Дочь снегов

Ла-Флитч вопросительно поднял брови.

– Ничего необычного, ничего из ряда вон выходящего?

– Ах да, у него были руки в крови.

Не обращая внимания на глухой ропот в толпе, он продолжал говорить, и его выразительная мимика придавала драматизм всему рассказу.

– Джон зажег свет, Бэлла стонала, как тюлень, когда пуля попадет ему под ласт. А Борг лежал в углу. Я посмотрел на него. Он больше не дышал. Тут Бэлла открыла глаза, и я взглянул ей в глаза и понял, что она узнала меня, Ла-Флитча. «Кто сделал это, Бэлла?» – спросил я. А она билась головой об пол, а потом тихо шепнула: «Он умер?» Я понял, что она спрашивает про Борга, и сказал: «Да». Тогда она приподнялась на локте, быстро оглянулась кругом, страшно торопясь, и когда увидела Винсента, то так и уставилась на него и больше не сводила с него глаз. Затем она указала на него, вот так. – Ла-Флитч обернулся и ткнул дрожащим пальцем в сторону подсудимого. – И она сказала: «Он, он, он!» А я спросил: «Бэлла, кто это сделал?» И она сказала: «Он, он, он! Сент-Винча, он это сделал». И потом, – голова Ла-Флитча бессильно свесилась на грудь, но вновь откинулась назад, когда он, сверкнув зубами, закончил свою повесть, – умерла.

Румяный человек, Билл Браун, подверг метиса обычному допросу, который только подтвердил его показания и выяснил, что во время убийства Борга происходила, должно быть, ужасная борьба. Тяжелый стол был сломан, стул и койка превратились в щепки, а печка опрокинута.

– Я никогда не видел ничего подобного, – закончил Ла-Флитч. – Нет, никогда.

Браун с поклоном передал его в распоряжение Фроны, за что был вознагражден улыбкой. Она считала благоразумным выказывать любезность обвинителю. Ей нужно было выиграть время до приезда отца и получить возможность поговорить наедине с Сент-Винсентом, чтобы выяснить подробности происшествия. Поэтому она задавала Ла-Флитчу бесконечный ряд вопросов. Но только два раза ей удалось узнать кое-что, заслуживающее внимания.

– Вы говорите о первом выстреле, мистер Ла-Флитч. Но стены деревянной хижины обычно довольно толстые. Если дверь была закрыта, могли ли вы услышать первый выстрел?

Он покачал головой, и его черные глаза сказали ей, что он понимает, какой факт она старается установить.

– Если бы дверь хижины Борга была закрыта, вы бы слышали выстрел?

Он снова покачал головой.

– Значит, мистер Ла-Флитч, когда вы говорите о первом выстреле, вы подразумеваете первый выстрел, услышанный вами?

Он кивнул головой, но, выиграв очко, она все-таки не могла извлечь из этого никакой практической пользы.

Она снова стала доискиваться более веских доказательств, хотя все время чувствовала, что Ла-Флитч угадывает ее тактику.

– Вы говорите, что было очень темно, мистер Ла-Флитч?

– Да, очень темно.

– Каким же образом вы узнали Джона?

– Джон страшно топочет, когда бежит. Я узнаю его топот.

– Могли ли вы видеть его достаточно ясно, чтобы узнать?

– Нет.

– Тогда, мистер Ла-Флитч, – сказала она с торжеством, – объясните, пожалуйста, как вы узнали, что у мистера Сент-Винсента руки в крови?

Губы его раскрылись в ослепительной улыбке, и он на минуту замолчал.

– Как? Я почувствовал теплую кровь на его руках. А мое обоняние. О! Дым охотничьего костра вдали, яма, в которой прячутся кролики, след пробежавшего лося, разве мое обоняние не указывает мне на все это? – Он откинул голову. На его напряженном лице с закрытыми глазами и дрожащими расширенными ноздрями не осталось никаких чувств, кроме одного, на котором как бы сосредоточилось все его существо. Затем глаза его приоткрылись, и он точно во сне посмотрел на Фрону. – Я почувствовал запах крови на его руках – запах теплой, горячей крови на его руках.

– Ей-богу, он способен на это! – крикнул кто-то в толпе.

И это так убедило Фрону, что она невольно посмотрела на руки Сент-Винсента и увидела ржавые пятна на манжетах его фланелевой рубашки.

Когда Ла-Флитч покинул свидетельское место, Билл Браун подошел к ней пожать руку.

– Мне необходимо познакомиться с защитником, – добродушно сказал он, просматривая свои заметки перед допросом следующего свидетеля.

