Школяр

Происходило это, как Ян и сказал, очень-очень давно, и по некоторым словам из текста было ясно, что в это время между демонами и сердарами шла война. Но когда убивают в драке – это одно, а вот так деловито изображать расчленение и пытки пленников – это другое.

Изображения ощерившихся в ярости демонов и безжалостные строчки текста вывели Филя из равновесия, и он впервые за долгое время захотел обратно в Старый Свет. Картинки его мирной жизни с отцом в Неаполе плыли перед его глазами, заслоняя страхи, изложенные на пергаменте.

Ян бросил свои листы Филю в ноги и сладко потянулся.

– Я проголодался, пора наведаться в трапезную! Давайте подытожим. Что у тебя? – спросил он друга.

– Изобретение Арпониса, – ответил Филь.

Мета в свою очередь сказала:

– Воздействие холодного оружия и ядов. – Она передёрнулась. – Оказывается, их убивает жёлтый иссоп, вот не знала!

– А у меня в основном защита от демонов, – сонливо проговорила Анна и тоже потянулась, – ничего завлекательного. Главная защита, как можно догадаться, это не бояться. Пока ты совершенно спокоен, ты им неинтересен, ну, если, конечно, ты не сердар. Стоило создавать такой труд, я бы им это и так сказала. А что у тебя, братец?

– У меня… – загадочно протянул Ян. – У меня тут занимательный допрос одного нергала, а остальное – вы не поверите! – поиск субстанции, которая превращает в демона. Любопытное было время: сердары искали, как им натравить демонов на демонов, а те, за неимением у них пленных сердаров, искали способ, как на сердаров натравить людей.

– А что, демоны не берут сердаров в плен? – сделал Филь заинтересованное лицо.

– Съедают прямо на месте, – кровожадно заметила Анна.

– Сердара бессмысленно брать в плен, – сказал Ян. – Они умирают по заказу. Останавливают сердце и умирают. Хотел бы я так! – Он поднялся. – Ну что, посетим трапезную? А потом обменяемся записями, чтобы быть уверенными, что ничего не упустили.

В трапезной Филь ел месиво из мяса и овощей, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Сердарские записи продрали его до самых печёнок. Он вспомнил, как три года назад ломал голову над тем, как тут всё устроено, и как решил остаться, пока не поймёт, что тут к чему. А потом всё завертелось – и он нашёл здесь свой дом. Но если бы Лентола открыла ему сейчас Врата, как сделала это три года назад в лесу у Хальмстема, он, пожалуй, шагнул бы в них.

Филь вспомнил, что у него самого есть раковина, открывающая Врата, которую он получил от госпожи Фе. Он решил в очередной раз попробовать зажечь её и поднялся, буркнув Яну, что будет ждать его в комнате.

На ступенях он столкнулся с толпой игроков, возвращавшихся с поля. Шумно галдя, они сопровождали сияющую от счастья Габриэль. Завидев Филя, она кинулась ему на шею.

– Филь, мы победили, мы опять победили! – завопила она и добавила, виновато опустив глаза: – Только я забыла на поле свой Арпонис.

В дверях образовался затор.

– Не волнуйся, такой кусок серебра обязательно подберут, – ухмыльнулся Филь.

Ему было досадно, что он убил полдня на всякую дрянь вместо участия в игре. Оформившаяся команда сложилась только у профессора Иллуги, и теперь она била всех подряд, а Филь мечтал сколотить свою под патронажем Лонергана.

– Такая яркая сестра и такой невзрачный братец! – фыркнул кто-то, протискиваясь мимо.

Филь увидел Палетту Кассини, подругу Габриэль.

– Ты сегодня тоже хорошо выглядишь, я тебя даже не узнал, – бросил он не раздумывая.

Палетта спала с лица и скрылась в трапезной. Габриэль хихикнула:

– Филь, тебе Эша уже говорила, что у тебя совершенно не выходят комплименты!

Он кивнул:

– И теперь, когда мне надо наступить кому-нибудь на хвост, я говорю комплимент, а уж выходит, что выходит.

Габриэль обожгла его возмущённым взглядом и нырнула за остальными в трапезную, забыв попросить принести жезл. Она постоянно забывала что-нибудь на поле, и Филь весь сентябрь приносил её вещи назад. Но скоро у неё завелась такая уйма поклонников, что нужда это делать отпала.

Вдохнув чистого воздуха, Филь решил, что глупо поджидать Яна в комнате, когда можно заняться каким-нибудь делом, – без дела он сидеть не умел. Заметив, что Якоб возится у конюшни с телегой, он из любопытства пошёл туда. С шестнадцатилетним Якобом у него сложились хорошие отношения: Филь время от времени помогал ему что-нибудь чинить, а Якоб приучал его к лошадям, которых Филь опасался.

На телеге, запряжённой молодым жеребцом, лежали новенькие, пахнущие свежим деревом корыта. Левая оглобля телеги висела, оторванная от колеса. Порванный ремень валялся тут же.

– Неопытный жеребец, гляди, ободрал о воротину, – завидев Филя, пожаловался Якоб. – Ты придержи его, пока я отвяжу вторую оглоблю. Надо чинить, а то мне ещё за капустой тащиться.

Филь нехотя взял жеребца под уздцы. Якоб отсоединил вторую оглоблю от телеги. Конь остался стоять с двумя печально свисающими с него оглоблями.

– Я сейчас, – сказал Якоб и припустил к кузне.

Филь постоял, глядя ему вслед, но держать жеребца ему быстро надоело: тот фыркал и дёргал головой, переступая копытами, недовольный неподвижным стоянием. Не думая, зачем он это делает, Филь обошёл жеребца сзади – тот с надеждой повернул к нему голову. Филь подумал, что жеребцу неудобно стоять с обвисшими оглоблями, и связал их концы обрывком ремня, пропустив его в отверстия, предназначенные для колёсной оси. Конь неотрывно наблюдал за ним.

Филь глянул в сторону кузни: по-прежнему никого. Соображая, что бы ещё такого сделать, он снял с телеги корыто. По его концам были выточены две дыры, столь ухватистые, что сам Один велел пропустить оставшийся ремень в одну из них и крепко принайтовить корыто к связанным оглоблям.

Удовлетворённо оглядев получившуюся конструкцию, Филь сбегал к телеге и забрал плётку Якоба. Потом собрал вожжи в левую руку и забрался в корыто. Живо припомнив своё давнее путешествие в Почтовой кибитке, он решил скопировать грозные интонации всадников гильдии.

– А ну, м-мёртвая! – крикнул он и славно свистнул в воздухе плёткой. – Пошла-а!

Неожиданно для него жеребец всхрапнул, прянул ушами, затем дёрнул и с силой потянул корыто за собой.

– Ой, – сказал Филь.

Не умея править конём, он беспомощно наблюдал, как жеребец заложил по двору вираж и, набирая скорость, вынесся на улицу Колодников.

Филь продолжал крутить плёткой над головой, потому что это помогало ему держать равновесие. Вдоль трапезной он пролетел с такой скоростью, что встречный ветер выдавливал слёзы из глаз. Боясь наскочить на кого-нибудь, он орал как оглашенный слова, которые кричал в тот день возница, пока кибитка не выехала из Кейплига:

– Р-разойдись! Зашибу!

Предупреждение было сделано вовремя: из трапезной высыпало множество народу, едва успевшего отшатнуться от пронёсшегося мимо бешеного экипажа. Краем глаза Филь уловил потрясённое лицо Яна и рядом с ним Мету, хохотавшую до слёз.

Корыто скользило устойчиво. А вожжи оказались хорошей подмогой в удерживании равновесия, и Филь выбросил плётку, чтобы не мешала держаться второй рукой. Ему начинало всё это нравиться. Он свистнул по-разбойничьи, как только умел, и конь ещё прибавил ходу. Теперь это напоминало высадку на берег в парусном шлюпе при сильном ветре. Филь зажмурился и услышал злые волны, бьющие по бортам.

Не в силах сдержать восторг в груди, он закричал:

– А-а-а!.. Я-я-о-о!

Тут он вспомнил, что его поджидает впереди опасный риф в виде огромного клёна, растущего посреди площади Обречённых, бросил орать и собрался.

Ветер-конь не подвёл его: они удачно пересекли площадь, и жеребец, довернув, вынес корыто точнёхонько в ворота. Только Филь позабыл, что за ними начинается крутой спуск с холма, и, когда жеребец понёсся быстрей, чтобы не сломать себе шею, он не устоял на ногах и свалился в корыто, чудом удержав вожжи в руках. Мало что видя из-за летящих в лицо комьев земли и снега, он потянул за вожжи, зная, что так можно остановить лошадь. Сбежав с холма, жеребец послушно встал.

Ноги Филя тряслись, когда он поднялся с земли и утёр грязь с лица. Ноги жеребца тоже ходили ходуном, но похоже, что от удовольствия. Гордый за него, Филь бросился ему на шею и расцеловал в улыбающуюся морду. Потом похлопал его по шее и ласково проговорил:

– Я буду звать тебя Ветер!

Жеребец согласно мотнул головой. Тут Филь сообразил, что они стоят посреди игрового поля, – земля вокруг была хорошо вытоптана, а в стороне виднелись колья ворот. Отыскав забытый сестрой Арпонис, Филь сунул его в карман и сказал жеребцу: