которое свое. Самый дорогой ресурс Долины – это время.

– Можете объяснить тупому гуманитарию, чем занимается ваша компания и почему этот стартап способен изменить мир?

– Представьте себе, что сотни тысяч компьютеров можно подсоединить в одну сеть и использовать как один гигантский универсальный компьютер.

– Легко. Именно по такому принципу работает, например, скайп.

– Но чтобы этими же возможностями мог пользоваться каждый отдельный программист, нужен удобный софт. Когда у тебя есть более чем один связанный компьютер, то возникает целый спектр проблем. Как ты хранишь данные, как ты их обрабатываешь, как их обсчитываешь – сложность увеличивается скачкообразно. Мы разрабатываем софт, который позволяет эту сложность побороть.

– И есть ли уже какой-нибудь прогресс с 2007 года?

– Наш софт сегодня стартует каждые 10 секунд по всему миру. У нас куча пользователей. В 2010 году мы получили первое посевное финансирование, в 2011-м мы получили второй раунд финансирования. В начале 2013-го – третий, от Саши Галицкого, кстати. Это нам позволило стартовать реальный бизнес в 2012-м и начать продажи. В этом году они будут в районе двух миллионов долларов. Это первый год, когда мы что-либо продаем. До этого у нас была цель сделать продукт. Половина наших людей работают в Питере, половина здесь. Мы реальный «силиконовый» стартап, мы только-только начинаем.

– Пять лет, и «только начинаем»?!

– Именно. Многие люди этого не понимают. Одна из проблем инновационного бизнеса в России в том, что все думают, будто можно что-то сделать за год, за два. Они считают, что если ты вложился, месяц посидел дома, что-то там понатыкал – это должно превратиться в следующий Facebook. Бывают такие уникальные случаи, но 90 процентов компаний растут гораздо медленнее.

– Мне здесь в Долине уже приходилось слышать, что сейчас время скоростных стартапов с бюджетом в 30–50–70 тысяч долларов. Люди берутся, смотрят, пошло – не пошло, выкидывают и следующим стартапом занимаются.