Зона прокаженных

Мужчина уселся в неудобное кресло, оно было низким, колени возвышались из – за журнального столика. Коротконогий собеседник наоборот, чувствовал себя вполне комфортно. Он потянулся за чашечкой с остывшим кофе, с наслаждением глотнул, и зажмурился, будто в жизни не отведывал ничего вкуснее.

– Не понимаю я вас, нынешнее поколение… вроде говорите на русском языке, а сплошные американизмы. Вот и девушка вас зовет странно как- то «Вик».

– Точно! Я ее – Стейси. Если вы за подобную болтовню готовы заплатить десять тысяч тех самых американских долларов, я к вашим услугам ближайшие пару лет!

– Невысоко себя цените, милейший! Пять тысяч долларов в год, это четыреста семьдесят пять условных единиц в месяц. По нынешним меркам, приезжие господа из дружественного Узбекистана получают больше.

– Вы позвали меня ради урока арифметики и геополитики?

Толстяк загадочно улыбнулся.

– У вас есть чувство юмора. Это хорошо! Оно вам пригодится. Для отставного военного вы умны и образованы. Такое нечасто встречается. Не хотите еще кофе?!

Виктор сжал пальцами ручки кресла, старое дерево жалобно заскрипело.

– В вашем распоряжении осталось тринадцать минут…

– О кей! Беседуем на ваш манер, господин Чернышев, хотя мне ближе термин «товарищ». Время – деньги, так говорят наши друзья американцы! Итак, перейдем к сути дела… Называйте меня Михаил Семенович. Фамилия Штраус, как у известного композитора. До не давнего времени заведовал кафедрой в Политехническом институте. Мне пятьдесят восемь лет, я не женат, еврей, если это для вас имеет значение.

– Не имеет!

– Тем лучше! Не хочется, чтобы такая досадная мелочь как шовинизм, помешала нашей дружбе!

– Мы с вами – не друзья!

– Согласен. Мы партнеры. Опять-таки модное слово… Продолжаю! Про вас мне тоже кое-что рассказали. Капитан Чернышев, военный в отставке. Родных не имеете, мать умерла три года назад, простите, если причиняю боль. Тридцать восемь лет от роду, мастер спорта по боевому самбо, последний выпуск ныне расформированного десантного училища, ну там горячие точки всякие, это малоинтересно… Важно другое. – Толстяк хитро прищурился. – Вы влезли в непомерные долги, господин капитан, и насколько мне известно, долги чужие. Благородно! В наш циничный век!

– Это к делу не относится! Двенадцать минут…

– С вами непросто! – Михаил Семенович поежился, словно за шиворот ему сунули ледышку. Впрочем, он не был похож на человека, который в детстве играл в снежки, и гонял на лыжах. Такие мальчики с ранних лет брошены на алтарь науки. Период сексуального возмужания они переживают, склонившись над исписанными чернильной синью страницами. Эротические образы, облечены в угловатые формы синусов и котангенсов. Несчастные дети, в десять лет похожие на крошечных стариков. Но именно такие дети становятся впоследствии нобелевскими лауреатами, совершают великие открытия.

– Постарайтесь короче и без сложностей, я – военный человек, и привык к четким формулировкам.

– Согласен! – толстяк встал из – за стола, быстро потер маленькие ладони, будто пытаясь разжечь огонь. – Постараюсь быть кратким. Наши… – он запнулся. – Наши спонсоры возлагают большие надежды на мою систему. Н-да… Именно систему. Посему такое больше вознаграждение первому… – он опять запнулся. Слова – камушки, доселе текущие из круглого рта, превратились в угловатые булыжники. – Первому человеку, готовому взять на себя… взять на себя бремя ответственности за удачные испытания, – он извлек из кармана большой носовой платок, и вытер с лысины круглые капельки пота. Виктор внимательно следил за толстяком. Все в нем было старомодно, нелепо и трогательно. Бежевый костюм, с неизменным галстуком, плотно повязанным под лоснящейся шеей. Смешные круглоносые ботинки, со стоптанным кантом, и оборванным шнурком, печально волочащимся по полу за своим хозяином. И конечно, классика жанра – короткие отутюженные брюки, едва покрывающие тугую резинку носков! Забавно и глупо. И не похоже на правду. Кабы не десять тысяч долларов, обещанные за участие в некоем эксперименте. Деньги были абсолютно реальные. От испытателя требовалось отменное здоровье, физическая подготовка, и психическая стабильность. Профессор позвонил ему, ссылаясь на рекомендацию старого товарища, Димки Рослова. Тот пару лет назад канул в небытие, ходили разные слухи, одни говорили, что он спился и погиб, другие утверждали, что свалил в Доминикану, и живет с туземкой. Некоторые общие знакомые туманно намекали, что Рослов стал большой шишкой, и чуть ли не заседает в Совете директоров крупной нефтяной кампании. Черт его знает?! Димка был парень авантюрного склада, и любая из перечисленных версий имела право на существование. Именно он рекомендовал Виктора этому реликтовому профессору, словно объявившемуся из восьмидесятых годов прошлого столетия. Не совсем понятно, откуда однофамильцу великого композитора известно про долги, но это неважно! Деньги не пахнут…

– Вы меня слушаете?! – Михаил Семенович перегнулся через стол, и дернул собеседника за рукав.

– Виноват! – В комнате было чертовски жарко, спайки пыльного воздуха витали над тяжелыми парчовыми занавесями.

– Вы урезали лимит моего выступления до четверти часа, а сами витаете в облаках! – толстяк раздраженно высморкался.

– Отвлекся. Я слушаю внимательно.

– Согласен! – похоже, это было его любимое словечко. – В конце концов, речь идет о вашей безопасности, в том числе. Итак, я продолжаю… Избегая технических сложностей, сразу же перейду к сути дела. Вы читали романы Уэллса, например?

– Человек – невидимка? – Виктор с трудом подавил зевок. Настя наверное обрывает телефон, попросит денег у отца… он машинально потрогал тонкое золотое кольцо на безымянном пальце. Все – таки, она смешная девушка! Накануне подачи заявления в Загс, она настояла, чтобы они обручились, и теперь он носит это нелепое кольцо, как дешевый пижон!

– Н – нет… я имел в виду «Машину Времени».

– Да… читал. Морлоки, нуэллы, и прочая галиматья.

– Согласен. Именно морлоки… Что вам могло еще запомниться?! – Михаил Семенович всплеснул ладошками, как трагический актер. Он вскочил с кресла, и пробежал круг по комнате, едва не сбив на пол антикварную вешалку, заваленную лежалым тряпьем. – Все написанное фантастом – сказка! Чистейшей воды вымысел, согласны?!

– Я-то здесь при чем?! – старинные часы глухо пробили шесть раз. Виктор поднялся с кресла. – Ваше время истекло, уважаемый профессор!

– Сядьте! – толстяк угрожающе раздул ноздри. Выглядел он чрезвычайно смешно, мужчина помимо воли улыбнулся.

– Сядьте, и слушайте внимательно! – Михаил Семенович достал из ящика стола пухлый конверт. – Мне было приказано отдать вам деньги по окончании эксперимента, то же самое указано в договоре, – вслед за пакетом объявился пестрый лист бумаги, изобилующий лиловыми печатями. – Но я не уверен, что вы… ну что вы вернетесь оттуда, понимаете?!

– Не понимаю! – мужчина открыл конверт, внутри преданно шуршали новенькие зеленые купюры.

– Можете не пересчитывать! – высокомерно наклонил лысую голову профессор. – Вот договор! На стол лег казенный лист с отпечатанным текстом. – Читайте, коль есть охота! – толстяк усмехнулся. – Эти умники так ловко составляют формы договора, что вы не имеете никаких прав. И не подкопаешься! Я отдаю вам деньги, нарушая условия, но в ответ требую пару часов вашего драгоценного времени. Берите деньги, подписывайте эту липу, или валите к своей возлюбленной, и прекратим на этом общение!

Виктор сунул деньги в карман, и быстро поставил в нижнем углу широкий росчерк. Отец Насти был юрист, он любил рассказывать про простаков, оставляющих сигнатуры где попало. Сволочь редкостная!

– Слушаю вас! – он вновь уселся в неудобное кресло.

– Кофе хотите?

– Валяйте! – пухлый конверт ласково прижимался к груди. Как ручной тигренок. А Настя утверждает, что деньги не имеют влияния на людей!

