Дом со львами

– Ты очнулся? Слава богу! Не двигайся, прошу тебя, – Мария подскочила ко мне, зажгла старую керосиновую лампу, стоящую на лакированной тумбочке у стены и села рядом. Я даже удивился, как она так быстро смогла оказаться у кровати. Девчонка была очень обеспокоенной, волосы ее были взъерошены, а рукава измазаны в крови. Я ужаснулся.

– Ч-чья это кровь?

Говорить было тяжело, все тело ломило.

– Твоя, идиот.

Эта фраза пусть немного, но успокоила меня. Если уж она огрызается, значит все не так и плохо, но когда я попытался сесть, то понял, что не могу этого сделать. Острая режущая боль пронзила низ живота и бок, отдала в спину, и я откинулся обратно на подушку, поморщившись и тяжело закашляв.

– Совсем плохо? Полежи, тихо, не надо ничего делать, я прошу тебя.

– Как ты?

– Со мной все в порядке. Я умею за себя постоять, да и кухаркам перечить мало кто посмеет, а то отравят еще! – ответила она. Её смешок облегчил мне душу. Значит, эти дородные тетки вступились за неё. Хорошо. Очень хорошо, – а вот ты не в порядке. Я очень боялась тебя транспортировать, потому что не знала, что могли отбить. Донесли на этих старых носилках, загрузили сюда, а у тебя мало того, что синяки по всему телу, так еще и бедро прокололи. Вот и кровь. Хорошо, что попали не в артерию. Я там, на месте, бинтовала тебя.

С трудом откинув одеяло, я увидел окровавленный тугой бинт. Хорошо наложила. Молодец. Но когда я попытался подвигать ногой, то понял, что она ужасно болит.

– Только попробуй! Лежать, я сказала.

Я повиновался.

– А кто меня дотащил-то? Неужели кухарки?

– Они самые и лично господин N, вышедший на шум, – вот этого я не ожидал. Разве ему есть дело до всего этого? Он казался мне всегда таким отстраненным от будничной суеты.

– А он-то при чем? – Она поняла мой скепсис и пояснила, что господин N, вопреки ореолу загадочности и мрачности, оказался довольно тонкой организации человек, к тому же уважал профессию врача и не позволил бы лишить дом такого человека (по его словам). Мне не было понятно, что ему нужно от меня, но я принял это как некую данность и решил не спорить. В конце концов я должен быть благодарен ему.

– А книга? Она у тебя?

– У меня. Вот только…

Она замялась, затем встала с койки и на время потерялась в темноте дальних углов комнаты, а после снова вошла в круг неверного света уже с книгой в руках. Её лицо было каким-то странным, глаза – непривычно грустными. Ни разу я не видел её такой. Она снова села на кровать и погладила потрепанный льняной переплет. Здорово ему досталось.

– Лучше бы мы не шли за ней. Пока ты лежал, я её почитала, ну как почитала, начала, – она прилегла рядышком и задумчиво уставилась в окно. Мне было тяжело повернуть голову, но я все же сделал это. Лицо её выражало нечто среднее между тоской и злобой. Не выдержав подобного зрелища, я отвернулся. Ночь была холодная, тяжелая. Знобило. Скупой свет лампы не помогал думать, не помогал согреваться. Он просто существовал так, будто был здесь уже очень давно, настолько давно, что его уже ничего не интересовало. Наверное, так выглядит наше солнце. Одинокое, далекое и никому не нужное.

– И?

– И, и. Что и? Книжонка интересная, но того не стоит. Никаких секретов бытия там нет. Это обычная приключенческая литература, причём не самая лучшая, знаете ли. Про Африку, искателей сокровищ и диких львов. На вечер сойдет, конечно. Только это тебе не Беляев, не Жюль Верн, многого не жди.

– И что же, совсем ничего, что могло бы помочь нам?

Я чувствовал себя опустошенно. Так много надежд я возлагал на эту книгу и все зря. Зря я пошел тогда искать её, зря получил по голове, зря пробирался сквозь шипы, зря был побит, возвращаясь с ней. Глаза мои стали влажными, и я постарался отвернуться. Мне было жалко себя, жалко Марию и еще много других хороших людей здесь. Почему все складывается так? Я был так счастлив, обнаружив записи, мы так долго пытались выйти на след этой дрянной книги, так удачно её нашли, чтобы все кончилось ничем! Ну вот зачем я здесь? Должна же быть хоть какая-то цель нашего пребывания в этом странном месте! Целая волна вопросов захлестнула меня, и слезы полились по щекам.

– Ну, ну. Это, конечно, полезно для психики, но разве слезами поможешь? Даю тебе пять минут на поплакаться, а потом будем думать о том, что делать с тобой и с книгой, – она обняла меня и мы так лежали. Я чувствовал, что ей неудобно на узкой больничной койке, но тем не менее она не шевелилась, чтобы ненароком не сделать мне больно. Я был благодарен ей за поддержку, за то, что могу не стесняться минутной слабости в её присутствии. Через пару мгновений мне действительно стало легче, и я утер лицо от слез, но получилось это медленно – рука моя не слушалась и стоило немалых усилий донести её до лица.

– Ну что, отошел?

– Да. Послушай, может, почитаешь мне?

– Отчего не почитать? Устраивайся поудобнее, а я сейчас сделаю нам чай!

За окном грохотал далекий гром, где-то сверкали октябрьские молнии, а я лежал здесь, с пробитым бедром, хрипатый, будто заядлый курильщик и тихонько смотрел на темный потолок, по которому то и дело колыхались черные тени ветвей. Не смея повернуть головы, я думал о доме. Своем доме. Признаться честно, это тяжелые мысли. Я вспоминал обстановку, детали, мазки на картинах и понимал, что, возможно, все это придумано только мной, мной и никем больше. Что обои на самом деле не желтые, а голубые, что у дома не дуб, а береза, часы висят не слева, а справа и чем дольше я об этом думал, тем тяжелее вспоминалось. Оставив напоследок только абстрактное «дом», я постарался повернуться на другой бок – прочь от пугающего соседства с пустыми койками и закрыть глаза. Подвывая от боли, мне было захотелось позвать Мари, чтобы она помогла мне, но тут я услышал скромный свист чайника, неторопливо греющегося на электрической плитке в углу, и я вмиг забыл обо всем, что причиняло мне дискомфорт. Словно нож, разрезающий податливое масло, этот звук разрезал мои печали и страхи, оставляя только ожидание тепла и света, как подарок от старых времен, когда я был совсем маленький и ел варенье большими столовым ложками, радостно размазывая его по лицу. Я слабо улыбнулся, щурясь как кот, и тяжело выдохнул. Луна желтым кругляшом выглядывала из-за сине-сизых туч, дождь легонько шлепал каплями по подоконнику, а чайник все свистел и свистел. Сначала тихо, едва подавая голос, а потом кричал, шипел, умолял снять его. Вот послышался легкий звон ложек в чашках, а затем бульканье кипятка.

И, все-таки, как мало для счастья нам надо!

Глава 9: Маахес

Книга произвела на меня глубокое и весьма двоякое впечатление. С одной стороны, она действительно была весьма заурядной; такие книги обычно продают на книжных барахолках или впаривают в магазинах, выставляя на самое видное место в надежде, что кто-то их купит. Мы же не могли отказаться от её прочтения. И не прогадали. Может, её автору и не хватало таланта, но она получилась вне всякого сомнения интересной, хотя и немного клишированной. Было шесть часов утра, когда мы закончили. История была приятная, и прерывались мы только на ночной чай, благо, что у нас есть личный чайник и прекрасный сервиз, доставшийся нам от прошлых жильцов.

Когда мы только начинали читать, Мария предусмотрительно подложила мне под спину целую гору добротных пуховых подушек так, чтобы я оказался в полусидячем положении. Это не очень помогло избавиться от боли или хоть как-то облегчить мои страдания, но по крайней мере голова не кружилась от постоянного любования потолком. Девчонка устроилась рядом, придвинув, пусть и не без труда, еще одну жесткую кушетку. Мы лежали и читали в уютном желтом свете керосинки. В её тусклом свечении приятно поблескивали картины в красивых рамах, различного рода безделушки на полках и прочие мелочи жизни. Все было таким завораживающим, необычным, будто время остановилось и давало нам время для передышки. Видимо, мы оба чувствовали эту странную особенность этой ночи, потому как Мари временами стала оживлять рассказ, пародируя героев с особой артистичностью, на которую способны далеко не все люди. Я видел, как она старается развеселить меня и не мог сдержать улыбку умиления.

