Центурион Македонского

В переходе, рядом с театральной кассой, стояло пять молодых людей. В белых рубашках, в глаженных до стрелок брюках, с рюкзаками за спиной и листами бумаги перед носом. Перед ними гусиным шагом, ходила толстая женщина. Несколько раз щелкнув пальцами, она махнула рукой. Хор, а это оказывается был хор, держащий перед собой ноты, стал нудно выводить что-то экзотермическое. Женщина махала руками как заправский дирижер, иногда поворачивалась к публике и показывала зубы. Пропев одну песню, она стала раздавать присутствующим бумажные книжечки. Вася протянул руку, но женщина проигнорировав его жест, вложила приглашение в церковь мормонов в чистую ладонь.

– Ты песни знаешь? – спросил Петя.

– Не особо, – Вася почесал бодбородок, – в лесу родилась елочка – помню.

– Надо будет выучить пару, – Петя толкнул друга к выходу, – музыканты здесь неплохо зарабатывают.

Выйдя на поверхность, напугав молоденькую девушку, своим экстравагантным видом, Петя и Вася пошли кушать. Сейчас сложно умереть с голоду, если действительно хочется кушать. Пищу выбрасывают, ею кормят котов и голубей. Если вы не поленитесь, и из спортивного интереса загляните в ближайшую урону, то наверняка увидите свое любимое лакомство, слегка покусанное, послюнявленное. Вы можете возмутится, как же так! Что бы я питался из мусорки! Позвольте не поверить в Вашу искренность. Если в урне будут лежать золотые часы, или пусть даже колечко, или сережка, неужели вы не пересилите свою брезгливость? То-то и оно. Вся разница в шкале оценки. Петя и Вася, шли скорым шагом. Точнее Вася торопился за Петей. Тот шел, как маркиз по залу, зная куда, зная за чем. Собака, чистенькая и вычесанная, на поводке и с бантиком на голове, залилась лаем, пытаясь вцепиться в брючину Пети.

– Фу, Фабиан фу, – хозяйка, буржуа, по собственному мнению, судорожно отдернула песика от представителя дна, – напугали маленького, ходят тут всякие.

Песик ловко заскочил на руки, подставляя губы для хозяйского поцелуя, и писая одновременно на кофту.

– Ничего мальчик, – целуя его носик, проворковала тетенька, – не волнуйся, мамочка постирает.

Глава 6

Собес слезам не верит

Открыв шкаф, Михаил Антонович, задумался. Его глаза прошлись вдоль висящих пиджаков. Следом пробежали пальцы. Сняв новый, коричневый, доставшийся ему от располневшего соседа, Михаил Антонович покрутил его и повесил обратно. Сжав губы, он вытащил свой ветеранский пиджак. Старенький, местами зашитый, с блестящими в якорях пуговицами, с тремя рядами медалей, двумя орденами Красного знамени, и двумя полосками ранений, он придавал старику силы. Накинув его на плечи, он посмотрел в зеркало, одернул лацканы, накинул сетчатую панамку, взял тросточку и вышел из квартиры. Выйдя из подъезда, он чуть не угодил под колеса машины.

– Куда прешь старый пень, – закричал коротко стриженный молодой человек, – напялил цацки как на девятое мая.

Михаил Антонович прошел мимо, не обращая внимания на водителя. БМВ, ударил громом музыки, взвизгнул колесами и сорвался с места как ракета, обдав ветерана газами. Дождавшись муниципального автобуса, старик бодро вскарабкался по ступеням, сел на свободное место и поехал в собес.

Очередь в собес, напоминает музей восковых фигур. Счастливые люди сюда не ходят, а несчастные сидят молча. Оглядываясь на приходящих, они ждут своей очереди, изредка улыбаясь встретив знакомые лица. Михаил Антонович, занял очередь, проверил еще раз пенсионное, ветеранское удостоверения, поправил орден и стал ждать. Очередь двигалась шустро, специалисты не вдаваясь в детали, выслушивали жалобы, уточняли адрес и выпроваживали из кабинета.

– Садитесь, – женщина краем глаза глянула на медали и решила, что посетитель станет клянчить гуманитарную помощь.

– Дочка, – старик улыбнулся.

– Одну минуту, – женщина сняла трубку с дребезжащего телефона.

Старик смотрел на портрет Путина, висевший на стене. С открытой улыбкой, с добрыми глазами, он выглядел другом всех пожилых.

– Слушаю, – дама положила трубу.

– Я…, – старик привстал со стула.

– Фамилия, – женщина одернула Михаила Антоновича.

– Абросимов, – старик сел.

– Автомобилей нет, – чиновница решила, что старик очень вежлив.

– Каких автомобилей? – не понял Михаил Антонович.

– И путевок тоже, – женщина решила заставить старика прекратить улыбаться, – на этот год розданы. И на следующий тоже, – добавила для убойности дама.

– Люда, – дверь распахнулась как от урагана, – ты слышала? В Америке самолеты дома взрывают. Пол миллиона убитыми…

– Да ты что! – забыв о посетителе, женщина вскочила с места.

– Прямо в небоскребы…жертв куча…

– Да…, теперь и у них попрошаек прибавится, – дама зыркнула на старика.

– Естественно! – защебетала вошедшая, – одних пособий родным на миллиарды…

– Ужас…, – Люда поправила прическу, – а точно пол миллиона?

– Может даже больше.

– Кошмар!

– Извините, – терпение Михаила Антоновича стало подходить к концу, – мне бы…

– Совести совсем у людей нет, – вошедшая покосилась на старика, – в Америке траур, а им плевать.

– Мне бы в дом престарелых, – сник старик.

– Мест нет, – как отрезала Люда.

– Ну ладно, – старик поднялся.

– Подождите…, – спохватилась вошедшая, – а квартиру кому оставляете?

– Государству хотел, – старик открыл дверь.

– Нет …ну с этого и надо было начинать, – Людмила, подбежала к старику, – найдем Вам место.

– Вот Вам! – старик скрутил фигу и сунул ей под нос, – накася выкуси.

Когда дверь захлопнулась, Люда вернулась на место.

– Долбанная Америка, – в сердцах она стукнула по столу рукой, – квартиру вот из-за нее просрала.

– Не волнуйся, – подруга встала, – прибежит, никуда не денется. Надоест обсыкать брюки, еще умолять будет. То же мне…Наполеон!

Глава 7

Один за всех, все на одного!

По старинному русскому обычаю, после работы не грех расслабиться. Расслабляются даже те, кто не напрягается, но эти уже за компанию. Мест для релаксации, сейчас столько, что закрыв глаза, сложно пройти мимо бара или девушки с фирмы досуга. Цены на расслабление в зависимости от социального статуса варьируются весьма в широких пределах, здесь все зависит от обстановки, ассортимента и упаковки. Кто побогаче тот посещает сауны, клубы, бильярды, казино. Кто беднее, тот пьет пиво прямо из шланга. Пивная под открытым небом, «Сон Янычара», располагалась под открытым небом. Столики в старом стиле, высокие на одной ноге, качающиеся от ветра и локтей, словно магниты притягивали жаждущих. Пиво, в меру смешанное с водой и стиральным порошком, подавалось в больших пластиковых стаканах многоразового использования. Сушеная корюшка, камбала и ноги пожилого кальмара, предлагались так же.

– Пиво холодное? – вместо приветствия спросил Петя у старого в орденах.

– Моча, – дед дуну в пену.