Игра без правил: Игра без правил. Контрфевраль. Последний рывок

– Петр Всеславович, я – по личному делу. Иван Петрович сказал, что вы можете помочь относительно няньки…

– Могу, Денис Анатольевич. Только вы ошибаетесь, считая это личным делом. Особенно после действий ныне упокоенного с миром господина Гучкова. В интересах нашего общего дела безопасностью семьи Гуровых теперь будет заниматься не только глава семьи. Няньку мы вам нашли, завтра с утра она прибудет знакомиться с вашими близкими. А лично вы с ней давно знакомы. Помните горничную Оленьку?

– Да, этакая русоволосая красавица из павловских «мышек». Очень любит проверять свои женские чары на всех особях мужского пола. Хотя, не скрою, есть на что посмотреть.

– Она еще до войны окончила в Питере двухгодичные курсы нянь при Фребелевском обществе, работала в богатой семье, но после настойчивых домоганий хозяина уволилась и перебралась в Первопрестольную. Мы по своей линии это проверили, там действительно та еще мразь обретается… Но не суть, главное в том, что после определённой работы около десятка горничных теперь являются нашими нештатными сотрудницами.

Ого, наш ротмистр создает свой вариант «белых колготок». Или «сладкий взвод»…

– И что, они уже выполняли какие-нибудь задания? Не жалко вам, Петр Всеславович, эти безобидные создания бросать под нож?

– Постараюсь сразу ответить на все ваши вопросы, Денис Анатольевич. Даже не высказанные. Они, как и раньше, выполняют свои обязанности, что, однако, не мешает им собирать необходимую информацию о пациентах. Причем лезть в постель от них не требуется, наше категоричное условие – агентесса сама решает, насколько далеко может зайти в каждом конкретном случае. И в случае неудачи никто её и словом не попрекнёт, что не были использованы все способы. – Воронцов понимающе улыбается. – Кроме того, несколько девушек уже успели поработать на выезде. И Оленька в том числе. Именно она с подругой были ключевыми фигурами в операции с Урусовым… А насчет безобидности – не хочу, чтобы вы заблуждались. Все девушки прошли нужную подготовку. До ваших «призраков», конечно, Оленьке еще далеко, но защитить ребенка она сможет надёжно. Тем более что от няни никто не будет ждать активных действий.

– Петр Всеславович, если не секрет, расскажите про Урусова. Интересно, что он там наболтал.

– Для вас – не секрет. Не буду раскрывать все нюансы и подробности, но мы сумели подвести Оленьку к Урусову. Он назначает бедной и скромной барышне, служащей гувернанткой у богатенького господина из Земгора, рандеву в одном более или менее приличном заведении. Чтобы услышать душещипательную историю о том, как хозяин-негодяй дал ей некую сумму денег, необходимую для лечения сестры. И поэтому она не имеет возможности уволиться, чем тот и пользуется, пытаясь склонить даму к близости. Последней каплей стала неудачная попытка изнасилования, после чего она в такой безвыходной ситуации и обращается к известному защитнику всех обиженных и несправедливо притесняемых. Дело усугубляется тем, что она весьма и весьма разделяет идеи социалистического устройства общества, а её наниматель имеет большие связи в верхах, короче говоря, явный представитель тех, против кого князь всегда боролся…

В назначенный срок Урусов приезжает полюбопытствовать на этакое чудо, видит двух дамочек, заказывает чаю, потом у одной из них, той самой сестры, случается приступ кашля, пока князь пытается ей как-то помочь, в его чашку падает маленькая пилюлька, не больше рисового зёрнышка… После чего уже Урусов впадает в прострацию, а дамы поднимают шум, что господину плохо и его надо к доктору…

– А что, господин масон был настолько неосторожен, что приехал один?

– Нет, конечно, как вы могли подумать такое? Накладочка получилась, посетители заведения почему-то решили, что спутники Урусова, бросившиеся на помощь, хотят обидеть дам, и немного воспрепятствовали сим господам. Используя некоторые уже знакомые вам приёмчики.

– Понятно. На улице уже ждала пролетка без номеров, которая и увезла беднягу в неизвестном направлении? – стопроцентно угадываю дальнейшее развитие событий.

– Да. А когда он приходит в себя, два вежливых господина, не обращая внимания на княжеское возмущение, начинают задавать вопросы. И не получив ответа ни на один, отправляют беднягу отдохнуть и собраться с силами для завтрашнего разговора… Короче говоря, ему хватило одной ночи в «шкатулке», чтобы понять, что обычные правила тут не действуют. Потом был скополамин с кофеином, после чего мы узнали очень много интересного о российских масонах. Но, к сожалению, далеко не всё… Князь Урусов – этакий прекраснодушный идеалист, борец с несправедливостью. Очень обижен на власть из-за четырёх месяцев тюрьмы за «Записки губернатора», в которых правдиво описал нравы и быт бюрократии. К серьёзным делам Гучков с компанией его особо не подпускали. Более того, есть вероятность, что можно будет его в некотором смысле перевербовать, несколько приоткрыв наши планы. Разумеется, в самых общих чертах.