– Не знаю, как тебе, а мне понравилось! Под конец автор начал-таки писать нормально, но вот глупость героев меня прямо вымораживала! – Она улыбалась, сидя рядом с книгой на коленках, затем поднесла мне чашку с чаем. Я осторожно взял её работающей рукой и поднес к носу. Чудесный малиновый аромат дарил спокойствие и умиротворение.

– Да, книга неоднозначная, но мне тоже понравилось. Особенно формат дневника. Даты, самодельные карты, просто чудо! Конечно, сюжет далеко не новый, но в целом…

Зеленый переплет скрывал под собой целый мир искателей сокровищ, расхитителей гробниц и иных представителей сомнительных профессий, которые решили поживиться наследием Древнего Египта, но потерпели неудачу. Только один из них, не пожелавший предать друзей ради какой-то (так и оставшейся нам непонятной) награды, смог выйти из лабиринта пирамид, ведомый львами Маахеса. Думаю, здесь стоит рассказать поподробнее. Одним из центральных эпизодов книги была коротенькая легенда о Маахесе, львиноголовом боге, повелителе войны, грозы и бури. Я не знаю, был ли этот отрывок настоящей легендой, либо был придуман автором (к чему я склоняюсь несомненно больше), но он был, пожалуй, самым запоминающимся из всего, что я прочитал, а если быть еще точнее, услышал от Марии за эту ночь. Вот как он звучал:

«Давным-давно, когда солнце было еще молодым, а Египтом правили боги, был среди них Маахес. Он был сыном бога Ра и богини Бастет, от которой и унаследовал свою кошачью натуру. Фараоны же были пред ними подобно детям, которых следовало учить, наставлять и охранять, потому как сами они мало что умели. Маахес был скверен характером, но честен, а его любимой забавой было насылать грозы и бури и затем любоваться ими. Как-то раз, когда в Египте было особо беспокойно, Маахес обратился к Ра с вопросом о том, почему же люди недовольны своей долей. Что их не устраивает? На что мудрый Ра ответил, чтобы тот сам посмотрел, обернувшись в льва. Маахес так и поступил. Людишки почитали львов и потому он спокойно мог жить в храме или при дворе, где и услышал, что до того люди разгневались за испорченный урожай и бездействие фараона, что никак решили пойти на него, дабы самолично казнить. Невиданная дерзость поразила его до глубины души. А пуще всего поразило льва то, что это его проказы стали тому виной. Вернув свой прежний облик, Маахес задумался о том, как же исправить положение, но не успел. Толпа, ворвавшись во дворец, успела пролить кровь меджаев, защитников фараона, и самого правителя и уйти в город, смешавшись с остальными людьми. Взвыл тогда лев, но поскольку он не был глупцом, то решил поступить так, как подсказывало его сердце —казнить только виновных. Но как определить, кто из горожан причастен к убийству, а кто нет? Долго ломал над этим свою львиную голову Маахес, долго скалил клыки на дерзких людей, пока не пришла ему в голову идея. Позвал он других богов, сознался в своей непозволительной оплошности и попросил помочь ему в наказании нерадивых людей. Те согласились. Так, в одну ночь вкруг города была пущена страшнейшая песчаная буря. Никто не мог пройти ее: ни птица, ни зверь, ни человек. И сказали тогда боги, что величественные львы из храма Маахеса, что стоит на холме, будут сами выбирать тех, кто живет достойно, несмотря на все лишения. Ровно в полночь они буду ложиться у дома того горожанина, кто не повинен в убийстве и поворачивать головы в том направлении, где в ту ночь не будет терзать скупую землю буря. Виновные же будут умерщвлены ею, даже если узнают, куда идти. Так Маахес покарал всех убийц и был прозван алым богом.»

– Следуй за львами… Не может быть! Хочешь сказать, что это и есть секрет побега отсюда? – Я был в наилучшем расположении духа и если бы только чуть-чуть побольше сил, то расцеловал бы её! Я сначала хотел привстать, но меня тут же прострелила острая боль в боку, и я откинулся на подушки, тяжело дыша и шипя.

