Жонглирующий планетами

Но люди не могли поверить.

Неужели ужасные дни наконец-то закончились? Неужели интеллект одного человека смог пронестись сквозь космос к далекой планете и, поняв ситуацию, подсказать жителям Земли единственно возможный путь к спасению от адского пламени последних дней?

Это казалось невозможным. Поэтому они жаждали узнать, работают ли телеграфные линии, получены ли сообщения со всех концов страны.

Когда их заверили, что все линии работают безупречно, что действительно наступило избавление от Смерти, ликование сменилось мрачным унынием, и многие из тех, кто терпеливо ждал в течение ночи, повернули к своим домам и сели в автомобили, забыв на мгновение о том, что автомобили не ходят, забыв о цене, которую пришлось заплатить за неприкосновенность.

Когда прошло 18 августа, а Смерть нигде не оставила своего следа, казалось, что правильность выводов доктора Элдриджа не вызывает сомнений, и его имя стало величайшим в нашей стране.

Но только на несколько дней. В своем стремлении избежать медленного, но, казалось, верного уничтожения люди не переставали считать издержки.

Они начали задавать вопросы. Как долго города будут оставаться во тьме? Как долго мануфактуры будут пребывать в бездействии? Должны ли были машины всегда оставаться в своих гаражах в нерабочем состоянии? Неужели мы должны постоянно находиться в зависимости от людей, живущих за миллионы миль от нас?

Перед лицом нашего восхваляемого гения и научных достижений мы действительно были всего лишь младенцами для жителей Марса, которыми можно было управлять, как отец управляет своим ребенком?

Только к этому времени люди осознали, насколько прочно электричество стало частью современной жизни, и когда не было дано ответа на вопрос, как долго будет продолжаться это положение; когда доктор Элдридж заявил, что, насколько он может судить, оно будет постоянным, возникла вторая буря, масштабы которой можно представить по одному небольшому инциденту – в течение сорока восьми часов акции Электрической компании Амальгаматед упали с восьмидесяти шести до семнадцати. Все ценные бумаги, связанные с электрическими предприятиями, соответственно упали в цене.

Пригородная недвижимость (стоимость которой неуклонно росла с появлением троллейбусной системы) через несколько дней стала стоить немногим больше, чем старые поля, из которых она была построена.

Весь мир торговли был потрясен, и казалось, что финансовая паника такого масштаба, какого еще никогда не знала нация, неминуема. Казалось, что люди полностью лишились способности трезво оценивать ситуацию, и вместо этого находились под властью дикой, безрассудной истерии.

Ситуация едва ли могла быть хуже, чем если бы однажды утром солнце не взошло и выяснилось бы, что оно никогда больше не взойдет. Действительно, электричество настолько прочно вошло в быт и хозяйственную жизнь людей, что по своей значимости было сравнимо с солнечным светом.

И, как ни странно, хотя и не очень странно, в то странное время преклонение перед доктором Элдриджем сменилось ненавистью.

Особенно сурово его осуждали врачи, в основном из-за негодования по поводу того, что их теория о том, что "синяя смерть" – это болезнь, была полностью опровергнута, хотя сами они все еще с фатальным упорством держались за нее.

Я знал, насколько беспричинной и несправедливой по отношению к доктору Элдриджу была эта перемена настроений, и как остро он ее ощущал; и однажды вечером, когда я шел по темным и пустынным улицам, улицам, которые раньше кипели светом и жизнью, я вдруг решил навестить его в его лаборатории на Двенадцатой улице.

Закутанный в выцветший халат, при свете коптящей керосиновой лампы он перелистывал старый том в кожаном переплете, который, казалось, мог быть одной из первых работ Гуттенберга.

Доктор с тревогой спросил, слышал ли я, что европейские правительства ответили на заявления Соединенных Штатов о том, что они должны разделить с нами бремя сокращения генерации электричества.

Я рассказал ему, что узнал за несколько часов до этого, что, хотя их ответ был составлен на языке дипломатии, они категорически отказались рассматривать нашу просьбу.

Доктор взял яблоко из корзины, стоявшей у него под рукой, и принялся с энергичным хрустом уничтожать его.

– Это вполне соответствует тому, что я ожидал, – сказал он. – Вполне естественно, что страны старого света смотрят на наше бедственное положение с некоторым довольством, каким бы бесчеловечным оно ни казалось. Но, к несчастью для них, я боюсь, что их спокойствие не продлится долго, и, когда наступит момент, я думаю, они капитулируют так же быстро, как и мы.

– Вы имеете ввиду..?

– Что начиная с 25 августа Европа будет опустошаться так же, как и мы.

– Но почему не раньше – почему только мы страдали? Это правда, что мы лидируем в мире по использованию электричества, но, безусловно, это недостаточная причина.

– Это не причина, – и взгляд доктора блуждал по комнате, как будто он искал какой-то прибор для демонстрации теории.

Наконец, его взгляд остановился на корзине с яблоками, стоявшей у него под рукой.

– Возьмите одно из этих яблок, – сказал он, и я выбрал одно без пятен и протянул ему, но он отказался от него, выбрал другое, уже начавшее гнить, и протянул ему.

– Пусть это гнилое место будет Америкой, а другое – Европой. Теперь, чтобы изобразить Марс, я возьму еще одно яблоко. 4 августа, в начале нашего бедствия, относительное положение планет было таким, – и он держал яблоки, несколько наклоненные к плоскостям их эклиптики, в двух своих руках.

– Принимая во внимание, что пятнышко на этом яблоке, представляющее Марс, является их "электростанцией", от которой исходят лучи смерти, разве вы не видите, что в то время как Америка находится на линии их направления, то Европа – нет? Итак, с 4 августа планеты вращаются таким образом, – и доктор осторожно повертел яблоки в пальцах.

– Теперь смотрите, – продолжал он, – вот относительные положения в настоящее время, но начиная с полуночи 25 августа, положение будет таким.

И он слегка повернул яблоки, в результате чего марсианское пятнышко уставилось прямо на пятнышко, изображающее Европу, на другом яблоке.

– Но почему вы ничего не сказали об этом – газеты сегодня днем были полны обвинений в адрес Европы, ведь…

Доктор улыбнулся и указал на ряд стульев у стены.

– В каждом из них сегодня днем, – сказал он, – сидел молодой представитель прессы, и, хотя они, похоже, не совсем понимали технические моменты, я думаю, они уловили главную идею.

Они действительно уловили главную идею.

На следующее утро предсказание доктора Элдриджа было растиражировано не только газетами Америки, но и Европы.

Нельзя отрицать, что наши люди слегка обрадовались перспективе того, что у них будет компания в их ужасных бедствиях.

Пресса Европы выражала уверенность в том, что это предсказание было сделано нашим правительством с целью побудить их разделить с нами бремя сокращающегося производства. Лондонские газеты в своей напыщенной манере заявили, что столь незначительная "хитрость" недостойна нас, из немецкой прессы доносился гул язвительных оскорблений, а в Париже это стало шуткой, темой для острот их писак.

Они не знали доктора Элдриджа!

Но, несмотря на откровенное неверие Европы, 25 августа ждали с напряжением во всем мире, и когда наступило то роковое утро, понимание ситуации доктором Элдриджем было вновь продемонстрировано столь же ярко, сколь и ужасно.

Смерть словно нарушила свою сдержанность, подобно накопившейся воде, она обрушила на Европу свой поток смерти.

Почти ни одна деревня не осталась незатронутой, и по всей Европе раздались крики людей, охваченных недоумением и ужасом.

И, если они когда-то и насмехались над доктором Элдриджем, то гораздо быстрее, чем мы, приняли условия, которые он выдвинул как необходимые для получения неприкосновенности, и, подобно Соединенным Штатам, обменяли преимущества своей огромной электрической сети на избавление от марсианской резни.

Производство электричества на Земле прекратилось!

IV

В этот последний кризис все умы, все сердца обратились к беловолосому, немощному человеку в мрачной лаборатории в Нью-Йорке.

Почти непроизвольно я направился туда, и когда вошел, едва освещенная приемная уже была заполнена пестрой толпой.

Здесь были представители прессы, те, кого считали великими на земле, миллионеры, главы крупных корпораций, финансовые магнаты; и все они с нетерпением ждали слов, которые, как они верили, принесут надежду.

Каждый с волнением расспрашивал других, но никто не знал ничего такого, чего не знали все остальные. Они знали, что земля похожа на человека, у которого почти выкачали кровь, и чье сердце почти перестало биться.

Они хотели знать, как долго это будет продолжаться – дни, годы, вечность?

Когда доктор Элдридж мягко вошел, а он был в ковровых тапочках и старом знакомом халате, Хэллоуэлл, президент Объединенной компании освещения и электрической энергии (Amalgamated Lighting & Traction Co.), взял на себя роль дознавателя для всех собравшихся. Он изложил условия, которые были знакомы каждому, и заключил: