Стриптиз для безумного бога

– Шок. Секс и насилие. Я придумал номер с жертвоприношением.

Гора сала мелко затряслась: Мортона охватил смех.

– Дрянь ты придумал! Жертвоприношение… Гроб, расписанный под сатанинский алтарь, голая девица, бутафорский нож… Глупо и пошло. А главное, зачем для этого нужен я?

– Действительно, глупо и пошло. Но это придумал ты, Айзек. А я придумал нечто поинтереснее.

Он развернул кресло, стоявшее перед компьютерным столом, и втиснул свою плоть между подлокотниками.

– Ну-ка, расскажи.

Мне он оставил только диван. Я освободил от старой футболки, порнографического журнала и бокса из-под диска «WoW» край, на котором было меньше шансов вляпаться в жирное пятно от чипсов, и пристроил на нём свою тощую задницу.

– Человеческое жертвоприношение… что мы понимаем под этим словом? – начал я, как всегда, разведя руки жестом, который у всех, кроме меня, выглядит располагающим и вызывающим доверие к словам. Я заставил себя положить руки на колени и сцепил пальцы. – Дикость. Ужас жизни, которая отличается от нашей. Мы привыкли представлять жертву прекрасной девицей, страдающей от произвола служителей первобытного культа. Она отказывает похотливому жрецу, и тот повелевает принести строптивицу в жертву богам. Но, конечно, появляется герой и спасает её, карает жреца и низвергает культ. Хэппи энд.

– Что же под жертвоприношением понимаешь ты? – с улыбкой поинтересовался Айзек.

– А при чём тут я? Важно, что под ним понимали древние люди. Для них это был канал связи с богами в пугающе непонятном мире.

Мои руки вновь заплясали в воздухе, и я снова заставил себя опустить их. Айзека моя борьба с собственными руками, кажется, забавляла. Но я не позволил сбить себя с мысли.

– Жертва не плакала, страшась своей участи. Она радовалась, потому что для жертвенного алтаря выбирали лучших. Любая девица была счастлива отправиться на небеса, ведь её ждало бракосочетание с божеством!

– Ты уверен? Насчёт счастья под ножом жреца… Лично я бы усомнился.

– Да ни в чём я не уверен, меня там не было! И я не исследую древние культы. Я просто предлагаю новую концепцию эстрадного номера. Мне нужен какой-нибудь африканский идол.

– Именно африканский?

– Да. Центральная Африка до сих пор остаётся для всех местом действия романов Райдера Хаггарда. Копи царя Соломона, священный цветок…

– Банановые республики и постоянные государственные перевороты, – прибавил Айзек.

Я помотал головой (и с трудом удержал руки, которые словно превратились в магниты, повёрнутые друг к другу одним полюсом, так их толкала друг от друга неведомая сила).

– Совсем другой слой масс-культуры. В общественном сознании он никак не связан с первобытными племенами, затерянными в джунглях городами и тайнами магии.

– А что насчёт Гаити? Все знают про магию Вуду. Почему бы тебе не воспользоваться образом Барона Самеди?

– Я думал о нём. Не годится, слишком современен.

– Жаль. Я бы посмотрел на это: страстное танго какой-нибудь горячей мулатки с долговязой фигурой в шляпе-цилиндре…

Айзек хохотнул.

– Именно что «ха-ха», – поморщился я. – Мне не нужна карикатура. Так что, найдётся у тебя что-нибудь подходящее?

С минуту Мортон улыбался своим мыслям. Я уже подумал, что он прослушал мою просьбу. Но тут он сказал:

– С тебя пятьсот баксов.

Я грязно выругался.

– С чего такие цены? Это же практически весь мой аванс!

Айзек пожал плечами.

– Ты знаешь: мои материалы не найти в Паутине. Их там нет. Думаю, ты и сам давно убедился: Сеть полна кичевых стилизаций да фанатских подражаний Вальехо. А это явно не то, что тебе нужно.

