Восемь виноградных косточек

Там, на гранитном бортике у фонтана, Ивонн поставила в уме галочку обязательно занести этот момент в блокнот, когда снова окажется в номере. Про мужчину, девочку, и прочие, вроде рисунка зеленым мелом. В журналистике подобные наблюдения, пожалуй, самое важное.

Дьявол в деталях. Совершенство в мелочах.

Глядя на сладкую парочку, отца и дочь, Ивонн вспомнила Курта, бывшего мужа. Представила, как он и Софи сейчас вместе проводят время. Вот так же, как эти двое. О той новой женщине думать ей не хотелось, но глупо, конечно, не принимать ее во внимание. Десять шансов из десяти, что они втроем прямо сейчас.

Девочка чесала голую ногу в том месте, где кончались шорты, улыбалась, смотрела на Ивонн через площадь, и кивала тому, что говорил ей мужчина. Ладонью он гладил ее живот. Его колючий подбородок прижался теснее, а суровые губы коснулись щеки. Потом он полез в коричневую кожаную сумку и достал бумажник. Девочка освободилась от объятий, повернулась к отцу и заправила прядь волос за ухо. На мочке незамедлительно вспыхнула белая искорка.

Не укрылось от Ивонн и то, как девчонка украдкой стрельнула глазами в сторону фонтана, повернулась к отцу, нетерпеливо топнула, а золотистые кудри запрыгали на ее голове. Она выхватила купюру, и, увернувшись от жилистой руки, побежала к цветочному лотку.

Солнце окончательно спряталось за верхушками деревьев. Задул ветер. Водяная пыльца от фонтана накрыла Ивонн, и ее передернуло от холода. Интерес к девочке и мужчине тут же пропал.

Она бросила мел в боковой карман сумки, не забыв, конечно, обернуть его бумажным носовым платком. Подумала, что надо проверить мобильный на предмет сообщений и пропущенных звонков, но решила – тогда, в первый день командировки, она еще могла принимать здравые взвешенные решения – что сделает это в номере после ужина. Позволила себе задержаться еще на минуту, достала зеркальце и кисточкой убрала жирный блеск со лба.

Перед тем, как подняться с теплой гранитной плиты, Ивонн бросила на скамейку прощальный взгляд.

И мгновенно обо всем забыла.

Глава 6

– Возьмите.

Вблизи девочка казалась почти совершенством и о таких детях Ивонн думала, что родители слишком буквально понимают картинки в журналах. Тонкая рука с разноцветными фенечками на запястье протягивала ей белую хризантему.

– Это мне?

Ивонн перестала сутулиться, села прямо. Мужчина на скамейке непринужденно, положив ногу на ногу, листал газету.

– Да! Возьмите.

Ивонн взяла стебель большим и указательным пальцами, бутон поднесла к лицу. За тридцать лет жизни, пятнадцать из которых она находилась в тесном общении с мужчинами, никто не дарил ей хризантем. И то, что существом, нарушившим это правило, стал ребенок, стало еще одной вещью, которой суждено войти в список странностей, произошедших с Ивонн в Нуабеле.

Отец за спиной девочки стрельнул глазами из-за газеты и, прежде чем снова уткнуться в чтение, изобразил на лице гримасу, словно он съел лимон – он закатил глаза, но дальше Ивонн смотреть не стала.

– Как тебя зовут?

– Мия.

– Мия? Красивое имя. А меня Ивонн.

– Очень приятно, – Мия на тоненьких ножках сделала реверанс.

Ивонн снова понюхала цветок и порадовалась, что перед ней ребенок, а не его отец, который примет ее смущение за сигнал.

– И за что мне такой подарок?

– Просто так.

– А как зовут твоего папу?

– Дирк.

– Ясно. – сказала Ивонн. Щеки у нее стали горячими, и она подняла лицо к небу. Сложив на груди руки, Дирк смотрел на нее со своей скамейки, а половина сложенной пополам газеты торчала из стоящей рядом расстегнутой сумки.

– Просто так?

– Да. – Мия посмотрела себе под ноги. Пружинки на голове беспокойно задергались. – Вы красивая.

