Караван

Караван
Джавид Алакбарли

Он много лет водил караваны по Великому шёлковому пути. Ему повезло. И однажды он встретился с тремя суфиями, присоединившимися к его каравану. Суфии обещали ему, в конце их путешествия, исполнение его самого сокровенного желания. Однажды он мысленно обратился к ним, моля их об исцелении своей жены. Но она умерла. А он стал самым богатым человеком города. Так, что же было его истинным желанием? В этой истории-притче запрятано несколько весьма неординарных суфийских премудростей. И все они не так просты, как кажется.

Джавид Алакбарли

Караван

Он уже много лет водил караваны. Это он воспринимал как предначертание. Как данность. А может быть, даже как подарок судьбы. Щедрый подарок. Что же, одному суждено быть воином, другому – поэтом, третьему – крестьянином, а его судьба, видимо, изначально была такова, что ему было суждено водить караваны. Вся его жизнь, по существу, была связана с этими перемещениями верблюдов, людей и товаров из одной части света в другую. Он гордился своей профессией. Рано научился воспринимать её не как способ зарабатывания средств к существованию, а как само существование. Его смысл и суть. Как способ прожить свою жизнь так, чтобы она не превратилась в нечто рутинное, нудное и скучное отбывание на этой грешной земле того времени, что отпущено нам высшими силами.

У его работы было много минусов. Все их он хорошо знал. Но было и много достоинств. Прежде всего, конечно же, она не была необычной. Приключений, неординарных событий и знакомств с замечательными людьми она смогла даровать ему сполна. Он это ценил. И дорожил тем, что имел. Всегда. Просто такая была у него натура.

Он рано остался сиротой. Его родителей унесла одна из тех страшных эпидемий, которые появляются бог весь откуда и так же вдруг неожиданно исчезают. И в этот раз она так же внезапно пропала, как и появилась. Хотя тогда все кругом только и говорили о конце света, он так и не наступил. Но лично для него осталось очень мало света в его никчёмной жизни. Свет был тогда, когда он был светом в окошке для отца и матери. С тех пор как их не стало, он жил на тёмной стороне и сполна осознал, что значит быть тем, кого, по существу, никто не любит.

Конечно же, ему повезло, что у него были хоть какие-то родственники. Его взял под своё крыло дядя – брат отца. Так он очень рано познал, что значит есть чужой хлеб. Дядя и его жена не были злыми или жадными. Они просто были чужими. Отсюда на всю жизнь осталось твёрдое убеждение, что вся его вселенная состоит из одного человека. И это он сам. Это не было эгоизмом. Это было просто тем обычным инстинктом самосохранения, который помог ему выжить. Не просто выжить, а остаться личностью. Со своими вкусами, пристрастиями, со своими привычками и привязанностями. Словом, остаться человеком, а не быть чьей-то тенью, орудием или игрушкой

В школе, куда отдал его дядя, он был лучшим. Ему было всего двенадцать лет, когда один из их соседей обратился к дяде с просьбой разрешить мальчику поехать с ним в далёкое путешествие. Дядя, как всегда, чётко озвучил то, что думал

– Зачем тебе этот сопляк? Ты же не из таких?

– Как ты мог такое подумать. Просто о его прекрасном знании арабского языка знают все. Извини. Конечно же все. Кроме тебя.

Вот так, в качестве толмача и началась его караванная жизнь. За очень короткое время он завоевал себе прекрасную репутацию. Никто не мог понять, того, каким образом этот бывший сирота, без копейки денег в кармане, с молодости начал сам успешно водить караваны по самым сложным маршрутам. Кто-то из его завистников говорил, что нет в этом его собственной заслуги. Это всего лишь подарок судьбы. Всё просто так удачно у него сложилось. Он не спорил с этим. Слишком рано он усвоил, что самые красноречивые доказательства того, что ты прав, кроятся в твоём молчании.

Этот день начался для него так же обыденно, как и тысяча других. Наутро его караван должен был отправиться в путь. Проблем и забот было сверх головы. Любая упущенная сегодня мелочь могла обернуться в пути серьёзной головной болью. И тут перед ним откуда ни возьмись возникли эти люди. В своей среде он всегда считался отменным знатоком и людей, и товаров. Умом и природной смекалкой Господь Бог его также не обидел. Тем не менее, разглядывая эту стоящую перед ним троицу, он долго не мог решиться на то, чтобы дать им возможность идти с его караваном. Его напрягало многое.

Прежде всего то, что у каждого из них был свой верблюд и значит, изначально они не зависят от кого -либо. Надо признаться, что животные у них были прекрасной породы. Здоровые, чистые, выносливые. Ему не внушал доверия и их необычный внешний вид. Они выглядели как аскеты – кожа да кости. На их лицах невозможно было что-то прочитать, а тем более понять. Их глаза будто бы были закрыты на замок. Глядя на них, трудно было даже допустить мысль о том, чтобы кто-то отважился бы когда- либо заглянуть в их души.

На них были шерстяные робы с капюшонами. Такие, как у многих путешественников. Но если все предпочитали оттенки от тёмно-коричневого до песочного, то их робы были серыми. При этом, это были какие-то неизбитые оттенки серого цвета. У самого старшего роба была тёмно- серая, почти чёрная, у второго стандартного серого цвета, а у самого младшего роба была очень светлая. Ещё не белая, а как бы серовато-белая. Это будило в нём какие-то смутные ассоциации, в которых он не мог толком разобраться. Какое-то внутреннее беспокойство вынудило его, человека, как правило, никогда ни о чём не расспрашивающего из простого любопытства, спросить их:

– Суфии?

– Распознать суфия может лишь суфий. Разве ты суфий? Был бы суфием – не спрашивал бы.

Что ж, примерно такого ответа он и ожидал. Несмотря на то, что всё его нутро противилось тому, чтобы брать в караван эту троицу, он всё же решил их взять. Вслух он сказал лишь одно:

– За честь почту, если вы присоединитесь к нам.

На вопрос старшего о том, сколько же это будет стоить, он ответил, что ему вполне хватает прибыли от остальных участников каравана.

– Дадите столько, сколько сможете. Или же просто скажете «спасибо».

Его внутреннее чутьё говорило ему о том, что это не те люди, с которыми можно вступать в какие-то товарно-денежные отношения. На том и порешили. Путники остались ночевать на их стоянке. И не успело взойти солнце, как караван уже двинулся в путь.

Первый отрезок пути – всегда самый трудный. По ходу движения каравана он решал множество проблем. С ночёвкой, едой, водой, маршрутом. И был настолько занят, что вспомнил о трёх необычных попутчиках только тогда, когда они вошли в первый большой город. Он любил этот многоязыкий, многоликий, шумный и весёлый город гораздо больше других, через которые им ещё предстояло пройти.

У каждого города есть своя душа. Попадаются, конечно, города без души. Но разве это города? Пусть они и есть на этой земле, но путешественнику лучше туда и не попадать. У этого же города не просто была душа – она была преисполнена света. Здесь ничего не угнетало человека. Ему всегда было комфортно в этом городе.

Сразу после крепостных ворот и оплаты пошлины за вход, караван направился в самый популярный караван- сарай этого города. Все суетились и желали побыстрее разместиться. Это всегда непростое дело. Прежде всего надо было вручить животных в надёжные руки. И не успел он сойти со своего верблюда, как самый лучший ветеринар этого города приветствовал его, витиевато желая долгих лет жизни, счастья и здоровья. Лишь поздоровавшись, он тут же заметил:

– Задняя левая нога твоего верблюда не в порядке. По- моему там что-то нарывает.

Это всегда поражало его в этом врачевателе. Ему достаточно было одного взгляда на любое животное и он тут же определял состояние его здоровья, чётко выявляя все болячки. И явные, и скрытые. Иные могут дать о себе знать тогда, когда помочь уже будет некому. Что ж, просто замечательно, что именно с него началось это чудесное утро в этом прекрасном городе. Через пять дней они покинут это место. Впереди самый долгий переход и животные должны быть готовыми к тому, чтобы преодолеть самую безводную часть пустыни. Без оазисов и редких поселений.

Поручив заботам этого врачевателя верблюдов и мулов, он направился в бани. Но он не успел сделать и пары шагов, как его остановил один из самых знаменитых купцов на всём Шёлковом пути.

– Достопочтенный, ты не разрешишь мне забрать на эти дни трёх путников из своего каравана?

Он тут же понял о ком идёт речь. Конечно же, он также осознавал, что никакого его разрешения не требуется ни купцу, ни этим трём путникам. Просто таковы законы восточного мира. Здесь порой люди испрашивают какое-то разрешение не с целью получить его и даже не нуждаясь порой в нём. Это всего лишь форма явно выраженного уважения. И неважно подлинное это уважение или мнимое. Таковы правила игры. Поблагодарив его, купец особо подчеркнул, что если бы он не был так уверен, что предводитель каравана не покинет своих людей и товары, то он и его бы с удовольствием забрал в гости. Ещё раз обменявшись любезностями, они расстались. Он был уверен, что завтра они вновь встретятся и будут обсуждать уже вопросы торговли.

Расставшись с этим человеком, уста которого источали мёд, а взгляд был преисполнен умом и иронией, он подумал, что как же это прекрасно, когда человек сам к себе, равно как и ко всему сказанному им, относится с таким искромётным юмором. Интересно, что связывает эту троицу и этого достопочтенного купца? Пытаясь не особо обременять себя размышлениями на эту тему, он направился в бани.

Он всегда с наслаждением мылся здесь. Ведь это были не простые бани. Целый комплекс разных бань: серных, с целебными источниками, с грязями и чудо – камнями, предельно расслабляющими и дарующими телу невероятную лёгкость. Здесь у него был свой банщик, который прекрасно знал какие из его мышц следует размять, какие масла и благовония ему нравятся больше всего, и самое главное, чем его накормить и напоить, какую программу после бань ему предложить. Словом, ублажить и дух, и тело. Программ было множество в зависимости от вкусов, интересов и возможностей кошелька каждого, прибывающего в этот город. Путнику здесь предлагалось множество услуг, как с целью его удовлетворения его желаний, так и желая заработать на его слабостях.

В банях он провёл целый день. К концу дня было такое ощущение что он заново родился. Лишь так основательно отдохнув, можно было начинать тот сложный процесс торговли, обмена товарами и погашения различных торговых векселей, без которого невозможны столь затратные передвижения за тысячи километров.

Наутро, войдя на шумный рынок этого замечательного города, он с улыбкой вспоминал, что когда-то в далёкой юности он, набив карманы глиняными черепками, пытался выяснить, правда ли, что в этом городе обитают самые лучшие карманники в мире. Через час он убедился, что всё это чепуха и ложь. Он чётко следил за своими карманами, иногда пересчитывая количество черепков, но так и не почувствовал никакого поползновения чужих рук на своё черепичное добро. Вдруг к нему направился рослый красивый мужчина и властным тоном приказал:

– Уходи отсюда со своей разбитой глиной. Ты мешаешь всем и тешишь себя ложными иллюзиями. Ты не сделал даже ещё и первого шага на этом рынке, как мы все знали, что в твоих карманах болтается не звонкая монета, а всего лишь разбитые черепки.

Он был разоблачён, унижен и не находил себе места от стыда. Только в юности человек может быть таким самонадеянным. Это был хороший урок. Он запомнился ему на всю жизнь. С тех пор утекло много воды. Сегодня же не успел он ступить на порог этого рынка, как его начали приветствовать, желать ему здоровья и процветания, а также предлагать свои услуги. Он кивком головы выбрал себе сопровождающего и первым делом отправился к главе купцов города. Разговор у них получился долгий, обстоятельный и безусловно полезный. Фактически, к вечеру он точно знал, какая часть товаров осядет здесь. На завтрашний день оставался не менее важный процесс определения того, что же из этого города они заберут с собой. Разговор с главой купцов уже завершался, когда тот сказал ему фразу, чрезвычайно заинтриговавшую его:

– Спасибо тебе, что ты привёз этих трёх мудрецов. Ко мне заходил мой друг, который забрал их в гости и особо просил поблагодарить тебя.

