Бугорландские Хроники

Таким образом, Хомяк с лихвою получил все то, о чем мечтал. И хоть работал он теперь на много больше, чем раньше, но это его вполне устраивало. Главное, что теперь он был сам себе хозяин, и ни кому не подчинялся.

Впрочем, свобода эта досталась ему тяжелой ценой. Распорядок дня у него был такой. С утра и до шести часов вечера Хомяк готовил обеды, завтраки и ужины для Гороховской и Бугорландской армии. И хоть обслуживание в это время дня было самое прескверное, никого это особо не смущало. Гороховцам такое обслуживание напоминало забегаловку, откуда они все были родом. Бугорландцы же были довольны тем, что питание было пусть и не очень вкусное, зато бесплатное.

Чтобы не запутаться в расчетах Хомяк называл свое заведение в это время суток – столовкой. Столовкой под названием «Кабанчик и Зеленый Змий». Примечательно происхождение этого названия. Первоначально Хомяк планировал назвать свою столовку «Кабачник и Зеленый Змий», но Маргадон, который взялся написать вывеску за дополнительную миску супа и тарелку макарон с подливкой, совершил грубую ошибку, и перепутал буквы местами. И произошло это по той простой причине, что бедняга Маргадон думал тогда не о надписи как таковой, а о кабанчике, который в это время поджаривался на вертеле. О чем думал, о том и написал. Кабанчика потом, конечно же, съели, ну а надпись исправлять не стали.

С шести часов вечера и до полуночи Хомяк работал на Бильбо, и самого себя. Хомяку с этой работы причиталась половина выручки, поэтому обслуживание в это время было намного лучше. Это было самое удобное время для проведения всевозможных банкетов и торжественных ужинов. Заведение его в это время называлось – харчевня «Хом Хомыч».

Ну, а уж после полуночи – Хомяк трудился только на самого себя. Это было его личное время, и вся прибыль, соответственно, шла только ему. Заведение его в это время дня, или точнее сказать ночи называлось легко и непринужденно – кабак «Караул». Сделано это было для того, чтобы пьяный солдат на резонный вопрос командира – «Где ты был, скотина?» всегда мог сказать в свое оправдание и не соврать, что он был – в «Карауле». Горячую еду в это время Хомяк уже не подавал, только выпивку и холодную закуску. Впрочем, всех это вполне устраивало, и ни кто не жаловался.

Из всей этой истории наибольшую выгоду в материальном смысле получил, конечно же, Бильбо. Вложив деньги в харчевню, он сделал, таким образом, очень выгодное капиталовложение. И теперь ни чего не делая, он получал с этого дела неплохие дивиденды. Таким образом, Бильбо хоть и остался простым солдатом, но жизнь у него с появлением денег заметно улучшилась. В караул он теперь ходил только тогда, когда сам этого хотел. И все остальные солдатские обязанности за него выполняли другие. Не бесплатно конечно, а за звонкую монету, и все были довольны. Бильбо даже подал бы в отставку, если бы знал, чем заняться на гражданке. Ну, а пока, что его основной обязанностью стало давать деньги в долг сильным мира сего. И получать от жизни максимум удовольствия. Али ибн Лура, например, катал его на слоне, бароны давали примерить свои доспехи, даже Факс оставил свой пренебрежительный тон, и пару раз разрешил Бильбо покрутить ручку своей кинокамеры. Не говоря уже об Епископе, который в любое время дня и ночи готов был принять Бильбо у себя в епископстве (в смысле на черепахе) внимательно выслушать его и отпустить грехи вне очереди. И все это за весьма умеренную плату.

Таким образом, деньги крутились в Бугорландии по кругу: – харчевня – Бильбо – слон, Епископ, бароны, королевская чета, Горох и т.д. – и снова харчевня. И все были довольны.

Глава 4. Новое строительство.

4.4.1.

Тут и бароны, которым делать пока было абсолютно нечего, решили остепениться, и начали строить собственный замок. После долгих размышлений они решили отказаться от постоянного местожительства в тюрьме, поскольку та стояла слишком далеко от речки. Это удаление от реки было крайне неудобно для Шампиньона, который с некоторых пор сильно увлекся рыбалкой, и хотел теперь, чтобы их новый замок стоял прямо на берегу. Тогда бы он мог спокойно рыбачить в любое время дня и ночи, не отходя при этом далеко от замка и, таким образом, постоянно присматривая за ним. Батон, же в это время, мог бы спокойно совершать подвиги где-нибудь на другом краю королевства.

Правда, денег для строительства нового замка у них не было, но бароны такую мелочь, как отсутствие денег, ни когда всерьез не воспринимали. Обходились же они до этого без денег, значит и замок, без денег, построят. Сегодня денег нет, – завтра будут – какие проблемы?

