Дочь снегов

– Тяжелый случай. Все дело в том, чтобы убедить их…

– Но, клянусь богом, Фрона, я не виноват. Я не святой, возможно. Но мои руки не запятнаны кровью.

– Не забывайте, Грегори, – мягко сказала она, – что не я буду судить вас. К сожалению, этим займется собрание старателей, и весь вопрос в том, как убедить их в вашей невиновности. Главные пункты обвинения против вас – это предсмертные слова Бэллы и кровь на вашем рукаве.

– Вся хижина была залита кровью! – горячо воскликнул Сент-Винсент, вскочив на ноги. – Уверяю вас, она вся была залита кровью! Как я мог не запачкаться ею, когда боролся не на живот, а на смерть. Неужели вы не верите моему слову?..

– Успокойтесь, Грегори. Сядьте, вы действительно сам не свой. Если бы приговор зависел от меня, то, можете быть уверены, вы были бы оправданы. Но эти люди, – вы знаете, что такое власть толпы. Как нам убедить их, чтобы они вас отпустили? Разве вы не понимаете? Ведь у вас нет свидетелей. Слова умирающей женщины более святы, чем клятва живого мужчины. Можете ли вы сказать, что заставило эту женщину умереть с ложью на устах? Имела ли она основание ненавидеть вас? Причинили ли вы зло ей или ее мужу?

Он покачал головой.

– Безусловно, многое для нас необъяснимо, старателям это и не нужно. Для них все очевидно само собой. Наша задача опровергнуть очевидность. Можем ли мы это сделать?

Журналист бессильно опустился на стул и поник головой.

– Значит, я погиб.

– Нет, положение не так уж безнадежно. Вас не повесят. Положитесь на меня.

– Но как вы поможете? – спросил он с отчаянием. – Они захватили власть, они сами себе закон.

– Во-первых, река вскрылась. Это важнее всего. Губернатор и территориальный суд ожидаются с минуты на минуту в сопровождении отряда полиции. И они, безусловно, остановятся здесь. И, кроме того, мы сами можем кое-что предпринять. Река почти очистилась ото льда, и, на худой конец, нам можно бежать. Им в голову не придет, что мы решимся на это.

– Нет, нет! Невозможно! Что значим мы с вами против такого большинства?

– Но с нами будет мой отец и барон Курбертен. Четверо решительных людей, действующих сообща, могут совершить чудеса, Грегори, дорогой. Верьте мне, все будет хорошо.

Поцеловав его, она провела рукой по его волосам. Но беспокойное выражение не сходило с лица Сент-Винсента.

Джекоб Уэлз засветло переехал пролив, и с ним вместе прибыли Дэл, барон и Корлисс. Пока Фрона переодевалась в одной из маленьких хижин, охотно предоставленной владельцами, ее отец пошел справиться о здоровье почтальона. Известия были крайне важными, настолько важными, что лицо Джекоба Уэлза оставалось озабоченным и мрачным еще долго после того, как он их перечитал по нескольку раз. Но его беспокойство как рукой смахнуло, когда он вернулся к Фроне. Сент-Винсенту, заключенному в соседней хижине, разрешили свидание с ними.

– Дело обстоит неважно, – сказал Джекоб Уэлз, прощаясь с ним. – Но не волнуйтесь, Сент-Винсент. Как бы то ни было, вас не вздернут, покуда я тут кое-что еще значу. Я уверен, что не вы убили Борга. Положитесь на меня.

– Сегодня был длинный день, – заметил Корлисс, провожая Фрону к ее хижине.

– А завтрашний день покажется еще длиннее, – сказала она устало. – Мне так хочется спать.

– Вы храбрая маленькая женщина, и я горжусь вами. – Было десять часов. В неясных сумерках он увидел похожие на привидения льдины, непрерывно проплывавшие мимо. – В этом деле вы можете полностью рассчитывать на меня, – продолжал он.

– Полностью? – переспросила она дрогнувшим голосом.

– Если бы я был героем мелодрамы, то сказал бы «по гроб жизни»! Но, как простой смертный, я только повторяю – полностью.

– Вы очень добры ко мне, Вэнс. Я никогда не смогу вам отплатить…

– Ну, ну! Я не торгуюсь. Любовь – служение, так мне кажется.

Она долго смотрела на него. И в то время как на лице ее отражалось удивление, она почувствовала в глубине души какое-то неясное смущение. Она сама не понимала, чем это было вызвано. События сегодняшнего дня и всех дней с тех пор, как она познакомилась с ним, промелькнули перед ней.

– Вы верите в чистую дружбу? – спросила она наконец. – Я надеюсь, что такие узы будут всегда связывать нас. Светлая, чистая дружба добрых товарищей? – И, говоря так, она сознавала, что эта фраза не совсем точно передает ее чувства и желания. И когда он покачал головой, она почувствовала какой-то легкий, радостный и необъяснимый трепет.

– Добрый товарищ? – спросил он. – Вы ведь знаете, что я вас люблю.