– И где же он сейчас?

– Естественно, у себя дома. Очнулся в клинике одного врача, нашего хорошего знакомого, который поставил диагноз «обморок от переутомления на фоне нервного возбуждения». Еще одно замечательное свойство скополамина заключается в том, что… м-м-м… допрашиваемый не помнит, что с ним происходило последние несколько дней. Так что есть над чем поработать… Возвращаясь к началу нашего разговора, хочу предупредить, что Оленька получила долгосрочное задание – обеспечить безопасность вашей дочери и супруги. Но в первую очередь – ребёнка. Малышка сейчас самое уязвимое звено…

– Спасибо, Петр Всеславович, пока они в институте, думаю, им ничто не угрожает. Более того, я распоряжусь, чтобы в случае чего, по условному радиосигналу, к вам на помощь прибыл мой батальон.

– Вы думаете, может дойти до такого?.. Хотя всякое может случиться. По имеющимся у меня данным. в войсках столичных гарнизонов сейчас происходит нездоровое брожение. В офицерской среде. И работают там отнюдь не господа революционеры. Ниточки ведут наверх, в Государственную Думу и великокняжеское общество. Больше пока ничего не скажу определённого, тут надо как следует поразмыслить… Ладно, это – дело будущего, а пока нам надо начинать работать с гауптманом фон Штайнбергом. С завтрашнего дня…

Глава 18

«Резиденция» Воронцова представляла собой две смежные комнаты. Собственно кабинет, со всеми присущими атрибутами – плотно задернутыми занавесками, письменным столом, четырьмя стульями, массивным сейфом, занимавшим целый угол, и шкафом, заполненным книгами пополам с какими-то картонными папками, расставленными в понятном только одному хозяину порядке. Сразу за ним, прикрытая портьерами, была дверь в маленькую спальню, вмещавшую только никелированную кровать, тумбочку, шифоньер и табуретку, на которой я и коротал время, слушая в режиме инкогнито разговор ротмистра и гауптмана фон Штайнберга. Гауптман начал беседу то ли с традиционно-высокомерной германской наглости, то ли с крика измученной души.

– Герр Воронцофф, может быть, вы наконец объясните мне, почему я уже столько времени здесь?! Я – офицер германской армии, и если нахожусь в плену, отправьте меня и обер-лёйтнанта Майера в лагерь для военнопленных, как то предписано Гаагской конвенцией! Что вы еще от нас хотите?

– Скажите, герр гауптман, а похищение человека, более того, члена Царствующего дома, с целью шантажа тоже прописано в международных соглашениях? – голос Петра Всеславовича звучит вежливо и вкрадчиво. – Или всё-таки данное деяние подпадает под юрисдикцию уголовного права? И как в таком случае вас рассматривать? Как бесчестного похитителя молодых девушек? Группой лиц по предварительному сговору…

О как! Ротмистр уже взял на вооружение словечки из нашего времени. М-да, звучит неплохо… Так, а что там наш бедный Генрих вякает в оправдание?..

– Я исполнял приказ, как и положено военнослужащему любой армии!..

– А вам не приходило в голову, что военнослужащий, исполняющий преступный приказ, сам является преступником? Или нужно было попасть в плен, чтобы понять такую простую истину?

– …К сожалению, герр Воронцофф, вы правы… – немец отвечает уже совсем другим тоном и после долгого молчания.

– Других претензий нет, герр гауптман? По питанию, например?.. В лагере гораздо более скудный рацион, нежели здесь. К сожалению, переводы из «Дойче банка» далеко не полностью покрывают расходы на содержание военнопленных. А мы, как сами понимаете, далеки от желания изображать радушных хозяев перед долгожданными гостями. Особенно после того, как стали известны условия содержания наших пленных в Германии. Тем более что бюджет империи не предусматривает подобной роскоши. Что же касается остального, вся корреспонденция, в частности письмо от некоей фройляйн Греты фон Ритцен, вам вручена, в газетах тоже не отказывали, нашли даже Шиллера и Гёте на немецком. Ограничения в прогулках связаны только с нежеланием снять форму и переодеться в цивильное. Общению с обер-лёйтнантом Майером тоже не препятствуем, других людей, желающих пообщаться, до сегодняшнего дня не было… Но вот как раз сейчас вам предстоит встреча с одним человеком. Правда, я не уверен, что она будет радостной…

Оп-па, хватит прохлаждаться, мой выход. Распахиваю портьеры и выхожу на всеобщее обозрение, стараясь изобразить обаятельную улыбку в сторону бывшего противника. Осунувшийся за время пребывания «в гостях» немец тем не менее сидит в чистой, аккуратно выглаженной форме, правда, теперь уже без погон.

– Гутен таг, герр гауптман. Рад видеть вас в добром здравии. Как нога, не беспокоит?

Брови фон Штайнберга удивлённо взлетают вверх, затем он кривится в угрюмой усмешке:

– Герр Гурофф? Не ожидал вас здесь увидеть… Что касается ранения, ваши солдаты могли бы стрелять и более метко.

– Буду откровенен… Попал именно туда, куда целился. Внешняя сторона бедра, чтобы не повредить кость и артерию.

– Зачем вам это надо было? – Гауптман растерянно ждет ответа.

– Всё просто. Чтобы уменьшить количество преследователей, часть солдат ведь должна была остаться, чтобы оказать вам помощь.

Немец зло смотрит на меня, затем выдает:

– Дьявольская логика. Оставить в живых, чтобы потом вынудить пройти все эти круги ада?.. Лучше бы вы меня пристрелили!

– Не согласен. Нужно же было узнать, в чью голову пришла такая умная мысль – взять в заложницы дочь императора, чтобы потом заставить его пойти на предательство союзников и сепаратный мир.

– Да, наверное, вы правы… – Фон Штайнберг делает паузу, затем продолжает, отрешённо глядя в одну точку: – Герр Воронцов позволил нам присутствовать на допросах оставшихся в живых… революционеров, которые рассказали, что…

– Что их главарь получил задание от вашего непосредственного начальника майора фон Тельхейма, – вступает в разговор молчавший до сих пор Воронцов, затем довольно своеобразно цитирует Евангелие от Матфея: – Да не будет ведать правая рука, что творит левая…

– Генрих… Вы позволите называть себя так? В свою очередь можете называть меня просто Денисом. Полковник Николаи с майором просто сыграли вас втёмную, придумали полуромантическую сказочку для рыцаря, неукоснительно следующего кодексу чести. – Пора менять кнут на пряник и втираться в доверие, пока гауптман немного не в своей тарелке. – Но вы действительно можете сделать многое для своей страны…

Гауптман недоумённо переводит взгляд с меня на Петра Всеславовича и обратно:

– И что же я могу сделать, находясь здесь?.. Или вы хотите меня сделать своим шпионом?..

М-да, как-то поглупел Штайнберг, ахинею несёт. Или имеем налицо все признаки нервного расстройства. Не офицер, а девица, тоскующая по валерьянке. Логически думать у него пока получается не очень…

– Никто не собирается вербовать и склонять к нарушению присяги Генриха фон Штайнберга. Тем более что вы никогда этого не сделаете, даже под угрозой смерти, в чём я имел возможность убедиться еще тогда, в замке. Да и шпион из вас никудышный. Всё, что знали, уже рассказали, а после плена к серьёзным делам вас не подпустят на пушечный выстрел. Скорее всего, выпнут в отставку. В лучшем случае… – Так, ниже плинтуса гауптмана опустили, теперь начинаем обмазывать патокой. – Давайте поговорим о другом. С какой мотивацией ваша группа была отправлена на задание? Оставим розовые сопли о родственных чувствах кайзера к двоюродной племяннице… Полковник Николаи хотел иметь не предлог, а козырь для мирных переговоров, учитывая нежелание нашего императора о чём-то договариваться. Сейчас, как вы знаете, его величество из-за ранения передал власть своему брату, великому князю Михаилу Александровичу, назначив его регентом при цесаревиче. Так вот, у его высочества несколько иная точка зрения по данному вопросу. Сразу хочу предупредить, о сепаратных переговорах и выходе России из войны не может быть и речи, но… Но есть вероятность несколько облегчить положение Германии, при условии адекватных ответных действий. И вы, Генрих, можете посодействовать диалогу, через полковника Николаи доведя до сведения кайзера, что есть возможность обсудить некоторые вопросы…

– Герр Гурофф… Я… Я даже не знаю… То, что я услышал… Это настолько неожиданно…

Похоже, герру гауптману срочно требуется перезагрузка и на сегодня разговор окончен.

– Никто не требует от вас сиюминутного ответа, можете как следует подумать и посоветоваться с Майером. И, если не возражаете, давайте продолжим беседу завтра в это же время…

* * *

На следующий день мы продолжили уже в расширенном составе. Хотя Майер, с которым гауптман вчера о чем-то шушукался до поздней ночи, просто изображает присутствие, сохраняя молчание и сверля нас с Воронцовым пристальным взглядом. Наверное, немцы решили разделиться, и в то время как фон Штайнберг ведёт разговор, его подчиненный пытается понять, врём ли мы, и если да, то насколько. Детектор лжи, на хрен. Учитывая, что мы будем говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, задачка у него не из лёгких…

– Мы хотим иметь гарантии, что всё сказанное вами является правдой, а не служит прикрытием какой-то провокации. – Сегодня гауптман ведет себя уверенней и позволяет себе даже немного подерзить. Хотя на его месте я делал бы то же самое.