Операция «Караван». Цикл «Охотник»

– Надо вырезать антигравитационный привод, – сказал он. – Прицепимся к нему, взлетим, а гравилет пусть тонет вместе с бомбой. На нужной глубине детонатор сработает и все будет о’кей.

– Вырезать? – Я обалдел от такого подхода. – Да на это минут десять уйдет! А торпеды? Они тут будут куда быстрее!

Вместо ответа Алекс пролез в грузовой отсек и принялся вооружаться. Достал из ящика тяжелый однозарядный гарпунный карабин, вставил в щель затвора толстый реактивный гарпун, а дополнительный боезапас загрузил в боевой каркас за спиной.

К этому же каркасу он прицепил несколько кассет с портативными глубинными бомбами, четырехзарядный портативный торпедомет с управляемыми малокалиберными торпедами для поражения целей на дистанции до полутора километров, на пояс повесил длинный нож, а так же инъектор с запасом грибковой сыворотки и глюкозы.

В гидрокостюме с откинутым назад затопляемым шлемом, в грубых перчатках и с огромным карабином на ремне Алекс выглядел очень эффектно.

– Вырезай привод! – твердо сказал он. – А я придержу торпеды. Только живо! Я не железный!

Две «Сирены», судя по меткам локатора, выделившись из общей массы биотехов, вышли на характерные для них симметричные атакующие дуги. Они заходили на нас одновременно с правого и левого борта. А четыре «Стрелки» по команде вожака рванули напрямик. По всей видимости, биотехи плохо представляли себе характер цели, а потому задействовали больше бойцов, чем при обычном регламенте нападения на тихоходное судно.

Но мне некогда было пялиться в монитор. Я включил резак и направил струю раскаленной плазмы на один из силовых элементов, крепящих антигравитационный привод на днище. К счастью привод Шерстюка не требовал никакой энергии, поэтому его можно вырезать как угодно, вплоть до главной ходовой сферы. А как ее повернуть на нужный угол, чтобы отрегулировать тягу, можно и потом разобраться.

Срезав первый из четырех кронштейнов, я не удержался от любопытства и глянул на монитор. Алекс не просто был под водой, он вел бой. И благодаря его усилиям из четырех атакующих «Стрелок» осталось лишь две. Точнее одна, поскольку очередную торпеду гарпун сразил на моих глазах.

Хуже дело обстояло с «Сиренами». Они имели привычку заходить на цель по широким дугам, долго оставаясь в недосягаемости противоторпедных средств. Поразить их можно лишь на конечном, более прямом, участке траектории. Но, как правило, бывает поздно. Я поднес к лицу запястье с коммуникатором и сказал:

– «Сирены!»

Рассчитывать на ответ не имело смысла, поскольку Алекс находился под водой, в полностью затопленном шлеме, с заполненными водой легкими и носовыми пазухами. Так что общаться он мог только по коммуникатору, нажимая кнопки. Но ему было точно не до того.

На малых глубинах легкие можно было бы водой не заполнять, поскольку процедура эта не из приятных. Но глубже давление попросту стиснет грудную клетку до перелома ребер. Приходится загонять несжимаемую жидкость всюду, куда только можно, а уж в легкие обязательно.

Алекс все же отреагировал на мое предупреждение. Монитор локатора показал, как пущенный из карабина гарпун ушел в сторону «Сирены», заходившей с левого борта. Но оставалась еще одна, и две «Стрелки», идущие прямым атакующим курсом.

Мне надо было как можно быстрее вырезать привод, от этого зависело очень многое, но в то же время я понимал, что Алексу без меня не справиться, что у мощного, но однозарядного, карабина попросту не хватит скорострельности для поражения всех целей.

К тому же за первой атакой неминуемо последует следующая, а потом еще и еще. Сколько понадобится. Невообразимая численность была основным преимуществом биотехов. Удастся ли когда-нибудь использовать это против них? Пока мне еще ни разу не удавалось.

Передо мной встал нелегкий выбор. Либо продолжать работать плазморезом, или хватать карабин и нырять Алексу на подмогу. Рациональность второго варианта была более очевидной, но очевидность чего бы то ни было давно перестала быть для меня значимой мотивацией поведения. Когда дело касается Охоты, тут надо думать по другим алгоритмам.

От немедленного погружения меня удерживала манера биотехов драться до полного уничтожения противника, подтягивать все новых и новых бойцов бесконечно, пока цель не будет достигнута. Точнее, уничтожена. И если мы оба втянемся в затяжной бой, привод вырезать будет некому. Это тупиковый путь, который неминуемо приведет нас к поражению. Мы все равно не сможем с двумя карабинами противостоять всем, населяющим океан, биотехам.

Какой бы сложной ни была для нас ситуация, нам все равно необходимо ее развивать. Бой же наоборот заставит нас зависнуть в навязанной роли. Я бросил последний взгляд на монитор, прекрасно понимая, что Алексу долго не продержаться, а потом включил резак и продолжил работу.

Свернув второй кронштейн, я снова взглянул на монитор. Алекс дрался великолепно. Он поразил «Сирену» с левого борта, снял всех, кроме одной, «Стрелок», но не успел поразить «Сирену» по правому борту.

Но хотя его результат был более чем впечатляющим, особенно для первого раза, торпеды все равно подошли близко к гравилету. Слишком быстро. С двумя наиболее опасными целями Алекс точно не успеет разделаться.

Напарник выпустил гарпун в сторону более скоростной и выносливой «Сирены», а затем начал стремительно уходить в глубину. Ход был грамотный, он вынудит оставшуюся «Стрелку» выбирать между поражением гравилета и поражением самого Алекса. А это даст нам время. То самое драгоценное время, которое было в нашем случае главнейшей ценностью.

Обычно торпеды склонны выбирать в первую очередь более сложные цели. На это наверняка рассчитывал Алекс, на это рассчитывал и я. Потому что более сложной целью был мой напарник. И пока торпеда будет за ним гоняться, уворачиваясь от гарпунов, я, может быть, успею высвободить привод.

Но тварь поступила нетривиально, продолжила атакующий курс на гравилет. Я видел, как она приближается, игнорируя быстро уходящего в глубину Алекса. Теперь действовать нужно было не быстро, а молниеносно. Хотя вариантов решения проблемы было так мало, что действовать я начал почти не задумываясь. Засунув плазморез между кронштейном и сферой привода, чтобы потом не искать его по всему затопленному отсеку, я, почти по грудь в воде, бросился к ящикам с вооружением.

Ох, не даром прошли последние три года! Часто затишье перед бурей позволяет пережить саму бурю. У нас было время усовершенствовать снаряжение для Охоты, а теперь пришел час проверить его. Потому что в теории часто бывает одно, а на практике получается совершенно иначе. Мне оставалось лишь надеется, что наши новшества не подведут.

Хорошо, что выделываясь перед инспектором, мы заранее распахнули все ящики. Под водой это отняло бы несколько драгоценных секунд, а так я сразу выхватил свою последнюю инженерную разработку, ручную реактивно-бомбовую установку.

Идея создания этого оружия росла корнями из детства, когда нам с борта «Принцессы Регины» пришлось отбиваться от атакующих торпед при помощи обычных ракетных ружей. И это в какой-то мере сработало, поскольку при установке вменяемого замедления взрыва ракеты, она на большом удалении погружалась в воду и взрывалась под поверхностью, вызывая несанкционированную детонацию биотехов.

Но у ракетных ружей было несколько серьезных недостатков, которые я решил устранить.

Во-первых, в отличие от ракет, я оснастил реактивные глубинные бомбы не замедлителем взрыва по времени, а детонатором, срабатывающим при приближении биотеха.

Во-вторых, специальным кольцом теперь можно было отрегулировать, на какую глубину погрузится бомба, чтобы ждать цель.

И, в-третьих, я значительно увеличил калибр боеприпаса, доведя его до пятидесяти миллиметров.

Ружьишко при этом получилось довольно громоздким, но теперь наступил момент узнать, насколько это было оправдано.

Я вставил в боевой каркас за спиной несколько глубинных бомб. Кольцом на последней, выставил ожидание детонации на трехметровой глубине, сунул ее в казенник ствола, защелкнул затвор, вскинул бомбомет к плечу, прицелился через выбитый взрывом боковой люк и выжал спусковую пластину.

Отдача от ушедшей с душераздирающем воем реактивной бомбы оказалась весьма ощутимой. Неизбежно дали о себе знать пятьдесят миллиметров калибра и мощный первичный вышибной заряд. Но мне некогда было думать об этом, поскольку установка противоторпедных глубинных бомб имеет смысл только в том случае, если ставить их плотным барьером на разных глубинах. Поэтому стрелять надо было часто, довольно широким веером, чтобы не дать твари обойти заграждение по дуге.