Михаил Семенович схватил древний кофейник, и убежал на кухню. Было слышно, как он там чертыхается, загудел кран, струя воды ударила о дно раковины. Чудаковатый профессор оказался симпатичным парнем. Пятьдесят восемь лет – ровесник Настиного папаши. У милой девочки был отец паразит. Бывают такие генетические сбои программы. Настоящая тварь! По его настоянию девушка устроилась работать в банковскую систему. Выписывала какие-то кредиты, или еще черт знает что, и по ее оплошности некие ловкие господа умыкнули десять тысяч долларов. Юрист папаша кому – то позвонил, быстренько вошел в курс дела, и подтвердил легитимность сделки. Он именно это слово употребил «легитимность»! Слово, как яд! Похоже на разновидность рака! И главное, все случилось за две недели до их свадьбы! Виктор подозревал, что отец Насти приложил руку к этой истории, уж слишком радостно он объявил о пресловутой легитимности. Как бы то ни было, свадьбу отложили, а юрист ликовал. Черта с два у него получится! Мужчина погладил упругую выпуклость на куртке, и склонился над бланком договора. Вообще, странная история! Загадочные спонсоры выдают деньги наличкой на квартире у чокнутого гения. Так не бывает! Следовало проверить валюту. Говорят, сейчас на рынке полно отличных подделок. Даже спецы не всегда могут разгадать. Виктор запустил руку в карман, наугад достал плотную бумажку из пачки. С банкноты на него равнодушно взирал седой господин. Длинные волосы, как у стареющего рок музыканта, постное выражение лица. Все на месте, и пестрые волоски, и точки над пирамидой. Чернышев провел кончиками пальцев по ребристой бумажке. Если это и подделка, то высочайшего качества!

Из коридора раздались шаркающие шаги, Виктор поспешно спрятал доллары в карман. Профессор явно не тянет на мошенника. Это таким как Штраус обычно всучивают фальшивку! Профессор вошел в комнату, неся на вытянутых руках старинный поднос из белого металла, с облупленными ручками. Виктор поднялся с кресла, помог поставить поднос на стол. На нем красовались две чашки, одна наполненная дымящимся чаем, в другой был налит ароматный кофе. Рядом красовалась ажурная сахарница с кусочками колотого рафинада. Ей Богу – чудак! Кто сейчас использует рафинад?! Михаил Семенович перехватил взгляд собеседника, и грустно покачал головой.

– Старые привычки, я люблю пить чай в прикуску… Кофе для вас. Мое сердце окончательно взбунтуется от этого напитка. Читаете? – он смачно хрустнул куском рафинада, отхлебнул из чашечки, и ткнул пальцем в договор.

– Шибко мудрено!

– Вас наверное удивляет, что сделка выглядит как покупка джинсов у спекулянта?

– Немного. Я проверил доллары.

– Не тревожьтесь, валюта настоящая. Наши спонсоры не вполне обычные граждане, к тому же я нарушил условия договора. В седьмом пункте указано, что деньги вы можете получить по результату эксперимента.

– Я прочел, – мужчина взял чашечку, пригубил, на удивление кофе оказался выше всяких похвал. – Спасибо…

– Не за что. А вам не интересно, в чем именно заключается этот эксперимент?

– Как – то очень туманно написано. «Деполяризация временного континуума…» Или вот здесь. «Не исключена пространственная амнезия…»

– Ну, это просто! Амнезия – потеря памяти. Континуум – означает ожидание, другими словами прогнозы. Переводя на русский язык, если вы умрете, они не при чем.

– Не привыкать! – Виктор криво усмехнулся. – Валяйте, Михаил Семенович, рассказывайте. Деньги я взял, договор подписан, свои решения обычно не меняю.

– Согласен! – толстяк поставил чашку на стол, сцепил пальцы рук в замок, нахмурил брови, и стал похож на школьного учителя. – Итак! Я упомянул роман Уэллса неспроста. Речь шла о перемещении во времени. Великий фантазер из скучной Англии придумал удивительный сказочный мир, наполнил его морлоками, нуэллами, одним словом описал социальную антиутопию будущего. В романе путешественник перемещается на некоем кресле, снабженном рычагами. Уэллс сочинил красивую сказку за четверть века до появления теории относительности, а потому он использовал время изолированно от пространства, что является грубой ошибкой, не согласны? Вы следите за ходом моей мысли? – Виктор кивнул. Слова профессора вновь обрели плавную текучесть, они изливались из его рта гладко, упруго, без напряжения.

– Отлично! Теперь по теме. Машину времени изобрести невозможно. Это – факт. Однако ученые давно наблюдают так называемые пространственные дыры, вряд ли вы что либо об этом слышали, но наверняка читали про Бермудский треугольник, НЛО и прочую антинаучную ересь. Так вот – пространственные дыры – это своего рода смычки между многочисленными измерениями, существующими во Вселенной.