Бесплодная земля / Waste Land

ЭЛИОТ. Вивьен, не впадай в истерику.

ВИВЬЕН. Не называй меня истеричкой. Я – не истеричка. Ладно, на самом деле все в моей семье истерили. Мы садимся обедать, весело смеясь, а десять минут спустя бросаемся друг в дружку пригоршнями картофельного пюре. Я – единственная, у кого есть моральные принципы. И их не так много. Но меня оскорбляет, когда ты называешь меня истеричкой, и заставляет истерить.

ЭЛИОТ. Послушай, не могу я больше этого откладывать. Я еду в Америку, чтобы повидаться с семьей. Почему ты не едешь со мной?

ВИВЬЕН. Потому что твоя семья ненавидит меня.

ЭЛИОТ. Они тебя не знают. В этом смысл поездки. Дать им шанс познакомиться с тобой.

ВИВЬЕН. Познакомившись, они будут ненавидеть меня еще больше. Плюс немецкие субмарины. Ты хочешь умереть? Это твоя задумка? Форма самоубийства? Тебе лучше утонуть в океане, чем оставаться моим мужем?

ЭЛИОТ. Я вернусь через несколько недель.

ВИВЬЕН. Ты не вернешься. Будешь на дне океана. Твои глаза станут жемчужинами. Пожалуйста, останься здесь со мной. Умоляю тебя.

ЭЛИОТ. Не глупи. Это тревога расставания. Если тебе станет одиноко в мое отсутствие, пообедай с Берти Расселом. Я уверен, он будет рад составить тебе компанию.

ВИВЬЕН. Отлично. Хорошей тебе поездки.

ЭЛИОТ. Это вряд ли. Любое путешествие – катастрофа. Мне будет тебя недоставать.

(Тянется к ней, но она избегает его. Он закрывает чемодан, поднимает и уходит).

7

Манипулятор душ

ВИВЬЕН (обращается к манекенам, тогда как БЕРТИ РАССЕЛ выходит из-за кулис, чтобы сесть за стол у авансцены). За нашим последним обедом перед его отплытием я сумела не позволить ему увидеть моих слез, но когда он на мгновение отвернулся, с огромным трудом удержалась от того, чтобы не плюнуть ему в суп. Я могла бы и отлить в его тарелку, если бы представилась такая возможность. Отправиться в Америку без меня, во время войны, с улыбкой на лице и практически без совокуплений. Лучше встретиться с немецкой субмариной, чем чпокнуть собственную жену. Пообедай с Берти Расселлом. С этим маленьким, похотливым шакалом. Он выглядит, как старый краб, с панцирем, поросшим ракушками, и ушами, как у лепрекона, хотя я нахожу это возбуждающим. Страсть все делает странным. Вы все слеплены из странности.

(Садится на стол к БЕРТИ).

БЕРТИ. Не могу подобрать слов, чтобы сказать какая это для меня честь. Том выбрал меня вашим хранителем, отправившись на просторы Америки. Я искренне тронут его доверием.

ВИВЬЕН. Том вам доверяет, но другие предупреждали меня насчет вас.

БЕРТИ. Правда? Какие они, однако. И что они обо мне говорили?

ВИВЬЕН. Что в вас перемешены душевность и жестокость, искренность и таинственность, здравомыслие и похоть, а еще вы неисправимый манипулятор душ.

БЕРТИ. Все это добавляет мне привлекательности или отталкивает?

ВИВЬЕН. И то, и другое. Меня тянет к загадочным мужчинам. Том слеплен из противоречий. Он совсем не тот человек, за которого я его принимала, выходя замуж. Он – восхитительный танцор, но его разум начисто лишен координации. Интеллектуально он пугающе здравый, эмоционально – безумен. Люди этого не видят. Он так хорошо играет роли, что безумной выгляжу я. Разумеется, я тоже не та, кого он намеревался получить, когда женился на мне. Думаю, мы с Томом совершенно не понимаем друг дружку.

БЕРТИ. Разумеется, понимаете. Это и есть любовь.

ВИВЬЕН. Семейная жизнь гораздо труднее, чем я могла себе представить. Вы были женаты, Берни. Со временем она становится лучше, так?

БЕРТИ. Нет. Только хуже. Никто никого не знает до того, как они займутся сексом, а потом не хотят знать. Я впервые поцеловал мою жену в буран, и за все годы нашей совместной жизни она так и не оттаяла. Но этот поцелуй, что-то божественное, словно время остановилось. Лондон был таким тихим, снег укутал все. Любить – все равно, что утопить душу в океане сердечной боли.

ВИВЬЕН. Звучит красиво. Женщины обычно укладываются в вашу постель после того, как вы им это говорите?

БЕРТИ. Почти всегда.

ВИВЬЕН. Иногда я думаю, что Том действительно считает меня безумной. Вы думаете, я безумна?

БЕРТИ. Если да, то это самое интересное, что в вас есть. Безумие мчится в моей семье, как скаковая лошадь, но каким-то образом в моем случае пропустило поколение. Иногда мне хочется быть более безумным. Помогает в творчестве, знаете ли.

ВИВЬЕН. Вы мне нравитесь. Большинство друзей Тома говорят со мной так, будто я слабоумная. Вы воспринимаете меня нормальным человеком. Я сейчас так на него зла, что могу улечься с вами в постель, если меня чуть к этому подтолкнуть.

БЕРТИ. Знаете, Вивьен, совокупление вполне поможет вам немного расслабиться. И я склонен вам в этом помочь. Из чувства дружбы к вам обоим. Шучу. Я очень люблю и вас, и Тома. Он был моим единственным американским студентом, которого я не считал идиотом. Но вы с Томом артистические натуры. Я для этого слишком умен. Целиком состою из мысли и цели. Вы двое существуете в сумеречной зоне между опытом и воображением. Для рационального человека, вроде меня, такими достаточно легко манипулировать, но практически невозможно из постичь. И однако я нахожу, что перед вами так трудно устоять. Как перед шоколадным муссом.

ВИВЬЕН. Вы действительно пытаетесь манипулировать мною.

БЕРТИ. Вы были бы очень разочарованы, если бы подумали, что не пытался.

ВИВЬЕН. Все нормально. С вами я отвлекаюсь от мыслей о том, что корабль с Томом сейчас тонет, торпедированный немецкой субмариной.

БЕРТИ. Господи! Война – это совершенное безумие. Она отравляет все аспекты нашей жизни. Такая резня. И ради чего? Совершенно напрасно. Война иррациональна. И оскверняет все.

ВИВЬЕН. Но люди ненавидят тебя, если ты выступаешь против нее. Называют предателем.

БЕРТИ. Только очень глупые люди. Хотя, разумеется, в сравнении со мной, это практически все, так?

ВИВЬЕН. Я уверена, что и я в их числе.

БЕРТИ. Совсем наоборот. Вы исключительно умная девушка. Просто не никак не можете решить, быть вам преступницей или святой. Вы любите мужа, но получаете наслаждение, время от времени мучая его, так? И не скажу, что виню в этом вас. Я тоже люблю Тома, но его разум полон темных уголков. Едва ли он хорошая пара для такой яркой девушки, как вы. Как вы вообще нашли друг дружку?

ВИВЬЕН. Я встретила Тому, когда была унижена и отвергнута моим любовником, мистером Баклом, который сбежал в Сидкап с фикусом. А Том был таким восхитительно загадочным, с прекрасными манерами. И настолько вежливым, что даже его грубость не меняла твоих теплых чувств к нему, и лишь семь часов спустя, внезапно проснувшись глубокой ночью, ты осознавала, что тебя оскорбили. Я просто не смогла устоять перед ним.

БЕРТИ. Это все ерунда. Люди всегда находят предлоги, чтобы скрыть истинные причины, которые в полной мере не понимают, потому что не хотят понимать.

ВИВЬЕН. Тогда почему я вышла за него?

БЕРТИ. Тайное стремление к самоуничтожению, возможно.

ВИВЬЕН. Да, вероятно, он когда-нибудь меня убьет. Все будет, как в одной из этих якобитских трагедий, которые он так любит. Отрежет мне голову и засунет в почтовый ящик.

БЕРТИ. Скорее мою голову. Люди подумают, что это горгулья, чтобы отпугивать крыс.

(Смеется, его смех напоминает ослиное ржание).

ВИВЬЕН. Берти, вы самый интеллектуальный человек на планете, но смеетесь, как осел.

БЕРТИ. Каждый гений выглядит для глупцов дураком. И дурак может выглядеть гением для других дураков. Вы, артистические личности, предпочитаете философов вроде Бергсона, который отрицает причинно-следственную связь, или старого Мактаггарта, ездящего на трехколесном велосипеде, останавливающегося, чтобы отдать честь кошкам, и думающего, что время – иллюзия, а реальность целиком состоит из душ, связанных любовью. Милый человек, Мактаггарт, и оказал неоценимую помощь моей карьере, но как философ, решительно третьего разряда.

ВИВЬЕН. Умеете вы глумиться. Все члены Блумбери довели до совершенства пренебрежение к остальным. Я так и не могу определить, любит вас Том или нет. Снаружи он хладнокровный, как кот, всегда отстраненный и наблюдающий. Но внутри страсть, иногда неистовая, смешанная с отчаянием. С вами куда как веселее.

БЕРТИ. Правда в том, что вы поступаете мудро, держась со мной настороже. Я действительно довольно опасный тип.