Сны сбываются по пятницам

– Вот, я прощаюсь с вами, дочери дорогие! Ваша мать лучшая из всех женщин, но совершенно бессердечная, не может простить мне легкого прегрешения, – гремел хорошо поставленным голосом участника драмкружка местный сантехник Василий.

Монолог несостоявшегося самоубийцы мог длиться довольно долго. Потешив свое самолюбие, мать так же надрывно прощала гулену.

Видимо, это и привлекало супруга, потому что, однажды, то же самое он проделал у новой дамы сердца. Встал на табурет и начал взывать, но дама куда-то торопилась и в умиление не пришла:

– В общем так, приду, чтоб трупа твоего в моем доме не было, некогда мне поминками заниматься. – и выбила стул из-под ног лицедея.

С того момента он уже не рисковал своей жизнью и спектакль посвящал только законной жене. Эта клоунада продолжалась долго, пока в один из походов «налево», он не нарвался на ревнивого мужа в отставке. Тот поступил классически в таких случаях – взял и зарезал. Вполне логический финал: суждено сгореть, то не утонешь. Об этом Валентина узнала случайно, – о смерти отца ей не сообщили.

Мать не простила ее бегство с солдатиком, у нее были совершенно другие виды на дочь. Она присмотрела ей жениха из соседнего подъезда-сына профессора, а чувства дочери ее вообще никогда не волновали.

Валентина внешне очень походила на отца, поэтому мать больше любила своё повторение, свою копию-младшую дочь, которую считала красавицей и умницей и всегда в разговоре это подчеркивала.

Многие, кто знал их семью, недоумевал, как такого яркого человека, как Василий смогла увлечь и женить на себе столь невзрачная женщина, как Тамара. Но сама Тамара так не считала. Она очень высоко ценила себя:

– Ты не в нашу породу, – говорила мать Валентине, – у тебя одно украшение-волосы, не вздумай остригать, а то как пугало будешь, вообще замуж никто не возьмет, в отца – страхолюдина рыжая.

После бегства дочери, мать запретила общаться с Валентиной и сестре. Валя первое время наводила справки о семье, надеялась на примирение, но потом, видя глухую стену непонимания, перестала.

Особенно поразило лицемерие матери, которая учила дочь соблюдать мораль, традиции, сама же, как оказалось, особо их не блюла. Иначе, как объяснить факт, что уже через неделю после похорон мужа, она привела в дом нового хозяина?

То же самое и с сестрой матери, Риммой, которую в семье считали образцом морали и нравственности. Лишь спустя время, Валя узнала, что тетя раз десять побывала замужем и сумела задержать около себя только последнего, сделавшего ее вдовой.

Весь полученный опыт от общения с другой половиной человечества, тетя Римма внедряла в жизнь, рассказывая ужасы о мужском коварстве.

Хотя все мужчины от нее бежали по одной лишь причине-до того она была нудная и мелочная. Считая, что состоит из одних только достоинств, никому никогда ничего не прощала, ни малейшей провинности, а если такая не находилась, она придумывала.

Имея гораздо привлекательнее внешность, нежели ее сестра, тётя Римма в одиночестве долгое время не находилась.

Валя воспитывалась в строгости и находилась под постоянным наблюдением, либо матери, либо тётки.

Её тетя Римма работала контролером в кинотеатре, поэтому Валентина не пропустила ни одного незапрещенного фильма. Тетка строго следила за ее нравственностью и на фильмы с пометкой «до шестнадцати» племянницу не впускала даже за билет и при наличии паспорта, потому как в остальное время тетка пропускала ее бесплатно после того как войдут все обилеченные.

Лишь однажды тетка дала маху – пропустила на иностранный фильм, предварительно не просмотрев заранее. И вот показывают любовную сцену – герой и героиня лежат на сеновале, из всей эротики у героини слегка оголенное плечико, о поцелуях не идет и речь-все что действует на неокрепшее сознание населения цензура вырезала.

Что тётке послышалось, непонятно, тем не менее, героиня, вздыхая, все время произносит: «Ибар, Ибар».

