Операция «Караван». Цикл «Охотник»

Окончательно адаптировавшись, я застегнул шлем на креплениях. Вскоре вода под ним нагреется в отсутствии циркуляции, и гидрокостюм будет полностью выполнять возложенные на него функции, то есть, греть и защищать. Но лишь в воде я сообразил, что, в отличие от Алекса, не успел надеть перчатки. В гравилете они мешали, а потом все так быстро произошло…

«Оставайся здесь, держи привод, – жестами показал мне Алекс, не хуже меня понимая все стороны создавшейся ситуации. – Без водометов тебе оставшееся расстояние не пройти».

Жестами под водой оказалось общаться гораздо удобнее, чем тыкать пальцем в перчатке по кнопкам коммуникатора. Эти жесты мы, живя на острове, придумали еще пацанами, когда вопреки запретам взрослых лазили по трюмам полузатопленных кораблей в порту.

В этих вылазках приходилось вести себя очень тихо, иначе можно было привлечь внимание патрульных торпед. Чтобы общаться, малыш Пак придумал жесты для всех слогов, из которых мы, хоть и медленно, могли составлять любые слова. Потом приноровились, даже анекдоты травили таким экзотическим образом, когда не хотели доносить их до слуха взрослых.

Ольга знала язык жестов с детства, ведь мы вместе жили на острове, а вот Алекса пришлось учить. Но он был талантлив во многом, в том числе и в этом, так что выучился довольно быстро, сразу оценив прогрессивность метода.

«Заодно от торпед прикроешь, а то мне будет не до того», – добавил он.

Психолог доморощенный… Решил поднять мою значимость. Хотя, если всерьез разобраться, в этом был определенный резон. Вот только боец из меня, без каркаса с водометами, весьма и весьма плохонький. В бою с биотехами важна маневренность, без нее шансов мало. Не на победу, а вообще мало шансов.

Но меня это уже не волновало. Цель была слишком близка, чтобы менять планы. И меня охватил азарт, хотя моя роль в следующем этапе операции и обещала быть малозначимой. Я только не был уверен, что Алекс справится без меня.

«Давай! Время!» – жестами показал я.

Алекс прислонился стеклом шлема к стеклу моего и посмотрел мне в глаза. Мы могли больше никогда не увидеться, и оба это понимали прекрасно. Кому-то судьба могла дать шанс, кому-то нет. Но думал я не об этом, глядя в глаза напарника. Я заметил в них неуверенность, попавшую в резонанс с моей. Алекс тоже сомневался, что справится.

Внезапно он отстранился и показал жестами:

«Помоги снять каркас!»

Я не сразу понял его идею, но через секунду до меня дошло. Можно было пококетничать, но я посчитал это лишним. Не время на эмоции. Так что я попросту отстегнул крепления, а потом Алекс приладил каркас мне на спину.

«Все, уходи, – показал он. – Нет. Перчатки возьми».

В этом тоже был смысл, поскольку мне придется глубоко нырять, и без перчаток можно запросто потерять руки от холода. Алекс же справится и без них, ему погружаться не придется, скорее всего.

Я натянул чуть великоватые мне перчатки, выставил рули на погружение и начал уверенно соскальзывать в глубину.

Широкий тройной луч налобного фонаря резал тьму, как лезвие огненного меча, но, если говорить всерьез, практической пользы от этого не было ни малейшей, разве что психологически помогало. Ведь оказаться в океанской пучине совсем без света – то еще испытание для нервной системы.

Хотя и с фонарем не видно было ничего ровным счетом. Вокруг меня простиралась только обсидиановая тьма, прорезанная широким сияющим лезвием.

Когда мы проектировали костюмы, решили вывести шкалы всех приборов под шлем, а не крепить их на руки. Это было удобно во всех отношениях, получалось, что достаточно скосить глаза, и можно без усилий считать любые показания о температуре, скорости и глубине, а так же сонограмму локатора.

Теперь же я понял еще одно преимущество такого подхода. Подсвеченное мягким светом подшлемное пространство создавало иллюзию нахождения хоть и в крошечном, тесном, но все же помещении.

Проектор локатора рисовал на акриле забрала только ровное зеленоватое марево с единственной меткой. Это был, разумеется, Алекс. Трудно поверить, но в данный момент в радиусе двух километров от меня не было ни одного биотеха. Да и вообще ничего живого, кроме нас самих.

Но сей факт меня не порадовал. Я надеялся достигнуть цели раньше, чем оно получалось на практике. Раз на платформу не реагирует локатор, значит до нее еще пилить и пилить. В любом случае больше двух километров. А это много. Слишком много, я бы сказал. Причем много не столько по расстоянию, сколько по времени.

Мы ведь уничтожили не всех биотехов в океане. К сожалению. И вскоре они подтянутся. Они всегда подтягивались, сколько их ни бей.

Я падал в глубину по инерции, планируя на небольших крыльях-стабилизаторах по наклонной плоскости. Надо было обвыкнуться в чуждой среде. Момент привыкания я всегда определял по стуку сердца в груди. Если успокаивается, значит можно работать. Но пока пульс меня не устраивал. Слишком частый. А это чревато кислородным голоданием и потерей сознания, чего допускать нельзя.

В этот раз мне понадобилось на адаптацию больше времени, чем обычно. Но, с учетом способа доставки на место высадки, в этом не было ничего удивительного.

Сердцебиение все же пришло в норму. Я зафиксировал этот факт на глубине чуть больше семисот метров. По любым меркам это было очень глубоко. И вряд ли до нас хоть кто-то погружался на такие глубины.

В заполненном водой костюме давление почти не ощущалось, разве что кожей. Но это дело привычки. Хуже будет на больших глубинах, когда дадут знать о себе пазухи в костях, но об этом пока лучше не думать. На это у нас тоже теперь разработаны средства. А поскольку Ольга у нас была биохимиком, то и средства появлялись у нас прежде всего биохимические. А уж потом, иногда, технические.

В голове у меня мелькнула забавная мысль. Вот через много лет, если у нас все получится, мое имя войдет в учебники истории. Несомненно, войдет. А вот что будет написано о нашем биохимическом снаряжении? Что мы ширялись чем попало ради достижения цели? Или умолчат? Умолчат, скорее всего. Потому что ширяться придется жуткими гадостями, в сравнении с которыми грибок попадает под определение невинной детской шалости. Придется. Иначе биотехнологические твари всегда будут иметь над нами преимущество под водой. А так… Поглядим.

На глубине восемьсот метров я адаптировался окончательно и врубил водометы. Теперь на локаторе можно было разглядеть главную цель, биотехнологическую платформу. И она теперь была ближе двух километров.

Сразу пошел адреналин в кровь, но это не плохо. Лишняя стимуляция мне сейчас не повредит, даже с учетом повышенного потребления кислорода. Потому что платформа была не одна. Немалая часть ее боевого охранения в виде мин и торпед уцелела после нашей бомбовой атаки. И скоро они меня засекут своими слуховыми рецепторами.

Все, началась работа.

И первое, что необходимо было сделать, это создать необходимый химический фон в организме. Я извлек из каркаса заранее снаряженную обойму с ампулами и вставил ее в инъектор. Первый заряд для понижения потребления кислорода теми органами, которые мне сейчас не очень нужны. Легкие отправим в спячку, печень и почки на энергосберегающий режим.

После инъекции я ощутил, как похолодела кожа. Это сузились периферийные сосуды, отгоняя кровь вглубь тела. Но за два часа ничего с ней не станет, не омертвеет.

Второй заряд представлял собой препарат для ограничения тонуса, чтобы мышцы не стояли колом. Третий – обезболивающее. Без него на глубине километра уже некомфортно, давление сдавливает костные пазухи и ощущение, как от сильной ломоты на погоду. Только намного сильнее.

Пока все. Я подкорректировал угол атаки крыльев-стабилизаторов и начал штопором рушиться в глубину.

Начало действовать обезболивающее. Осязательные ощущения остались, как при местном наркозе, а болевые ушли без остатка. Ну и эмоционально разносить начало. Так, в пределах нормы, но ощутимо. Побочные эффекты химии, с этим ничего не попишешь.

Отмечая легкие нарушения координации, я перевел локатор на режим повышенного разрешения. Дальность обнаружения целей сократилась до километра, но зато в зеленоватом мареве изображения проявились искорки более мелких, чем сама платформа, объектов. Это были мины и торпеды. Те торпеды, которые уцелели при взрыве и те, которые успели подтянуться со стороны по сигналу тревоги. Их оказалось больше, чем я рассчитывал.

Когда тварей мало, они всегда одинаково реагируют на мелкую, вроде пловца-одиночки, цель. Это мы давно заметили и внесли эту особенность в Каталог. Встреча с одиночной торпедой, а тем более с миной, почти наверняка вызовет детонацию на предельно большой дистанции. Чаще всего расстояние столь велико, что не дает боевому пловцу шансов на ответные действия, ведь гарпун идет на дозвуковой скорости. А вот ударная волна на сверхзвуковой, плюща все на своем пути.

Зато когда торпед много, как бывает в боевых охранениях, они не могут прибегать к такой тактике, поскольку велика опасность детонации самих тварей, оказавшихся вблизи эпицентра взрыва. И тогда они действуют иначе. Обнаружив подозрительный объект, выделяют одного-двух бойцов, в задачу которых входит уйти как можно дальше от основной стаи в сторону цели и там взорваться, не подвергая опасности остальных.

В случае неудачи на поражение отправляются еще двое, и так до тех пор, пока задача не будет выполнена. Каким бы кто ни был прекрасным и хорошо вооруженным бойцом, выжить при таком подходе биотехов фактически невозможно, учитывая их количество в акватории. При достаточной сноровке можно поразить пять, ну десять торпед. Но не пятьдесят же! И уж, тем более, не сто.

Однако я вполне правомочно считал Каталог Вершинского не менее мощным оружием, чем торпедометы и гарпунные карабины. Знание, как говорят – сила. Чем больше мы узнавали о повадках тварей, тем сильнее росли наши шансы. Каталог позволял не держать это все в голове, а иметь возможность передать другим, которые наверняка придут нам на смену. Не верил я, что человечество будет спокойно ждать двести-триста лет, пока передохнут все биотехи. Мы не справимся, найдутся другие.

Хотя я не рассматривал Каталог только как средство передачи важной для выживания информации, я рассматривал его как мощное средство стратегического анализа. На основе эмпирически изученных приемов, которыми твари пытались нас уничтожить, мы составляли собственную тактику и стратегию противодействия им. Причем в спокойной обстановке, на базе, а не во время самой атаки. И наш сегодняшний план был составлен как раз на основе такого анализа. И план моих собственных действий тоже. И оружие, которое мы взяли с собой, не было бездумной, пускающей пыль в глаза огневой мощью. Оно было подобрано именно с учетом необходимых задач.

В общем, у нас был шанс. При определенных раскладах.

Локатор продолжал рисовать на забрале шлема изумрудные точки, но я их сознательно не считал. Их было слишком много, а психику незачем попусту портить. В моем положении от устойчивости психики выживание зависело не в последнюю очередь.

Нет, считать тварей было бессмысленно, все равно им числа не было. А вот снизить скорость имело смысл, поскольку было уже известно, что на тихоходные цели биотехи обращают внимание меньше, чем на скоростные. Точнее, не меньше, а позже. И дело было не в моем нежелании как можно скорее вступить в схватку, а в необходимости поближе подобраться к боевому охранению до начала атаки.

Это было основной частью плана, составленного на основе Каталога. Вот только на практике мы этот способ еще ни разу не проверяли.

Я отстегнул от каркаса и изготовил торпедомет. Ему предназначено было сыграть партию первой скрипки в моем оркестре. Расчетная дальность поражения у него была полтора километра, а от первых рядов боевого охранения я уже находился метров на четыреста ближе.

В каждом из четырех стволов, заключенных в общий корпус, находилось по управляемой торпеде с массой боевого заряда в двести граммов морской смеси.

Не ахти какая мощь, но и ее под водой достаточно для того, чтобы вызвать индуктивную детонацию биотехов в радиусе двадцати пяти метров от эпицентра взрыва. Это мы проверяли. В этом я был уверен. А дальше почти все зависело от скорости реакции и точности тварей.

Вернув менее крутой угол атаки стабилизаторов на каркасе, я продолжил погружение, но уже по более пологому сближающемуся курсу. Меня вот-вот должны были обнаружить, но я надеялся выиграть еще хоть одну драгоценную сотню метров. Потому что каждая сотня метров давала снижение подлетного времени моих снарядов. Чем меньше они будут находиться на траектории, тем больше у них шансов достигнуть цели.