– Клянусь богом, я даже не знаю кто это такие…

– Не знаю, как остальные двое, но самый старший из них – целитель. Несколько лет тому назад он вылечил сына этого моего друга. Юноша был смертельно болен. И никто не брался за его лечение. В награду этот чудо- врач взял горсть ячменного зерна. Парень не только исцелился, но и за короткое время стал правой рукой отца. Вся его дурь исчезла после этой болезни. Радость его отца была просто безгранична. Он готов был озолотить этого целителя. Но, тот был категоричен. Только горсть зерна. Поэтому он был счастлив забрать их к себе домой. Но тут тоже парадокс. Как ублажить гостя, который пьёт воду и съедает за день всего лишь пол лепёшки хлеба? Эти мудрецы – аскеты. Им чуждо многое из того, что составляет смысл нашей жизни.

– Интересно, как же он его вылечил?

– Это тайна. Тайна, которую никто и никогда не узнает. Что происходило в те дни между больным и врачом, знает, кроме них, разве лишь небо. Если нам даже что- то расскажут об этом – это будет лишь внешняя оболочка событий. Суть так и останется неизвестной нам. Лично для меня удивительно было то, что врачеватель требовал, чтобы больной сам должен просить об исцелении. Ни отец, ни мать или жена, ни родственники, а только лишь он сам. Если попросит, то получит. Он попросил.

После подробного обсуждения деталей предстоящих сделок, бесед с теми купцами, которые хотели бы присоединиться к каравану и сытного обеда, его собеседник сказал:

– Да, ещё хотел тебе сказать об одной детали, поразившей меня. Целитель не давал больному лекарств. Он даже не дотрагивался до него. После того как целитель ушёл, юноша сам уходил в степь, находил какие-то травы, коренья, цветы, заваривал чаи и изготавливал мази. Он чудом приобрёл какое-то понимание того, как он может исцелиться. Равно как и того, что пойдёт ему на пользу, а что во вред. Мы все восприняли это как чудо.

К исходу пятого дня пребывания в этом городе, караван был готов продолжить путь. Как только крепостные стены остались позади, уже ничто не нарушало годами заведённого ритуала. Караван шёл весь день и лишь с наступлением темноты останавливался на отдых и ночёвку. В первую ночь перехода он долго не мог уснуть. Всё думал о том, что ни один караван никогда не бывает похожим на другой. У каждого из них своя аура, своя внутренняя, лишь ему присущая гармония, своя цель и своя судьба. Всё начинается в тот день, когда караван начинает свой путь и завершается тогда, когда он возвращается.

На всём этом отрезке времени караван становится единым организмом и от караванщика зависит то, чтобы всем путникам в дороге было предельно комфортно. Но три путника в этом караване занимали его мысли гораздо больше, чем все остальные. Чего стоил хотя бы тот факт, что их караван рано утром обгонял всадник на белом коне. Он всё бубнил себе под нос: «В Самарру. В Самарру. В Самарру».

Он услышал эти слова и удивился. А через некоторое время он поравнялся с этими тремя мудрецами. Старший из них удивлённо сказал остальным, кивнув на фигуру удаляющегося всадника:

– Что он здесь делает? Он ведь этой ночью должен умереть в Самарре.

– А он туда и едет.

Он был уверен, что ни один из них не мог услышать этих слов «В Самарру. В Самарру. В Самарру». Откуда же у них такая информация? И что это за бредни о смерти? Здоровый же молодой человек. Переспросить не решился.

Он был доволен тем, что, во время этого перехода всё пока шло своим чередом. Именно поэтому он имел возможность несколько раз пересечься во время стоянок с этими тремя путниками. В один из таких вечеров он обнаружил, что один из них сидит без башмаков. Он очень удивился этому. Мудрецы стали его убеждать в том, что башмаки не особенно и нужны если весь день сидишь на верблюде. Но чем-то его зацепило это отсутствие башмаков. Только через месяц, когда их пути пересеклись с другим караваном, он нашёл странную разгадку этой тайны с пропавшими башмаками. Купец из нового каравана вручал этим путникам те самые башмаки, которые столь загадочным образом пропали в пустыне.