Видимо, тетка решила, что это прелюдия к действиям героев и заорала на весь зал: «Валька, быстро выйди из зала!» Хотя Вальке в то время было почти шестнадцать лет. И чтобы посмотреть «Анжелику и король», Валентине пришлось идти в другой кинотеатр, потому что фильм был «до шестнадцати лет». Но и там не обошлось без приключений. Несмотря на свой возраст, Валя очень молодо выглядела. Поехала с друзьями, которые, несмотря на разницу в два-три года, гораздо лучше соответствовали требованиям, повышающим возрастной ценз.

Девушка с тоской смотрела в зал, где подхихикивали над ней родственники и друзья, а ей унизительно пришлось достать из кармана паспорт, с которым, собираясь в кино, она не расставалась.

Во многих городах работали видеосалоны, куда могли пройти кто угодно – в погоне за прибылью на возраст не смотрели.

Но в их городе благополучно продолжали работать кинотеатры и о салонах все знали только понаслышке.

Вечером, идя на посиделки около дома, Валя знала, что за ней наблюдает зоркое и недремлющее око матери. И чтобы, не дай Бог, чего не пропустить, в довесок на прогулку ей всегда давала сопровождающего-младшую сестру, которая по детскому легкомыслию разбалтывала все, что происходило в беседке: и о том, что парни пели под гитару, и кто кому строил глазки.

– Прибью, – предупредила старшая сестра, – или вообще гулять не буду выходить, если расскажешь про меня чего-нибудь.

В общем, воспитывали в жуткой строгости, видимо, опасаясь, что она совершит те же ошибки, что когда-то совершили они сами.

Боясь лишиться вечерней прогулки, сестра молчала, как партизан, когда заходила речь о Валентине.

Но надо было знать родительницу – разведка многое потеряла, не призвав ее в свои ряды. Обманчиво кротким голосом, она выведывала все, что ее интересовало:

– Смотрю, на великах катались?

– Ага, – подтвердил ребенок.

– А Валька с кем каталась? – спрашивала маманя.

– С Вовкой Белоглазовым, – не видя ничего предосудительного в этих вопросах, отвечала сестренка.

– А далеко они ездили? – продолжала допрос маменька.

– Не знаю, – насторожился ребёнок, чувствуя какой-то подвох.

– Надолго она тебя одну оставляла? Я же о тебе пекусь, – ласково поглаживая по голове младшенькую, допытывалась родительница.

– А-а-а, – отвечала облегчённо дочь, – где-то на часок.

– А Вовка не обижал Вальку? – интересовалась мать.

– Нет, он её любит, даже поцеловал, – откровенно ответил ребенок.

И после таких строгих мер воспитания, вдруг побег с солдатом!

Сбегая в другую жизнь, Валентина надеялась обрести некоторую свободу, но оказалась в еще большем плену.

Глава 5

Валентина достала из антресолей семейный альбом. Её детских фотографий не было, они остались в родительском доме. Валя с любовью провела взглядом по фотографиям детей – двойняшки, абсолютно не похожие друг на друга, всегда фотографировались только вместе. И до сих пор привязаны друг к другу, даже учиться поехали в один университет.

Как Валя по ним скучала! Хотя понимала, что у детей теперь своя жизнь. Однажды, сетуя на свой возраст, вывела из себя Елену Ивановну:

– Ну какой это возраст – тридцать семь лет, ты среди нас самая молодая, тебе ли говорить о возрасте! А знаешь, сколько лет было матери Татьяны Лариной, когда поэт называл ее старушкой? Тридцать пять.

– Это которая на абонементе работает? – вмешалась в разговор Галина Федоровна.

– Нет, это из другой оперы, – резко ответила коллега. – Здесь имеется в виду произведение Александра Сергеевича Пушкина «Евгений Онегин».

– Там тоже была Ларина? Надо же, какое совпадение, – удивилась ее тёзка.

– Такое впечатление, Галина Федоровна, что Вы школу вообще не посещали, – съязвила Елена Ивановна, возмутившись невежеством коллеги.

– Здрасьте, приехали, в одну школу ходили, забыла что ли? – удивилась плохой памяти Елены Ивановны тезка.

Многим казалось, что неприязнь двух Поповых уходит корнями в далекое детство, где-то их пути пересеклись, и светофор замкнуло.