Ну, я и начал молотить в нужном направлении, быстро отстреляв весь боезапас из каркаса. Теперь грузовой отсек был заполнен не только водой, но и плотным удушливым дымом от движков выходивших на траектории реактивных бомб.

Благо, грибок в крови исправно поставлял кислород и давал мне возможность не дышать этой гадостью.

Подгребая руками, я со всей возможной скоростью устремился через затопленный отсек в кабину, взглянуть на монитор локатора. Мне важно было видеть, как торпеда отреагирует на выставленную ловушку. И окажется ли ловушка эффективной.

Изумрудная искорка «Стрелки» продолжала рваться вперед, значительно сократив расстояние до гравилета, кроме того, ей на подмогу с запада мчались СГТ-20, скоростные глубинные торпеды боевого охранения платформы.

Эти твари состояли больше из мышц, чем из нитрожира, что позволяло им без труда разгоняться до шестидесяти, а иногда до семидесяти узлов под водой. Правда в этом им помогали, конечно, не только мышцы, но и особая структура кожи, не дающая возникать вихрям и кавитации.

Их легко было отличить на локаторе, поскольку они непрерывно визжали в ультразвуковом спектре, и на мониторе выглядели не точками, а длинными изумрудными трассами. Алекс, увидев на своем локаторе изменение обстановки, прекратил погружение и начал быстро всплывать.

Талантливый он все же, зараза. Понял, что надо делать без всяких команд. Не обращая больше внимания на «Стрелку», рвущуюся на заграждение из глубинных бомб, он перевел всю огневую мощь на пятерку СГТ-20. Вот только СГТ-20 не были столь легкими целями, как умные, но довольно медлительные «Стрелки».

Стремительные и маневренные, они иногда уворачивались от гарпуна, движущегося хоть и на дозвуковой, но все равно на очень большой скорости. Поэтому для поражения пяти тварей гарпунов могло потребоваться втрое больше. Но главным фактором в таком бою являлось не количество гарпунов, а количество отпущенного времени. Поэтому каждый промах значительно сокращал шансы боевого пловца не в силу расхода боеприпасов, а по причине пустой траты времени.

«Стрелка» достигла моего бомбового заграждения, проскочила на глубине первые две ловушки, но третья, самая затопленная, сработала в непосредственной близости от биотеха и подорвала его. В штормовое небо взлетел столб воды, а гравилет сильно качнуло. Я не удержался и впечатался боевым каркасом в переборку.

Я рванулся вперед, чтобы продолжить вырезать антигравитационный привод, но не тут-то было. Каркас за моей спиной зацепился за искореженный алюминий и не пускал вперед.

Выругавшись, я отстегнул защелки ремней и высвободился, оставив каркас с боезапасом и снаряжением до лучших времен, а сам схватил плазморез и направил струю пламени на оставшийся кронштейн.

Гравилет снова сильно качнуло, я не удержался на ногах и с головой погрузился в воду, едва не полоснув себя по руке плазмой. Это рванула одна из СГТ-20, пораженная Алексом. Есть одно попадание! А это уже хорошо.

Мой напарник был вооружен тяжелым однозарядным карабином ТУК-15, способным поражать цели на любых доступных нам глубинах. Короткий пятнадцатисантиметровый гарпун имел калибр сорок миллиметров и штыковой четырехгранный наконечник, снаряженный сорока граммами морской смеси в оболочке из полуготовых осколочных элементов.

Первичный разгон из ствола гарпун получал от мощного бризантного пиропатрона, а при попадании в воду срабатывал реактивный двигатель, топливом для которого являлся порошок, активно выделявший гремучий газ при контакте с водой.

Для снижения сопротивления в жидкой среде часть реактивных газов отводились через носовые протравочные отверстия, что позволяло гарпуну двигаться в создаваемом им же коридоре из водяного пара. В результате снаряд двигался очень быстро и был способен поражать цели на дистанциях порядка двух с половиной километров.

Гарпун был частично управляемым, стрелок мог отклонять его траекторию во время движения, корректируя ее по изменяющимся меткам целей на мониторе локатора. Но даже это не гарантировало точного попадания, когда речь шла о такой сложной дичи, как скоростные торпеды боевого охранения.