Пленники вечности

– Третьего дня, – задумчиво поскреб шею ангмарец. – Выходит, они уже где-то здесь должны быть.

Он ткнул пальцем в край схемы предполагаемого театра боевых действий.

– А ты ничего, – похвалил его князь, – с понятием.

«Зато тебе бы по черчению пару бы влепили в любой школе», – подумал Шон, не понявший из путанных объяснений воеводы абсолютно ничего.

– Народу у меня – кот наплакал, – ангмарец мрачно обвел взглядом свой лагерь, – а там несколько сотен.

Серебряный вновь уставился на него своим гипнотическим взором.

– Сколько надо, боярин? Говори, не чинись, но и меру знай.

Назгул почесал в затылке,

– Кроме моих людей, больше никто с ними не станет связываться?

Князь помедлил с ответом.

– Пошто хоронятся они? Как разумеешь?

– Ясное дело! – Шон, привыкший на корабле и в поле участвовать в советах, решил не делать из данного разговора исключения. – Ударят в тыл, побьют и посекут многих, повезет, так прорвутся к пушечному наряду, он как раз там же, по реке на лодках движется.

– Это очевидно, – назгул принялся водить рукой над импровизированной картой, поигрывая пальцами, словно факир, готовый произвести какой-то особенный фокус, – только задавят их остальные полки. За день-два можно стянуть к речной петле добрую половину войска.

Серебряный внимательно слушал.

– Глупость какая-то, истерика, – неуверенно пробормотал Шон.

– Что-то подобного за ливонцами в последнее время не водилось. Нет, тут: что-то иное.

Назгул спросил у замолчавшего воеводы:

– Где Кестлер-то?

– Не магистр нынче верховодит у псов-рыцарей, – был ответ. – Рыцарь Фелькензам, тот, что наши отряды посек,

– Мне все едино, «филькин-зам» какой, или чертова мать. Армия орденская где?

Видимо, ангмарец все же перегнул палку. В глазах Серебряного полыхнуло пламя – не привык он, чтобы какие-то безвестные атаманы в таком тоне с ним разговаривали.

– Тебе-то зачем, служивый?

– По-моему, – сказал назгул, – каждый солдат, тьфу ты, каждый воин должен знать свой маневр.

Серебряный неожиданно улыбнулся.

– Дельный совет у нас вышел. Мудрое слово твое я попомню, да и Курбскому донесу.

«Спасибо Александру Васильевичу», – подумал назгул.

Сняв с пояса изящный кинжал, воевода воткнул его в дерн за пределами своей схемы.

– Сюда спешит этот Фелькензам, будто бесы его подгоняют. К Тирзену рвется.

– А что, там медом намазано?

– Городишко никчемный, блошиный рынок да немецкие хибары.

– Так в чем сыр-бор?

– Чудно говоришь ты, боярин, – князь вздохнул, – словно басурман какой, уж не гневайся.

– Есть маленькой – сам себе под нос буркнул ангмарец.

– Спешит рыцарь с войском к Тирзену, ибо только в чистом поле силен немец. Здесь – холмы, там – леса, право крыло в реку упирается. Негде разгуляться псам-рыцарям в бронях тяжелых. А перед самим городом ровное полюшко, луга и никаких оврагов или рощ, словно небеса уготовили место для сечи богатырской.

«Понятно, почему спешат наши полки головные, – подумал Шон. – Проскочить поле и навязать этому рыцарю Фильке бой в лесистых холмах, где он расшибет себе лоб о стрельцов».

– Значит, – ангмарцу стал очевиден нехитрый замысел врага, – эти несколько сотен хотят ударить нам в тыл, внести сумятицу, задержать продвижение. Ударят, отойдут в леса. Пока мы стянем силы и задавим их – Фелькензам уже выстроит в поле свою броню.

Серебряный одобрительно похлопал его по плечу.

– Нам недосуг рубиться в лесах с малой вражьей дружиной, а потом подставлять людишек под удар «кабаньей головы» рыцарей. Посему мое тебе слово – бери свой отряд, засечников сколько надо, и сделай так, чтобы полки и пушечный наряд прошли дальше без задержки.

Ангмарец и Шон переглянулись.

– Две сотни дашь, князь? – быстро спросил руководитель Чернокрылого Легиона.

– Две не дам, – столь же быстро выпалил воевода. – Три дюжины засечников своих, да сотню из Старой Русы.

– Плюс легионеры да спешенные черкесы, – прикинул назгул. – Негусто выходит.

– Я не прошу всех ворогов истребить и головы мне их к шатру прикатить, – одними губами усмехнулся Серебряный. – Не дай им смешать полки и до пушек добраться. А там я Фелькензаму трепку задам в холмах, и останутся эти залетные воры одни-одине-шеньки.

– Задача ясна, – Шон встал. – Княже, дозволь к воинам идти, в дорогу снаряжаться.

– Ступай, служивый, – Серебряный перекрестил его в спину. – Заместо вас дозором пойдут казаки Аники.

– Аника-воин? Князя Басманова человек, – обрадовался назгул. – И он здесь?

– Он не княжий человек, а сам себе человек, – покачал головой Серебряный, видимо, удивленный тем обстоятельством, что они знакомы. – Знавал я его на югах. Лихой и лютый воин. Угрюмый, но верный.

Характеристика была куда как точной. Именно таким и виделся ангмарцу атаман – угрюмым, но верным.

– А сам князь?

– Он в златоглавой измену корчует каленым железом, – сжал кулаки Серебряный. – Не меньше нашего для государя и Руси делает.