– Вы не находите, что это несправедливо по отношению ко мне? – быстро спросила она. – У меня не было времени приготовиться к защите. Я ничего не знаю о деле, кроме того, что услышала от ваших свидетелей. Не думаете ли вы, мистер Браун, – и в голосе ее зазвучали убедительные нотки, – не думаете ли вы, что дело следовало бы отложить до завтра?

– Хм, – задумчиво сказал он, глядя на часы. – Это неплохая мысль. Теперь как-никак пять часов, и всем пора готовить ужин.

Она поблагодарила его без слов, как это умеют делать некоторые женщины. Увидев ее лицо и глаза, он почувствовал гораздо большее удовлетворение, чем если бы она заговорила.

Он вернулся на свое место и обратился к присутствующим:

– В результате совещания обвинения и защиты, принимая во внимание поздний час и невозможность разобрать дело в спешном порядке, я – хм! – предлагаю объявить перерыв до восьми часов утра завтрашнего дня.

– Большинство за, – объявил председатель и, покинув свое место, начал разводить огонь, так как был совладельцем этой хижины и стряпал для всей компании.

Глава XXVII

Едва последний старатель покинул хижину, Фрона обернулась к Сент-Винсенту. Точно утопающий, он судорожно сжал ее руки.

– Верьте мне, Фрона! Обещайте мне это!

Она вспыхнула.

– Вы возбуждены, – сказала она, – иначе вы бы так не говорили. Но я не виню вас, – прибавила она мягко. – Я понимаю, что подобная история может взволновать человека.

– Да, чего уж хуже, – ответил он горько. – Я веду себя, как дурак, но иначе не могу. Потрясение было слишком велико. Как будто мне мало было того ужаса, который я испытал при виде смерти Борга, но быть еще вдобавок обвиненным в убийстве и отданным на суд толпы!.. Простите меня, Фрона. Но я сам не свой. Конечно, я знаю, что вы мне поверите.

– Расскажите мне все, Грегори.

– Во-первых, эта женщина, Бэлла, лгала. Она, должно быть, лишилась рассудка, если могла сказать такое перед смертью, после того, как я с опасностью для жизни защищал ее и Борга. Это – единственное объяснение…

– Начните с начала, – перебила его Фрона. – Помните, что я ничего не знаю.

Он уселся поудобнее на табурете и, скручивая папиросу, стал передавать события минувшей ночи:

– Было, должно быть, около часа ночи, когда меня кто-то разбудил тем, что зажег коптилку. Я подумал, что это Борг, удивился, зачем он здесь бродит, и готов был снова заснуть, когда какое-то чувство, сам не знаю какое, побудило меня открыть глаза. Двое чужих людей были в хижине. На них были маски и меховые шапки с опущенными наушниками, так что я не мог разглядеть их лица и видел только сверкающие глаза сквозь прорезы в масках.

Я сразу понял, что нам грозит опасность. Секунду я лежал спокойно и размышлял. Борг одолжил у меня револьвер, так что я был безоружен. Моя винтовка висела у двери. Я решил броситься к ней. Но едва я успел коснуться пола, как один из незнакомцев повернулся ко мне и выстрелил из револьвера. Это был первый выстрел, которого Ла-Флитч не слышал. Лишь позже, во время борьбы, дверь распахнулась, и поэтому он услышал следующие три выстрела.

Я находился так близко к злоумышленнику и так неожиданно соскочил с койки, что он промахнулся. Через минуту мы схватились, покатившись по полу. Конечно, Борг проснулся, и второй злоумышленник занялся им и Бэллой. Этот второй и совершил убийство, так как мой противник был занят борьбой со мной. Вы слышали показание. По тому, какой беспорядок был в хижине, вы можете представить себе картину борьбы. Мы катались по полу, метались и дрались, пока стулья, стол, полки – все кругом не было изломано.

О Фрона, это было ужасно! Борг боролся за свою жизнь, Бэлла, раненная и стонущая, помогала ему, а я не мог оказать им поддержки. Но в конце концов я сравнительно быстро начал одолевать своего противника. Я уложил его на обе лопатки, придавил его руки коленями и медленно сжимал ему горло. Но за это время второй злоумышленник окончил свое дело и направился ко мне. Что я мог сделать? Двое на одного! К тому же я едва переводил дух! Они оттеснили меня в угол и скрылись. Сознаюсь, я был уже настолько вне себя, что едва мне удалось перевести дух, я кинулся за ними в погоню без оружия. Тут я и столкнулся с Ла-Флитчем и Джоном… остальное вам уже известно. Только… – Он в недоумении нахмурил брови. – Только я не могу понять, что побудило Бэллу обвинить меня.

Он умоляюще посмотрел на Фрону, но она, хоть и сжала сочувственно его руку, хранила молчание, мысленно взвешивая все «за» и «против».

Она медленно покачала головой: