Жонглирующий планетами

Деятельность приостановилась, а затем и вовсе прекратилась – все, кроме издания газет, движения пустых поездов и захоронения мертвых.

У каждого издания была своя доска объявлений с толпой людей вокруг нее. Волнение напоминало то, что было в прошлом году, когда мы сочли необходимым вытеснить Германию силой оружия с территории Южной Америки, но здесь не было марша войск в полном вооружении под бой барабанов и ликование народа.

Здесь предстояло встретить смерть, но смерть в одиночестве и в тишине – смерть, о происхождении которой не было известно никому.

Ни одно сословие не избежало смерти – ни хорошие, ни плохие, ни богатые, ни бедные.

К тем, кто не хотел уходить из жизни, потому что она была для них одним сплошным круговоротом разгульной жизни и буйного веселья, пришел зов, и он пришел также к тем жалким несчастным, которые проделали бы половину пути, чтобы встретить его. Даже тюремные пташки, сидящие за стальными решетками, совершали побег, когда их манила синяя смерть.

В городах похороны никогда не привлекали особого внимания, но обычно они проходят с величественным церемониалом.

Теперь спокойного достоинства нет, даже для лучших людей. Священнослужители были немногословны, гробовщики рысью мчались на кладбища и галопом возвращались обратно.

Однако театры в Нью-Йорке пользовались небывалым вниманием. Вечером они были забиты до отказа.

Почти в каждом театре ставили исключительно комедии – трагедии было в избытке. Но над комедиями смеялись не здоровым, а истерическим смехом, и очень часто из зала выносили исступленно визжащую женщину.

Богатые искали избавления от этого ужаса в шумном веселье, но он искал и находил их там так же безошибочно, как и нищего в его лачуге.

На Юге негры, особенно впечатлительные, были поражены беспричинным ужасом. Их невозможно было заставить работать; посевы были заброшены. – Темнокожие собирались на огромные собрания, и при слабом свете сосновых факелов, под руководством своих " вдохновителей", заставляли ночь звучать дикими криками и мольбами об избавлении.

На Севере дела обстояли так же плохо.

Низший элемент погрузился в карнавал дикого разврата. Преступники увидели свои шансы и воспользовались ими. Социалисты неистово распространяли свою пропаганду и часто собирали вокруг себя такие толпы безработных, отчаявшихся и голодающих, что богатые люди дрожали, и военное положение становилось необходимостью.

Что же это за глянец, который мы с такой гордостью носим во времена спокойствия и безмятежности! На каком хрупком каркасе стоит цивилизация!

Американская республика, достигшая самого высокого места в мировой истории, медленно, но верно и плачевно разрушалась.

Стало очевидно, что необходимо предпринять официальные, согласованные действия, и президент созвал специальное заседание своего кабинета на 10 августа. Он пригласил на совещание самых известных ученых, патологоанатомов и криминалистов страны.

Президент выступил первым:

– Мы отбросим все формальности. У меня есть что сказать. Нация находится посреди ужасного бедствия, которое мы не можем встретить с храбрыми и решительными сердцами, как мы встретили бы любое другое, потому что на нас напали в темноте.

– Поскольку бедствие полностью ограничивается Соединенными Штатами, из высших источников было высказано предположение, что мы являемся жертвами нападения какой-то другой нации или наций – что, пользуясь каким-то новым открытием в науке или медицине, они намерены уничтожить нас. Это правда, что в материальном прогрессе мы обошли их гигантскими шагами, но можно ли представить себе, что, если бы они могли, они бы затеяли против нас такую дьявольскую интригу, как эта? Мы будем рады услышать мнение любого из присутствующих.

Доктор Жак Элдридж, знаменитый ученый, встал. Он был пожилым человеком, и я помню, что его ноги дрожали под ним, когда он вставал. Он говорил медленно, с большим достоинством и выражением:

– Я думаю, что большинство из вас, должно быть, читали в июньском номере журнала "Наука" мою статью под названием "О конечности электричества". Из опасения, что некоторые из вас этого не сделали, я скажу кратко: в ней излагалась теория, что электричество не является чем-то неисчерпаемым, что может генерироваться в неограниченном количестве, но ограничено, так же как ограничены вода и воздух, но что, в отличие от этих элементов, запасы электричества, доступные нам, являются общими для солнца и планет, образующих солнечную систему; и что оно отличается от воды и воздуха тем, что его количество не так сильно превышает наши потребности, как количество этих двух элементов.

– Я предположил, что если электричество ограничено и является общим для Земли и всех других планет нашей системы, то наше значительно возросшее его использование может нарушить энергоснабжение других планет. Если другие планеты необитаемы, это было бы несущественно; но, как известно всем присутствующим, за последние несколько лет ученые получили практически убедительное доказательство того, что по крайней мере одна из них – Марс – обитаема, и что был достигнут значительный прогресс в установлении связи с ней.