И так как бароны были людьми ни от кого независимыми (в отличие от того же Хомяка, например), то и строиться они решили там, где сами пожелают, не спрашивая при этом ни чьего разрешения. Тем более что ни кто теперь в королевстве толком-то и не знал, где – чья земля.

После недолгих поисков бароны выбрали место для строительства замка прямо на высоком берегу речки Клячи. Откуда открывался восхитительный вид на все королевство. Первым делом бароны вбили в центр участка колышек со своими инициалами, застолбив тем самым это место за собой. После чего, привязав к этому колышку свинью, чтобы та ненароком не убежала, бароны принялся размышлять о том, что же им делать дальше.

Привязанная к колышку свинья, в отличие от баронов, думать ни чего не стала, а принялась яростно рыть землю у себя под ногами в поисках жучков и всевозможных съедобных корешков. Крепкая пятиметровая веревка не позволяла ей свернуть в сторону, и через некоторое время свинья вырыла довольно глубокую канаву в форме правильного круга, десять метров диаметром.

«Да это же, траншея под фундамент центральной башни», обрадовались бароны. Таким вот, несколько необычным образом, и началось строительство их замка.

Впрочем на этом строительство и заглохло. Поскольку ничего больше, кроме рытья траншей и переноски грузов свинья делать не умела. Не умела она в частности класть кирпичи, месить бетон и тесать бревна, да и стройматериалов таких у баронов не было. Поэтому дальше траншеи дело у них пока не пошло.

4.4.2.

Целыми днями валялись бароны под ракитовым кустом, разрабатывая в мельчайших деталях проект своего замка. Их новое жилище, по замыслу баронов, должно быть простым, но надежным, без всяких там завитушек и крендельков. Бароны были неприхотливы в быту, и первоначально решили построить себе одну только башню. Одну, но большую и мощную, как строили в старые, добрые времена. Но, после некоторого раздумья, бароны пришли к мнению, что во-первых, их свинье нужна будет конюшня, где она могла бы спокойно отдохнуть от военных трудов и походов. А еще им бы пригодился большой зал для приемов гостей. (В тайне ото всех, даже от своего отца, Батон мечтал о том, что когда-нибудь Лисичка выйдет за него замуж, и в этом зале они будут принимать гостей, и танцевать. Шампиньон же планировал устраивать в этом зале всевозможные пиры и застолья после удачной охоты. Рыбалка – рыбалкой, но и от охоты отказываться не следует.)

Таким образом, после долгих споров и обсуждений бароны решили, что в цокольном этаже башни они устроят кухню, ванную (опять же по замыслу Батона – для принцессы Лисички, которая ни чего об этом еще и знать – не знала) и другие подсобные помещения. Весь первый этаж бароны решили отвести под большую залу для приема гостей. Второй этаж займет Шампиньон, третий этаж – Батон. На четвертом же, самом верхнем этаже, будет небольшая смотровая площадка. Вспомнив про свинью, бароны добавили к башне еще и маленькую пристройку- конюшню для свиньи.

На том и порешили. Осталось дело за малым – все это построить.

Глава 5. Плюшевый мишка.

4.5.1.

В это время Гран-Градус, вспомнив об убитом им на охоте медведе, решил сделать из него чучело, чтобы добро зря не пропадало. Достав из кладовой свернутого в рулон медведя, Гран-Градус постирал его, заштопал, набил за отсутствием ваты, сеном и оставил сушиться у камина. А сам тем временем пошел немного перекусить перед сном. После ужина Гран-Градус сходил на речку искупался, потом пострелял из арбалета на заднем дворе, после чего со спокойной душой отправился спать. Когда же на следующее утро он вспомнил о медведе, то чучела у камина не оказалось. Гран-Градус решил, что его взял кто-то из солдат поиграться, и волноваться по этому поводу не стал. А потом и совсем забыл об этом случае.

Медведь же, под действием тепла камина и вероятно еще каких-то неизвестных нам факторов, (скорее всего в этом виновато сено из чудодейственной травы, которую еще изредка можно было встретить в окрестностях Горохшина), как бы там ни было, медведь ожил, и, как ни в чем не бывало убежал в лес. Только от стирки и последующей сушки он сильно уменьшился в размере. Да еще Гран-Градус неудачно зашил ему передние лапы, так, что они теперь не опускались вовсе, и медведь вынужден был ходить из-за этого на двух ногах, как человек.

И вот с тех пор бугорландцы стали изредка встречать в лесу странное чудище, издали чем-то напоминавшее плюшевого медвежонка. Как выглядит это чудище вблизи, ни кто из бугорландцев не знал, поскольку подходить к нему совсем близко ни кто из них не решился.

4.5.2.

Но больше всех пострадал от этого зверя, как это ни странно,– Грифусс. Бедняга первый раз за много лет решил ненадолго выйти из тюрьмы – просто побродить по лесу, подышать свежим воздухом. Он ведь работал теперь на двух работах одновременно, и мог себе позволить такую роскошь. Прогуляв с непривычки дотемна, Грифусс совсем уже было собрался возвращаться домой, (т.е. в тюрьму), как вдруг, неожиданно, впереди себя, на тропинке, он заметил небольшого плюшевого медвежонка. Медвежонок шел ему навстречу, что-то бурча при этом себе под нос. Руки у медвежонка были вытянуты вперед, словно бы тот собирался кого-то схватить. У Грифусса в детстве был точно такой же плюшевый медведь, но потом он куда-то делся, и с тех пор палач больше о нем и не вспоминал. А вот сейчас вспомнил, и покрылся холодным потом.

«Доигрался! – мысленно отругал сам себя палач. Это же я «белочку поймал!» (что в переводе с тюремного жаргона означало – что он заболел белой горячкой, или попросту говоря – свихнулся.) «Нельзя, нельзя было столько времени проводить на свободе. Вот разум мой с непривычки и не выдержал», поставил Грифусс сам себе диагноз. Но ужаснее всего было то, что он прекрасно знал, что болезнь эта не излечима. И если кто заболевал ею, то – навсегда, до самой смерти. Впрочем, одно лекарство у него все же имелось. Универсальное лекарство от всех болезней. И тогда опечаленный палач достал из кармана фляжку с ядом собственного приготовления. (Он всегда носил с собой яд. Мало ли, что в жизни может случиться, а вдруг кому-нибудь срочно яд потребуется. В жизни ведь всякое бывает.) Но никогда, даже в самых своих мрачных мыслях, Грифусс не мог представить себе, что яд может потребоваться ему самому. И он совсем уже было поднес фляжку к губам, собираясь испить эту горькую чашу до дна… Но… Тут медвежонок, проходя мимо Грифусса, задел, как бы невзначай, бывшего палача плечом. Фляжка выпала из дрожащих рук Грифусса и смертоносный яд пролился на землю. И тогда, палач закрыл лицо руками, и заплакал.

Здесь его и нашли, на следующее утро, виргеумские солдаты, случайно проходившие мимо.

4.5.3.

Такого в бугорландской истории еще не было. А в бугорландской истории, надобно заметить, случалось всякое. Но такого!!! Чтобы палач решил казнить самого себя…

По такому случаю все заинтересованные лица срочно собрались в харчевне, на экстренное совещание. Заинтересованными лицами были, как это не трудно догадаться, оба государя – царь Горох и король Виргеум. Поскольку они оба были его работодателями. Помимо государей на совещании присутствовал еще и Епископ – как третье, незаинтересованное, лицо. А потому лицо объективное. Не стоит забывать, что он был еще и руководителем чрезвычайной комиссии. После сытного обеда (за Хомяковский счет, разумеется) правители приступили непосредственно к рассмотрению этого необычного дела.

– Ну-ка, давай-ка, обратился Виргеум к палачу, – расскажи нам, как ты докатился до такой жизни, точнее смерти.

– Все мы умрем, прошептал палач.

– Знаю, знаю, перебил его король. – Все мы когда нибудь умираем. Ты по делу говори…

– Ваше Величество, я его видел, процедил сквозь зубы палач.

– Кого это еще – ЕГО? – встрепенулся Епископ. – Ты мне тут смотри – не балуй. ОН – невидим.

– Еще как видим. Я своими глазами видел, как он прошел мимо меня и опрокинул фляжку с ядом. Настоящий плюшевый медведь, живой!

– Ерунда, не поверил король, – живых плюшевых медведей не бывает.

– Как это не бывает, когда я его своими собственными глазами видел, заартачился Грифусс.

– Ты, что, вскипел Виргеум, – со мной спорить будешь? Да я тебя за такие слова в тюрь… в общем строго накажу!

– Я с Вами, Ваше Величество не спорю, я просто с Вами не согласен. Поскольку видел его собственными глазами, не унимался Грифусс, – вот как Вас сейчас.

– Да пойми ты, дурья твоя башка, ты ни как не мог его видеть. Тебе все это причудилось. Не может быть у меня в королевстве такого безобразия.

– А я видел!

– В карцер у меня пойдешь! – заорал тут в бешенстве король.

– Видел!

– На хлеб и воду!

– Видел, видел, видел…

4.5.4.

Внезапно дверь харчевни распахнулась от сильного пинка, и в зал гордо вошел сияющий, как медный самовар, режиссер. Запанибратски кивнув царственным особам, Факс вальяжно развалился в мягком кресле у камина, словно бы у себя дома. Достав из кармана шикарную сигару в золотой обертке, режиссер не спеша развернул золотистую обертку, и закурил. Все с изумлением уставились на него. Неужели и это рехнулся, уж не заразная ли это болезнь? И все присутствующие потихонечку отодвинулись от курящего режиссера. Выждав эффектную паузу, Факс заметил с легким пренебрежением в голосе: