– Отвечай, – приказал он.
– Да, – прорычала Маюн.
– Чего ты боишься?
– Того, что будет еще больнее! Того, что ты изуродуешь меня… превратишь в калеку!
Она дернулась, но высвободиться из этих тисков было возможно, лишь переломав себе кости. Маюн тихонько заскулила.
– Не я держу тебя в плену, – прошептал Ойру. – А ты сама.
Маюн хотелось закричать во всю глотку, но что-то сдерживало ее, не позволяя сдаться на милость этого чудовища… Она со всей ясностью ощутила, что может быть сильной. Да, она сломлена и растерзана, но она должна принять эту слабость наряду со спящей в ней силой. Только так она вновь получит свободу.
Маюн замерла. Дыхание девушки стало почти неслышным. Они оба знали, что будет дальше.
С молниеносной быстротой Маюн развернулась на месте и, чувствуя, как лопаются жилы и мясо отходит от костей, вырвалась из мертвой хватки Ойру. По Чаще прокатился оглушительный вопль боли и гнева, который перешел в ликующий крик, когда Маюн вскочила на ноги. Она победила.
Глава 7
Чудесно.
Ойру с упоением взирал на свою ученицу.
– Впредь никогда не позволяй себе сделаться рабыней страха. Не бойся боли. Она – твой верный союзник, а ты – ее госпожа.
Маюн дышала часто и тяжело, как собака, разве что маска не позволяла высунуть язык.
– Ты все-таки сломал мне руку.
В ее тоне слышался гнев, и все же она не накинулась на него с яростными угрозами, как раньше, – теперь она держала эмоции под контролем. Хорошо. Он довел сталь до нужного состояния, хотя пройдет еще немало времени, прежде чем из нее получится достойный клинок. Вряд ли у него будет возможность довести свое творение до совершенства – Дортафола может призвать своего лучшего ассасина в любой момент. Но так не хочется спешить! Ведь это его единственная радость. Быть может, если они отправятся в Реохт-на-Ска…
– Я ничего не ломал, – буднично произнес он. – Это твоя заслуга. Ты захотела освободиться и применила силу, не заботясь о цене свободы. Благодаря этому теперь ты неуязвима.
– Неуязвима? – переспросила Маюн, едва сдерживая смех. – И это ты называешь неуязвимостью?
Она подняла руку, демонстрируя ему беспомощно висящее вывернутое предплечье.
– Я называю это… успехом.
Тут Маюн засмеялась. Будь Ойру человеком и услышь он этот безумный смех, больше напоминающий завывания по покойнику, он поседел бы от ужаса.
Наконец Маюн снова овладела собой.
– И все равно ты чудовище, – рыкнула она.
– Да, – согласился Ойру. – А теперь и ты тоже.
Он указал жестом на ее искалеченную руку. Маюн отвернулась:
– Пусть так. Но теперь моя слабость стала моей силой.
Ойру что-то проворчал себе под нос. Эта девчонка так быстро учится, что вечно застает его врасплох.
– Рука все еще болит?
– Естественно, кретин, она же сломана!
– Но ты не скулишь. Не стоишь на коленях, уткнувшись лицом в землю и моля о пощаде. Кстати, как плечо? И нога?
– Ах ты, паршивый…
Тут она осеклась. Недоверчиво прищурившись, потрогала рану на бедре, потом быстро ощупала плечо, на котором кое-как держалось разодранное платье. Зеленые глаза расширились от изумления.
– Раны зажили! – произнесла она, скривившись, будто эти слова были неприятны ей на вкус. – Но как?
– Маска любовницы Гевула, – сказал Ойру. – Тебя исцелила ее магия, которую питает боль. Боль тела или души – не важно: пока ты страдаешь – тебе нельзя причинить вред.
– Тогда почему рука…
– …по-прежнему сломана?
Ойру повернулся спиной к Маюн.
– Дай ей время. И помни: магия артефакта не всесильна. Она не вырастит новую конечность и не вернет тебя из мира мертвых. Чем серьезнее увечье – тем выше плата, а ты не можешь отдать больше, чем у тебя есть.
Ойру замолчал, вглядываясь в чащу леса. Сумеречный омут, портал в мир снов, находился в двух милях к востоку. Ойру жаждал как можно скорее добраться до него и погрузиться наконец в благостную пустоту царства теней. Длительное пребывание в материальном мире всегда изматывало ассасина, и причина тому была до невероятного прозаична: Возрожденной Тени требовалось поспать.
Ойру уже давно не испытывал желаний, свойственных людям, но его тело регулярно нуждалось в сне, и с этим он ничего не мог поделать. Как и люди, за ежедневное существование в царстве физических форм Ойру расплачивался частью своей жизненной энергии – субстанции под названием «сомнумбра», восполнить которую он мог, лишь прикоснувшись сознанием к царству сновидений.
Маги тоже использовали сомнумбру, чтобы проникнуть в пространство теней и управлять населяющими его существами, однако Ойру не был обычным магом; он умел накапливать и использовать больше сомнумбры, чем любое существо из материального мира, но и расходовал ее быстрее. Этот мир требовал высокую плату – обитатель плана теней мог пробыть здесь не больше нескольких минут за один раз. Ойру совмещал в себе преимущества и слабости обоих видов: он мог днями находиться в царстве материи, но недостаток сна истощал его тело, разум и магию. В то же время, когда Ойру засыпал, он не просто погружался сознанием в мир сновидений, как это делали маги-люди, – ему приходилось физически перемещаться в мир теней, где он насыщался чистейшей сомнумброй, а насытившись, вновь погружался в глубины реальности. Подобно левиафану, он плыл в толще вод, неспешно расходуя дыхание, чтобы в нужный момент вынырнуть в царство теней и, набрав полную грудь воздуха, вновь погрузиться в этот океан.
«На этот раз я пробыл под водой слишком долго». Ойру потер уставшие глаза. Быть может, в этом причина его раздражения и замедленной реакции? Впрочем, не стоит списывать все промахи на недостаток сомнумбры.
«Я дам ей задание, – решил Ойру, – это займет ее на несколько часов, которые понадобятся мне для восстановления сил».
Этого времени хватит, чтобы исцелить сломанную руку Маюн, а после можно будет заняться и выяснением ее магических способностей. Ассасин снова повернулся к своей ученице:
– Нужно больше боли – тогда рука заживет. Поэтому мне снова придется… причинить тебе страдания.
Он замолчал, приготовившись к лавине гнева, – и, разумеется, она не заставила себя долго ждать.
– Моя рука уже в порядке, ты, мерзкий… – Девчонка запнулась, скривила рот и утробно прорычала: – orspkocugu!
Ойру поразило даже не ее заявление, а ругательство.
– Ты… ты говоришь на южном крозеранском? Bunun benim dil oldunu biliyor mosun?
Маюн фыркнула.