Мое тело так возбуждено, и это возбуждение так подстегивают воспоминания о нас прежних в моем салоне, что я вскрикиваю, почувствовав его глубоко внутри себя, плотно обжимаю мышцами, вцепляюсь пальцами в шею.
– Люблю тебя, Ванечка, – задыхаюсь собственными стонами. – Всегда будем вместе.
– Теперь… – он вколачивается в меня, сжимает мои бедра до синяков. – По-другому вместе… Так, как раньше… не хочу. Обещай, что не бросишь меня. Пообещай мне! Так люблю тебя…
– Клянусь! – выкрикиваю я на очередном глубоком, болезненном толчке. Не понимаю, о чем он говорит. Неужели не понимает, что я не уйду, даже если он сам станет меня гнать. – Всегда с тобой. Люблю больше жизни.
– Моя… Ты моя… Слышишь? – он стонет, близится к финалу, я чувствую. – Никому никогда тебя не отдам. Никогда, слышишь? Мне ничего не нужно, кроме твоей любви. Ничего. И я все смогу. Без тебя ничего не могу… – целует мою шею, всасывает кожу в рот до боли и кровоподтеков. – Кончай…
– Твоя, – сдавленно шепчу, поливая его слезами. Боже, наконец, он… мой. По-настоящему мой. Боже… – Умру за тебя… Так люблю тебя.
Я впиваюсь ногтями в его шею, и меня вновь пронзает током, сминает еще более сокрушительным оргазмом. Я кричу ему в шею, не осознаю себя из-за этого внезапного, совершенного счастья.
Он пульсирует вместе со мной, выстанывает мое имя, сжимает до хруста костей.
– Я люблю тебя… Люблю тебя… Я люблю… – как в бреду целует мое лицо, обнимает мои скулы пальцами.
– Я знаю, мой хороший, – прижимаюсь своим лбом к его. – Знаю. Мы все вместе преодолеем. И ты все сможешь. И этот чертов тремор вылечим.
– Плевать на него, – дышит тяжело, но все равно меня не отпускает. – Я с левой не хуже стреляю. Плевать.
– Я так хочу забрать твою боль, – внезапно признаюсь я, крепче оплетая его руками и ногами. – Позволь мне.
– Не надо, малыш, – опускает меня на пол, прижимает к себе опять. – Не надо ничего забирать. Просто будь рядом.
– Я всегда рядом, – утыкаюсь носом в его плечо. – Ты просто не всегда это замечаешь.
– Напиши записку няне, – неожиданно говорит он. – Будем примерно к вечеру.
– Хорошо, – просто киваю я, ничего не уточняя. – Сейчас. Как мне одеться?
– Удобно и тепло. Там что-то похолодало, – целует меня в нос и улыбается. Улыбается!
– Я так люблю твою улыбку, – говорю, натягивая на себя джинсы и толстовку, в которых гуляю с ребенком. – Улыбайся мне чаще.
– Я постараюсь. Честно, – он надевает водолазку вместо футболки.– Кофе будешь? Спать не получится.
– Буду, – киваю, согласная ехать с ним куда угодно и делать что угодно. – Пойдем на кухню, сварю.
– Я сам, – проходит мимо и шлепает меня по заднице. – Поухаживаю за тобой.
– Ты просто все еще боишься, что я устрою пожар и спалю твою любимую турку, – улыбаюсь, поймав его руку.
– Моя турка – это вообще реликвия, – фыркает он. – Волосы подбери, пожалуйста.
– Я подарю тебе еще одну, – вздыхаю и собираю волосы в высокий хвост.
– Подари, буду собирать коллекцию, – он целует меня снова, вводя меня в ступор своим поведением, и отправляется на кухню.
– Хорошее хобби, – говорю просто, чтобы не молчать, пока моя голова просто разрывается от самых страшных догадок.
Что-то случилось? Настолько жуткое, что он начал вести себя так. Внезапно вернулся, чтобы попрощаться? Утром мы занялись сексом просто потому, что так было нужно, он был напряжен, вытворил эту дичь с ножом, а теперь это было так по-настоящему. И эти его слова… Боже, это так непохоже на Ваню. Сейчас он покажет мне нечто такое, после чего вообще ничего не останется.
Мне вдруг становится сложно дышать, в глазах все плывет и двоится. Хватаюсь за спинку стула и стараюсь не умереть от накатившей панической атаки.
– Надо купить Тёме куртку на зиму, – выпаливаю эту чушь, чтобы он не понял, как жестко меня накрыло.
– Малыш, я отвратительный муж, – Ваня появляется на пороге, – не помню сколько ложек… Ника? Что случилось?
– На свой вкус, – с трудом выталкиваю слова, оседая на стул. – Все в порядке. Голова закружилась. Сейчас приду.
Подходит медленно, присаживается передо мной на корточки.
– Когда я все тебе расскажу, обещай со мной говорить, – сжимает мои коленки. – Все будет хорошо. С тобой все будет по-другому, я уверен.
– У нас заберут Артёма? – спрашиваю, почти теряя сознание. – Это ты хотел рассказать?
– Ты что, нет! С ума сошла? Кто его заберет? – переплетает наши пальцы. – Он останется с нами. Никто его не заберет.
– Ты болен чем-то серьезным? – процесс запущен, и я озвучиваю вторую свою самую страшную догадку. – Скажи честно.
– Да, – абсолютно серьезно говорит он. – Раскусила меня. Я болен… тобой.
– Дурак, – бью его ладошкой по плечу, чувствуя, как мою грудь отпускают тиски, и я снова могу нормально дышать. – Нельзя таким шутить.
– А кто шутит-то? – уворачивается от очередного моего шлепка, смеется, как раньше. – Полегчало прям, как все понял. Пошли кофе выпьем, а потом я тебе свою голову покажу.
– Пойдем, – хватаю его за руку и встаю на нетвердые ноги. Мне и жутко, и хорошо одновременно.
– Через заборы лазала? – вдруг спрашивает он.
– Ага, в детстве, – протягиваю, совсем оторопев. – Ваня, это точно не какое-то странное прощание?
– Это приветствие, малыш, – серьезно говорит он. – Странное, но приветствие.
Глава 4. Ваня
Пишу сообщение, чтобы все показались. Вывожу жену за руку из квартиры, и с верхнего этажа уже спускается Сережа.
– Здравствуйте, Вероника Владимировна, – кивает он ей, а я хлопаю его по плечу, искоса поглядываю на Нику, веду ее вниз.
– Ты знаешь, меня все не покидало чувство, что на меня постоянно смотрят, – устало проводит ладонью по лицу. – Я думала, что схожу с ума, как тогда, когда Де… этот человек приставил ко мне своих головорезов.
– Всегда смотрят, малыш, – мой тезка Ваня ждет этажом ниже.
– Здравствуйте, Вероника Владимировна, – улыбается он. – Хорошо выглядите.
– Слюни подбери, – чуть сильнее сжимаю его предплечье.