Я полез за смартфоном.

– На твой номер, как всегда? Держи, кровопийца.

Мортон принял перевод, потом его телеса вытекли из кресла.

– Жди здесь, – сказал он, подошёл к двери «склада» и щёлкнул замком.

Через несколько минут он вынес ветхую книгу в тяжёлом кожаном переплёте, на котором едва виднелись следы тиснения. Названия было не разобрать. Между страниц виднелось не меньше дюжины закладок разного цвета. Айзек расчистил место на столе и жестом пригласил меня приблизиться.

– «Путешествие Освальда Грея по первой параллели», – сказал он и открыл книгу на красной закладке. – Вот с этой главы начинай, тут для тебя будет кое-что интересное.

Он пододвинул мне стул. Я выложил на стол блокнот с карандашами и устроился перед книгой. Однако Айзек продолжал стоять над плечом. Я спохватился и протянул ему смартфон.

– Ты ведь понимаешь…

– Никакого копирования, – кивнул я. – Слушай, а этому парню можно доверять?

– Нет, – усмехнулся Айзек. – Он был бездарностью и неудачником. Искал в Африке алмазы. Предпринял две экспедиции, из обеих едва вернулся живым. Потерял в джунглях много спутников. Давать деньги неудачнику в третий раз никто не захотел. Так что сэр Грей вернулся в Англию и попытался заработать на описаниях Чёрного континента. Из этой затеи тоже ничего не вышло, потому что Освальд не был учёным. Он не мог разобраться в том, что видел. Его «Путешествие…» оказалось никому не нужным. Кстати, он много врал.

– Так что мне пользы в его выдумках? – разочарованно протянул я.

– А ты диссертацию по нему писать собрался? Или опасаешься, что публика в «Сладком местечке» упрекнёт тебя в этнографическом невежестве? Читай! Айзек Мортон плохого не посоветует.

С этим я не мог поспорить. Если наш прошлый проект полетел в тартарары, то вовсе не из-за Мортона. Он подобрал отличный материал. Опираясь на какую-то скверно сохранившуюся копию древнего тибетского манускрипта, я создал отменную модель йети. Парень из «Коламбии» жал мне руку, называл гением и говорил, что созданное мной чудовище будет новым словом в кинематографе. А через пару дней, смущаясь, сообщил, что йети оказался слишком нетипичным, и продюсеры от него отказались.

Когда я спросил, что эти умники имеют в виду, говоря о «нетипичном йети», парень намекнул, что моё чудовище слишком страшное.

«Слишком страшное, чтобы стать персонажем фильма ужасов? – не понял я. – Интересно, как бы развивался кинематограф, если бы такой ответ дали ребятам, которые придумали Чужого и Хищника?»

Парень из «Коламбии» как-то странно посмотрел на меня и сказал, что ребята, придумавшие Чужого и Хищника, до премьеры наслушались вещей и похуже.

…Натуралистом Освальд Грей был посредственным, писателем – ещё худшим. Попытки вчитаться в его свинцовый текст внушили мне мысль, что Чёрный континент – место довольно унылое.

Там растут «большие деревья» и «очень большие деревья». Там текут «мутные ручьи», которые впадают в «мутные реки» либо в «мутные озёра». По берегам стоят «компактные группы плетёных хижин», в которых живут «негры» (я ни разу не приметил «аборигенов», «туземцев» или «местных жителей», а «чернокожими» были почему-то только женщины и дети).

В джунглях Грея, помимо слонов и жирафов, можно встретить «крупных пятнистых кошек», «мелких ушастых тварей» и ещё много неопределённых представителей фауны. Также в них вдоволь «коричневых змей», «пёстрых змей», «красно-зелёных змей», «опасных змей», «ядовитых змей»…

Негритянские поселения отличаются друг от друга тем, что «женщины тут носят совсем другие украшения», «мужчины раскрашивают кожу иначе» и «по-особенному изготовляют луки и стрелы».