– Надо будет проверить, а пока лежи! Рано тебе еще за львами бегать, мой доблестный охотник за сокровищами!

– Ты как всегда права, – ответил я, выдохнул и расслабился. Утро было темное, вязкое. Ни намека на солнце, будто оно и вовсе не встанет сегодня, но меня это не беспокоило. Сейчас мне было приятно, тепло. Хрип мой потихоньку начинал проходить, а после укола обезболивающего я перестал чувствовать жжение в ноге и боку и стало совсем хорошо.

За окном продолжал лить дождь, и, судя по всему, он не прекращался. Тяжелые капли гулко бились о подоконник, напоминая бой древних барабанов, каждый их удар отзывался где-то внутри меня, хотелось идти, следовать за ним, но я не мог, и, будто подбитая птица, тосковал о далях, мне неведомых. Изредка комнату освещали слабые вспышки далеких молний и мне стало интересно, одни ли мы не спим во всем доме? Многих ли еще здесь мучает бессонница? Глаза слипались, хотелось отдохнуть.

– Поставить будильник на восемь?

– Да, как раз к завтраку проснемся.

Она кивнула и поставила маленькие часы, не больше ладони, на стул рядом. Мы улеглись и замолчали. Вскоре я почувствовал её размеренное дыхание на своем плече – она заснула практически сразу же. Я, к сожалению, так сделать не смог. Как бы мне не хотелось спать, мой мозг не давал мне отключиться. Я еще долго смотрел в темное окно, затем затушил лампу, которую Мария предусмотрительно поставила на стул рядом, и лежал так. Не знаю, как долго. Может, пару минут, может – пол часа. Странные мысли блуждали у меня в голове. В какой-то момент я начал слышать шорохи и подозрительные скрипы. Я попытался разбудить Мари, но она слишком крепко спала. Пришлось тянуться до тумбочки. Казалось, будто меня разрывало на куски, я несколько раз бросал свою идею, но голова вскоре начала болеть от неопределенных шумов, и я все же сделал усилие над собой и достал из ящика снотворное. Мощная вещь. В горле пересохло, но я смог проглотить капсулу.

Сон мой, однако, был беспокойный: мне снились высокие деревья, долины, горы со снежными шапками, быстрые реки, змеи и птицы, тигры и каменные львы, вальяжно лежащие под золотым солнцем саванны.

Глава 10: Постельный режим

Когда я проснулся, Марии нигде не было. Дождь все барабанил по стеклам, красил небо в серый асфальтный цвет. Круглые часы над моим столом показывали без десяти три. Хорошо я поспал, однако.

– Мари! Мари, ты где?

Никто не отозвался. Странно. Сейчас разгар рабочего дня, но я не слышал ни шороха, за исключением дождя. Я покрутил головой, но никого не было. Встать не получилось, но я смог приподняться и заметил записку на стуле рядом.

«Доброе утро! Господин N объявил общий сбор в три часа, так что если меня нет, то знай, я решила послушать, что он скажет. Надеюсь Арк получит по заслугам. Отдыхай!

P.S. Когда приду – покормлю.»

Я улыбнулся и, довольный, лег обратно. Дождь не утихал, и я с интересом подумал о том, как долго он будет идти и правы ли мы в нашей догадке о львах. Время тянулось медленно, будто тяжелая густая карамель, я буквально ощущал на себе каждую минуту. В какой-то момент меня охватила тоска. Сначала это чувство было небольшим, будто выглядывало из-за шкафа в ожидании меня, притаившись, словно неведомый зверь, но потом оно разрослось, превращаясь в панику. Вдруг я не поправлюсь и останусь инвалидом? Ждут ли меня дома? Что будет, если туман поглотит и само здание? Эти вопросы были похожи на детские страхи, неожиданно выплеснувшиеся на меня. Моя рациональная часть говорила, что невозможно выздороветь за пару дней, что разумеется меня ждут, что меня ищет полиция, а фото висят по всему городу, но страхи все же были сильнее. Я нервно заерзал. Одному было непривычно. Кажется, я изучил каждый уголок посеревшего от времени потолка, прежде чем за дверью раздались такие знакомые шаги.