Центурион Македонского

Дальше Вася читать не смог, его глаза стали заволакиваться слезами. Вытерев наскоро рукавом, он стал есть собранную ягоду. Предметы стали слегка терять четкие очертания. Солнце почти село за горизонт. Легкий ветер шевелил кусты малины. Позади раздались шаги. Кладбище оно и есть кладбище, будь Вы смелы или нет, все равно ощущение, или даже ожидание страха присутствует. Вася Медленно оглянулся. Из кустов, пустыми глазницами, на него смотрел темный череп.

– А! – Вася вскочил и уже собрался бежать.

– Тут такого добра навалом, – вышел Петя с черепом в руках, – ягоду собрал?

– Вот, – Вася протянул сумку.

– Хорошее место, – Петя раскрыл и предъявил свою суму, – хлебное.

Заглянув в нее, Вася увидел печенье, конфеты, куски колбасы.

– Выпить тоже есть, – Петя похлопал по карману.

– Ты…, – Вася не знал, как спросить.

– Успокойся, – Петя застегнул сумку, – эти есть не будут, а птицы обойдутся.

– А…, – Вася несколько раз открыл и закрыл рот.

– Вернемся, отдадим, – Петя пошел к забору, – ты идешь или остаешься?

– Иду, – Вася положил на столик возле девочки, жменю красной ягоды.

Назад всегда идется быстрее, поэтому в город ребята вошли не успев устать.

– Еще в одно место сходим, – Петя повернулся к Васе, – и к командиру.

– Опять на кладбище?

– Увидишь, – Петя взял сумку другой рукой, – тут не далеко.

Пока Вася гадал, куда они идут, Петя уже остановился.

– Зоопарк, – прочитал Вася.

– Здесь у меня НЗ, – сказал Петя, просачиваясь под воротами.

Михаил Антонович собирал чемоданы. Памятуя, что в Узбекистане тепло, он прихватил несколько халатов покойной супруги. Цветные в цветочек и груши, с поясами, они, по его мнению, должны были выступать в качестве маскировки. Рубахи, спортивные рейтузы, носки, майки…станок для бритья, ножницы…нитки…В самый низ он положил карты, компас, партийный билет, награды и фронтовые фотографии. Сложив в кошелек всю наличность, он не долго думая сунул его в холодильник.

На кухонном столе жались друг к дружке колбасные кружки. Сыр, толстый, как для мышеловки, лежал россыпью. Банка с толстыми, солеными огурцами погруженными по шею в рассол, расположилась в центре натюрморта.

В дверь позвонили. Михаил Антонович посмотрел в глазок.

– А вот и мы, – Петя поставил на пол две сумки.

– Я уже почти все собрал, – старик закрыл за гостами дверь, – остались мелочи…зубная щетка…помазок…

– Можно мы у Вас свои вещи оставим, – Вася показал Михаилу Антоновичу, свой рюкзак и скатку Пети.

– Пальто почти новое, – Петя скинул боты и с сумками в руках пошел на кухню, – воротник ценный.

Старик взял ценный груз, подумал, после чего отнес в комнату.

– А это что? – показал он пальцем, когда Петя вытащил за ноги непонятное существо.

– Это? – Петя гордо выпрямил спину, – это ежик…и японская цапля.

Одно и второе тело со стуком грохнулись о стол.

– Ежа давно хотел попробовать, – Петя взял его за лапу, – говорят в ресторанах жрут. А цапля…говорят в красной книге, вкусная больно.

– У нас еще и малинка есть, – Вася ссыпал из сумки в тарелку собранные плоды, сунул один в рот, – сочные.

– Отметим по-людски, – Петя вытащил из кармана бутылку из под кока колы.

– Мы ежей даже в войну не ели, – старик смотрел на добычу.

– Ну и зря, – Петя взял ножик, попробовал его пальцем на острие и ткнул ежа в бок.

Толи его мало душили, толи ежи вообще животные живучие, но только он вдруг ожил и дернувшись в Петиной руке, упал на пол.

– Ты куда! – Петя упал на карачки, пытаясь схватить ринувшегося вон из кухни ежика.

– Пусть бежит! – старик ударил рукой по столу.

– Хорошо, – Петя встал с коленей, взял цаплю, и резким движением, скрутил шею.

Глава 10

Профессор Павлодарский

Железнодорожные вокзалы, бывают разными. Большими и маленькими, со всеми удобствами или с биотуалетами возле ближайших деревьев, с буфетами или со своей едой. Единственное, что их всех объединяет, это близость железной дороги. Стальные нити, прибитые намертво к земле, песку или глине, как натянутые нервы Аксененко. Если к нервам прислонить ухо, то при условии, что Вы не глухи, можно будет услышать приближение локомотива. Профессор Павлодарский, груженый чемоданом и наплечной сумкой, прохаживался вдоль перрона, ожидая свой поезд. По системе колокольчиковой связи, уже объявили о скором приближении на станцию Самара, скорого поезда №5 «Узбекистан», следующего по маршруту, «Москва-Ташкент». Отмененный год назад, из-за технического и санитарного состояния, он вновь соединил бывшие братские народы, узбеков и россиян. Аркадий Борисович, еще раз проверил документы, билет, заглянул в кошелек. Четыре сорта купюр, рубли, доллары, теньге и сомы, теснили друг дружку.

– Да…, – профессор нахмурился, – такую страну развалили. По всей Европе евро, а нас скоро каждый свою денежную единицу заведет.

Повздыхав, и сокрушенно помотав головой, он вытащил из сумки бабочку. Распластав крылья, она покоилась под стеклом. Лицо профессора смягчилось, в уголках глаз явно выразились морщинки.

– Какая прелесть, – сняв очки, приближая и отдаляя линзы, словно лупой, он стал разглядывать усики, ножки, крылышки, – боже мой.

Насмотревшись, профессор Павлодарский положил бабочку на место и посмотрел на часы. Пора. Вдалеке раздался гудок, который словно разряд электричества, пронзил ожидающих его людей. Схватив сумки и чемоданы, огромные баулы и торбы, узбеки и казахи, русские и каракалпаки, стали глазами гипнотизировать видимую часть дороги.

– Десятый вагон здесь будет? – обратился к Павлодарскому человек в тюбетейке.

– Я сам не знаю, – тот прижал свободную руку к груди, – мне двенадцатый нужен, и я надеюсь, что состав остановится рядом.

– Э! – человек махнул рукой, и побежал дальше.

Профессор пожал плечами, поправил очки.