Охотник и его горгулья

Мы с учителем спустились с прогретых камней набережной к самой кромке воды. Под моими босыми ногами хрустела вылизанная прибоем галька. В воздухе витал аромат заморских пряностей и роз, празднующих середину лета буйным цветением. Солев, плотно сжав тонкие губы, сосредоточенно нахмурив брови, вертел в длинных пальцах поясок, только что выплюнутый морским прибоем.

– Оживи его, Ванитар, – попросил он через минуту. – Создай правдоподобную иллюзию.

На что может быть похож пояс? Первое, что приходило в голову, – змея или гусеница. Не оригинально. Стрекоза, бабочка, если умело связать бантом и преобразить заклинением? Не то…

Серые глаза учителя следили за чайками, предоставив мне право выбора. Через минуту Солеву станет неинтересно. Через две он заявит, что разочаровался во мне, как в потенциальном чародее.

Пояс из светло-бирюзового шелка вспорхнул с его рук и, подчиняясь моей воле, упал в море, чтобы тут же выбраться на берег крабом.

Учитель удостоил его беглым взглядом и нашел чаек боле интересными.

– Ванитар, я хочу чуда, – в высоком хрипловатом голосе чувствовалась усталость.

Ох, и капризен ты, учитель!

Пояс изогнулся, изображая женский профиль. Солев отвернулся. Меня это разозлило. Я создавал по очереди с десяток диковинных существ, порождённых моей фантазией.

– Что же ты хочешь? – не выдержал я, наконец, вытянув из себя последние силы. – Учитель, он же может быть всем, чем угодно!

– Этого и хотел, – довольно улыбнулся Солев. – Чудеса ограничиваются только твоей фантазией и усердием. Из любой вещи возможно создать всё, что угодно. Пусть и в форме временной иллюзии.

Ох, учитель, как я сейчас благодарен тебе за этот урок!

Не знаю, сколько времени прошло. Во мне почти не осталось сил. Но, тем не менее, я был доволен собой и даже немного горд. Клянусь, за всю свою жизнь я не видел столько фокусов, сколько показал своим притаившимся зрителям. А они притихли, не перебивали, не всхлипывали, не канючили, не шептали. Даже мебель наверху двигать перестали…

Мне снова вспомнились слова учителя.

– Гляди, Ванитар, какие бы ты чары не накладывал, пусть они будут зрелищны. Люди жаждут чуда. И с большей охотой верят в результат увидев дым, искры, вырывающиеся из-под твоих ладоней, услышав грохот… Тогда и уважения больше, и оплата щедрее. А сотворишь чудо тихонечко, без показухи, решат – так и было, тебя на смех поднимут, ославят на всю округу.

Кажется, в доме посветлело. Во всяком случае, я явственно различал предметы без своего растерявшего заряд фонарика.

– Всё, дети, устал, – пробормотал я и сел на пол, прислонившись спиной к стене. Интересно, как сильно я сегодня похудел? Одежда болталась на мне мешком. А я-то и так не толстый. – Вам понравились мои фокусы? – спросил я на всякий случай, облизывая пересохшие губы. Воды бы! А лучше поесть. Мяса. И побольше. И света бы солнечного!

– Понравились, – робко отозвался кто-то. – А ты придёшь ещё?

Я закатил глаза к потолку. О, Всевеликий, они хотят, чтобы от меня осталась одна прозрачная тень!

– Конечно, зайду, – как можно более убедительно произнёс я.

– Врёшь! – с детской жесткостью констатировала невидимая девочка.

– Послушайте, меня послали узнать, зачем вы так обошлись парнем, который был здесь до меня?

Так, кажется, у меня остались силы, чтобы встать и потихонечку добраться до выхода. Если, конечно, мне дадут уйти.

– Он не хотел с нами играть. Тогда нам пришлось играть с ним. Ему не понравилось, – просто ответили таинственные «детки».

– Очень весело! – буркнул я. Держась за стенку, я встал и сделал пару шагов. – Кто же вы такие? Кто вас создал?

– Папа Оридано.

– Кто он?

– Он построил этот дом.

Ясно. Безумный чародей порезвился. С чувством юмора у него было туго.

– Кто вы? – вновь повторил я вопрос.

– Дети, – ответ прозвучал так же исчерпывающе.

– Зачем вы здесь? Ваш «отец» умер двадцать лет назад.

– Нам обещали других детей. Настоящих. Мы бы с ними играли. Им бы не было скучно. Но папа Оридано умер, и никто не пришел.

– Ясно, – усмехнулся я, поражаясь собственной догадке. – Так это здание строилось как детский сад?

– Да. Наверно, – грустно прозвучало в полутьме.

– А вы, значит, не дождались… – пробормотал я. – Ладно, дети, пойду я. Может, зайду к вам на досуге…

Лестница нашлась неожиданно быстро. Но я не пошел наверх, а поспешил к выходу.

– Подожди! – окликнули меня у самой двери на улицу.

Я обернулся. Три сгустка тумана бледно светились в полумраке комнаты.

– Подожди. Ты чародей. Ты сможешь выдумать нас заново. Мы так давно были одни, что забыли, как должны выглядеть!

Странно, но я ни сколько не удивился этой просьбе. Я вернулся, сел в глубокое кресло в прихожей, поманил к себе первое туманное облачко, и, разбудив в своей душе дремлющего ребёнка, начал выдумывать.

– У тебя две русые косички ниже плеч, но не очень длинные. Твои большие зелёные глаза обожают смотреть на радугу после дождя. Ты любишь платья с воланами и крупные стеклянные бусы…

Нюка встретила меня у двери. Нахохлившись, она сидела на пороге в тени навеса.

– Что, справился? – спросила она, зевая.

– А ты сомневалась? Чего такая сонная? – устало проворчал я. – Небось, всё в округе облазила, утомилась?

– Зачем? Это было твоё испытание. Ты должен понять, что тоже на что-то способен без моей помощи.

У меня не было желания злиться ни на горгулью, ни на Главного Охотника. Первостепенная задача сейчас – найти подходящее жильё в городе и, если не выйдет с карьерой Охотника, то и работу.

Мы поднялись по белой лестнице Вольницы, чтобы увидеть довольную физиономию Ньего.

– Мои поздравления, Ванитар Гарес! Ты принят Преследующим! – с порога заявил он. – А на Песочной улице пора открывать детский сад.

– Так ты всё знал! – опешил я.