– Спасибо. – сказала Ивонн. – Ты тоже красивая…

Глава 7

Кофе больше не действовал. Строчки снова задергались и поехали. Вернулись голоса. Шум, неразборчивый шепот, как будто несется из всех углов. Ивонн положила ручку на блокнот и, растопырив пальцы, подняла пятерню над столом. Подвигала вверх и вниз. Рука оставила в воздухе шлейф. Значит дело – дрянь.

«Ты красивая».

«Да, верно, – подумала Ивонн. – Девочка, кажется ее звали Мия, назвала ее красивой, потому что именно так записано в набросках к статье. И она всего лишь ребенок. Глупо подозревать ее в заговоре с целью свести с ума журналистку, которая собралась покопаться в грязненьком деле».

Но нет, «Дело о скелете» не пахло. Тут сомнений быть не могло. Оно смердело как труп. Ивонн предпочитала трезво смотреть на вещи и всегда находила истории, способные потрясти до глубины души, потому что ради эмоций тысячи людей покупали «Столичное обозрение». Скверный душок так и не выветрился спустя двадцать семь лет, как «Дело…» замяли и не исключено, что нужной папки в полицейском архиве давным-давно след простыл.

Единственный свидетель (он же соучастник событий) ко всему прочему главный полицейский города. Да, потрудилась она хорошо – намотала сотни километров, разъезжая по всем местным библиотекам; остановила на улице парочку старожил. Эмос Андервуд побледнел, когда понял, что она знает многое из того, о чем он предпочел бы не говорить.

Не исключено, что ядром заговора был именно он. Теплое место, большая зарплата. Первый парень на деревне. Ему было, что терять.

К столику подошел улыбчивый официант в смокинге. Он наклонился к Ивонн, повертел головой, убедился, что их никто не слушает, и сказал:

– Все так и есть, госпожа Шнайдер. Девочка – наш агент, а в цветок мы насыпали нервно-паралитический газ, из-за которого твой пульс в состоянии покоя составляет сто двадцать ударов в минуту. Плюс крайнее возбуждение коры головного мозга и блокировка выработки мелатонина в гипофизе. Вы больше не сможете спать. У вас в запасе меньше пяти дней. Но шанс на спасение все-таки есть. – Официант загадочно улыбнулся и похлопал по запястью, где у него вероятно пряталась ампула с противоядием. – Вам нужно залезть на стол и прокричать на весь зал: ку-ка-ре-ку!

Официант наклонился так близко, что лицо его превратилось в черное круглое пятно.

Ивонн отвалилась на спинку. Туман в мозгу сгустился, а свет, и без того скудный, начал резать глаза.

Она оглянулась по сторонам. Старик за угловым столиком наклонился вперед, из тени показалось бледное худое лицо. Он посмотрел на нее, пригубил из низкого бокала с толстым дном, облизнул губы и кивнул, соглашаясь с официантом.

В глубине бара, откуда сочился едкий свет и переливались бутылки, бармен перегнулся через стойку и что-то шепнул сидящему на высоком стуле толстяку в бейсболке. Вместе они оглянулись на Ивонн и прыснули со смеху.

Ивонн нашарила на столе ручку, зажала в руке и нажала на кнопку. Постаралась вспомнить, что было дальше, тогда у фонтана. Все, что требовалось, это начеркать пару строчек на листе бумаги. Она надеялась таким вот простым, испытанным способом прояснить мысли, словно ручка была маленьким и мощным противотуманным фонарем.

Она посмотрела вверх, на темное овальное пятно:

– И что, вот так просто? Крикнуть, и все это закончится?

– Ну, не совсем, – ублюдок сделал вид, что смущен, – я могу принести меню, а вы позовете меня, когда будете готовы.

И тут бессильный смех начал подниматься из недр Ивонн. Она подалась вперед, но поняла, что шея стала слишком мягкой, а голова слишком тяжелой, чтобы удержаться, и вот-вот упадет в тарелку. Она успела подпереть ее свободной рукой.

– Ну вы молодцы, однако. Так значит яд был в цветке, черт вас дери.

Официант огляделся. В темноте Ивонн, как ни старалась, все никак не могла разглядеть выражение его лица.