– Да, – тихо сказала она.

– Боюсь, что вы недостаточно хорошо знаете мужчин. Поверьте мне, мы сделаны из другого теста. Добрые товарищи? Приходить с холода к вам на огонек? Отлично. Но приходить, когда у этого очага будет сидеть другой мужчина? Нет. Дружба требует, чтобы я радовался вашей радости, а можете ли вы представить на минуту, что я был бы в силах видеть вас с ребенком другого человека на руках, с ребенком, который мог бы быть моим, а теперь смотрит на меня глазами того, другого, и улыбается мне его улыбкой? Как вы думаете, мог бы я радоваться вашей радости? Нет, нет! Любовь не уживается с чистой дружбой.

Фрона положила ему руку на плечо.

– Вы считаете, что я не прав? – спросил он, пораженный странным выражением ее лица.

Она тихо плакала.

– Вы измучены и переутомлены. Спокойной ночи. Ложитесь спать.

– Нет, не уходите еще, – остановила она его. – Нет, нет, я говорю глупости. Ведь вы же знаете, что я устала. Но послушайте, Вэнс! Впереди много дел. Мы должны составить план на завтра. Зайдите к нам. Папа и барон Курбертен сейчас вместе, и, если случится самое худшее, мы должны вчетвером совершить великое дело.

– Захватывающе, – заметил Джекоб Уэлз, когда Фрона коротко набросала план действий и распределила между ними роли. – Но во внезапности – залог успеха!

– Государственный переворот! – провозгласил барон. – Великолепно! О! Меня в жар бросает при этой мысли! Руки вверх! – ору я диким голосом. – А что, если они не поднимут рук? – спросил он вдруг Джекоба Уэлза.

– Тогда стреляйте. Никогда не давайте себя запугивать, если у вас в руках ружье, Курбертен. Авторитетные люди утверждают, что это не ведет к добру.

– А вы должны сторожить «Бижу», Вэнс, – сказала Фрона. – Папа думает, что завтра на реке будет мало льда, если ночью не случится затор. Ваша обязанность ждать с лодкой у берега, как раз перед дверью. Вы, конечно, не будете знать, что происходит, пока не увидите бегущего Сент-Винсента. Тогда скорей с ним в лодку – и прямо в Доусон! Поэтому я попрощаюсь с вами теперь, ведь завтра утром у нас, вероятно, не будет времени.

– Держитесь левого пролива, пока не минуете поворот, – посоветовал Джекоб Уэлз, – а потом сверните направо и плывите по течению. Так, а теперь уходите и живо в постель. До Доусона семьдесят миль, а вы должны туда слетать одним махом.

Глава XXVIII

Собрание старателей внимательно выслушало Джекоба Уэлза. Это заседание незаконно, заявил он, оно не облечено судебной властью. Те времена, когда в стране не существовало закона и подобные собрания считались в порядке вещей, давно миновали. Теперь установлены законы, и притом справедливые. Правительство королевы доказало, что оно на высоте положения и узурпирование его власти является шагом назад, во тьму прошлого. Такой образ действий следует признать ни больше ни меньше как «преступным». В случае же серьезных последствий он твердо и решительно пообещал, что примет активное участие в привлечении каждого из них к ответственности. Закончил он свою речь тем, что предложил отложить дело и передать арестованного территориальному суду. Все это было единогласно отклонено.

– Разве вы не видите? – сказал Сент-Винсент Фроне. – Надежды нет.

– Есть. Послушайте! – И она в общих чертах посвятила его в план, разработанный прошлой ночью.

Он слушал ее неохотно, слишком подавленный, чтобы разделять ее энтузиазм.

– Это безумная попытка, – возразил он, когда она кончила.

– Отказаться от нее – значит предпочесть виселицу, – ответила она с легким раздражением. – Вы, я думаю, хотите бороться до конца?

– Конечно, – ответил он глухим голосом.

Первыми свидетелями были два шведа, которые припомнили случай с корытом, когда Борг разразился страшным гневом. Несмотря на свою ничтожность, случай этот в свете последующих событий сразу же приобрел серьезное значение. Он давал простор воображению. Главную роль играло, конечно, не то, что было сказано, а то, что осталось недосказанным. Люди, рожденные женщиной, самые грубые из них, достаточно хорошо знали жизнь, чтобы разобраться в этом обыденном, пошлом происшествии, для которого существовало только одно объяснение. Во время показаний зрители понимающе качали головами, и по рядам шепотом передавались различные комментарии.

Человек шесть свидетелей быстро сменили друг друга. Все они тщательно обследовали место происшествия и внимательно осмотрели остров; все они подтвердили, что нигде не нашли ни малейших следов тех двух людей, о которых упоминал подсудимый в своем предварительном показании.

К удивлению Фроны, Дэл Бишоп занял свидетельское место. Она знала, что он не любит Сент-Винсента, но не могла себе представить, что он знает об этом деле.