– Не кажется ли вам вполне возможным, что своим расточительным использованием электричества мы доводим марсиан до бедственного положения? Возможно, они годами чувствовали и терпеливо сносили наши вторжения. Наконец, может быть, они столкнулись с катаклизмом, и может быть, потребовалось какое-то отчаянное средство? Не может ли Синяя Смерть, пущенная по космосу колеблющимися волнами каким-то неизвестным нам способом, стать этим средством?

– Предположим, что вместо этого они послали световой сигнал? Смогли бы мы его увидеть? Если бы мы его увидели, смогли бы мы его интерпретировать? Если бы мы интерпретировали, мы бы прислушались?

– Джентльмены, я считаю, что мы получили первое сообщение с Марса!

– Если мои собратья не принимают мои взгляды, я считаю, что могу представить аргументы, которые заставят их это сделать. Я прошу провести конференцию, чтобы это правительство сделало заявление.

– Это заявление будет заключаться в том, что производство электроэнергии для любых целей должно быть прекращено на два дня. В конце этого периода мы должны будем узнать, верна ли моя теория.

– А что же в будущем? Если моя теория подтвердится, то по истечении двух дней генерация может быть снова начата в ограниченном объеме и постепенно увеличена. Я предполагаю, что когда будет достигнута определенная точка, нам безошибочно сообщат, что мы можем продолжать в том же духе и не более.

– Наша промышленность пострадает? Вы забываете, джентльмены, что мы беззащитны!

Доктор Элдридж сел, и его место занял доктор Адольф Лоример, известный врач.

– Я хотел бы задать доктору Элдриджу вопрос. Как он объясняет тот факт, что из всех стран Соединенные Штаты являются единственными пострадавшими? Этот факт, как мне кажется, делает его теорию несостоятельной.

– У меня есть теория, основанная на предположении, что "синяя смерть" – это новая страшная болезнь, и есть средство, которое я могу предложить, и я полагаю, что когда я закончу доклад, каждый из присутствующих согласится, что моя позиция гораздо больше соответствует здравому смыслу, чем позиция доктора Элдриджа, и…

Яростная профессиональная схватка была неизбежна, но она была прервана появлением посыльного, который объявил:

– Важные депеши для президента.

Он протянул президенту две бумаги, которые, как я увидел, были официальными телеграммами.

Президент бегло просмотрел их – очевидно, предполагая, что они не имеют большого значения по сравнению с текущим делом.

Но его глаза задержались на них после того, как он их прочел. Его лицо побледнело, и я увидел, что он прилагает огромные усилия для сохранения самообладания.

Наконец он пришел в себя и заговорил:

– Джентльмены, наша конференция должна закончиться немедленно. У меня ужасные новости. Россия, разгневанная нашими заявлениями по маньчжурскому вопросу и долгое время искавшая удобного случая напасть на нас, считает, что нашла его в нашем нынешнем деморализованном состоянии.

– Практически все ее военно-морские силы прибудут завтра в Нью-Йорк. Сообщение пришло из Англии, оно подлинное, и у меня есть подтверждение. Мы не можем мобилизовать военно-морские силы, составляющие лишь половину их. Наша береговая оборона недостаточна. О заключении соглашения с врагом не может быть и речи.

– Я боюсь, что разрушение Нью-Йорка невозможно предотвратить.

За время конференции наступила ночь, и никто не подумал зажечь свет в зале, где она проходила. Теперь из полутьмы смотрели белесые лица, и еще более ужасающая тьма черного отчаяния наполняла сердца всех присутствующих. Они выходили один за другим, не говоря ни слова.

III

Из Нью-Йорка не было исхода. Действительно, особого волнения не наблюдалось. Люди были настолько взбудоражены переживаниями, что, казалось, из них вырвали сам источник чувств. Они были охвачены тупой апатией.

Но в подготовке к обороне метрополии апатии не было. Военное министерство взяло под контроль магистральные железнодорожные линии и готовилось перебросить в Нью-Йорк огромные силы регулярных войск и спешно мобилизованных гвардейцев штатов. Однако сделать можно было не так уж много.

В гавани нельзя было ставить новые мины. На батареях нельзя было установить новые орудия.

Если бы это происходило в прежние времена, когда винты были сервоприводными! Но русские использовали новые турбинные двигатели, чтобы проскользнуть к нам, как убийца в ночи; и рано утром 11 августа один из наших крейсеров-разведчиков сообщил о скором приближении русского флота.

Я уже говорил, что исхода из Нью-Йорка не было. Зато произошло необычное явление. Прогулочные суда, переполненные до отказа, с развевающимися флагами и играющими оркестрами, выходили в гавань.

Это была еще одна фаза всепроникающего слабоумия.

Я пошел на батарею № 14. Это была новая батарея береговой обороны, на которой была установлена большая пушка, изобретение шведа Якобсона.