Хроники Кадуола: Станция Араминта

«Сесили, наверное, уже переоделась, – продолжал Глоуэн. – Мы условились о встрече в определенном месте. Вы меня, пожалуйста, извините, я пойду ее подожду».

Глоуэн направился к оркестровой яме и расположился таким образом, чтобы ему был виден весь коридор между закулисным пространством и кухнями.

Тем временем со сцены объявляли результаты конкурса вин. Как обычно, большой приз – за общее сочетание высоких качеств продукции и лучшее вино – завоевала винодельня клана Вуков, а вина других пансионов, в том числе «Зеленый зокель» Клаттоков, получили специальные награды по отдельным категориям.

Объявления закончились. Оркестр настраивался, и пары по всему Квадратному парку строились рядами, приготовившись к «Учтивой паване». Так как большой приз присудили клану Вуков, почетное место во главе процессии заняли домоправитель пансиона Вуков, Оускар Вук, и его супруга Игнация.

Глоуэн начинал беспокоиться. Где же Сесили? Если она не поспешит, они не успеют к началу паваны… Может быть, он спутал место встречи? Глоуэн живо вспомнил их последний разговор. Все правильно – прямо перед ним стоял исполнитель партии басовой виолы со своим импозантным инструментом.

Глоуэн заметил Миранду и позвал ее. Та подбежала, задыхаясь от волнения: «Глоуэн, ты меня видел? Я была бесенком номер три – тем самым, которого загрыз Жук Виссельроде!»

«Конечно, я тебя видел. Ты величественно погибла. А где Сесили?»

Миранда обернулась к закулисному коридору: «Я ее не видела. У нас разные гардеробные. Бесятам отвели маленькую каморку, а Сесили переодевается в комнате, которую называют „женской примерочной“. Это у разгрузочной площадки, за кухней».

«Ты не сходишь, не посмотришь? Может быть, ты ее найдешь. Скажи ей поторопиться – или мы пропустим павану».

Миранда задержалась только на секунду, чтобы спросить: «А если ей нехорошо, ты все равно хочешь, чтобы она танцевала?»

«Нет, разумеется нет! Просто найди ее. Я буду здесь – на тот случай, если она согласится выйти».

Миранда убежала. Через пять минут она вернулась: «Сесили нет в примерочной. Гардеробщица говорит, что ее там не было. И за кулисами ее нигде нет».

«Может быть, она пошла домой? Где твоя мама?»

«Мама танцует павану с папой. Глоуэн, я боюсь. Куда она пропала?»

«Мы ее найдем. Как оделись твои родители?»

«Мама – морская царица. Видишь, вся в зеленом? А папа – рыцарь ордена Домбразиатов».

Глоуэн направился к танцующим в парке и приблизился к Карлусу и Фелиции Ведер, старательно исполнявшим ритуальные па традиционной паваны.

Обращаясь к Карлусу, Глоуэн сказал: «Господин Ведер, я чрезвычайно сожалею, что вынужден вас побеспокоить. Но мы не можем найти Сесили. Она должна была танцевать павану со мной, но так и не вышла из-за кулис. И за кулисами ее тоже нет».

«Пойдем, посмотрим!»

Поиски не позволили обнаружить никого, кто помнил бы, где была Сесили после выступления на сцене. Не нашли ее и впоследствии, хотя всю территорию станции тщательно прочесали. Сесили исчезла – исчезла бесследно.

5

Пропажа Сесили Ведер была окружена трагически-романтическим ореолом. Девушка, напряженно стоящая высоко на пьедестале с восторженным лицом, с руками-крыльями, воздетыми в прощальном салюте – девушка-бабочка – стала символом первобытного триумфа красоты. Никто из присутствовавших на представлении не вспоминал ее, не ощущая некую зловеще-сладостную дрожь, пробегавшую по нервам.

Лихорадочные поиски оказались полностью безрезультатными – не было никаких признаков преступления или похищения; Сесили исчезла так, будто ее втянуло внезапным вихрем неизвестной силы в другое измерение. Территорию станции Араминта прочесывали заново, еще внимательнее, еще методичнее – но так же тщетно.

Каждому сразу пришло в голову, что Сесили могли похитить на автолете. Проверка записей в управлении космодрома показала, однако, что в период исчезновения в небе над станцией Араминта не было ни автолетов, ни космических аппаратов.

Значит, наверное, ее увезли на катере или на сухопутной машине? Такое предположение нельзя было опровергнуть с той же степенью уверенности. Но когда проверили расписания и маршруты всех имеющихся в наличии автомобилей, грузовиков, автофургонов и самоходных подвод, оказалось, что все они находились там, где им положено было находиться, и никаких подозрительных рейсов никто не совершал. Что же касается лодок и катеров, любое движение на реке ниже по течению от Орфеума (то есть параллельно Приречной дороге) немедленно бросилось бы в глаза множеству людей, а выше по течению обширные тростниковые заросли не позволяли быстро высадиться на берег. Даже если бы злодеи пробились на катере через тростники или перетащили девушку в лодку, ожидавшую поодаль, остались бы очевидные и однозначные следы такой деятельности. То же можно было сказать о попытке сплавить тело по реке так, чтобы его унесло в море: тело нужно было донести до реки, а вокруг были либо тростники, либо сотни свидетелей.

Таинственные исчезновения такого рода на станции Араминта были редки, но случались и раньше. Как правило, жертвой становилась какая-нибудь девушка из табора йипов,[16 - Практически каждая девушка из племени йипов охотно предоставляла сексуальные услуги за достаточное вознаграждение. (По всеобщему убеждению, однако, деньги, потраченные таким образом, считались выброшенными на ветер – по причине полного безразличия таких девушек к тому, что с ними делали.) В Йиптоне для развлечения туристов был отведен так называемый «Кошачий дворец», где работали девушки (и юноши), обученные имитации по меньшей мере рудиментарного энтузиазма, обеспечивавшего посещаемость и доходность предприятия.] не уступившая обычным попыткам соблазнения – к несчастью для себя. Убийцу, если его личность можно было установить без каких-либо сомнений, незамедлительно вешали – или, по просьбе осужденного, выбрасывали за борт в океане, в ста пятидесяти километрах от берега.

Преступления, совершенные на станции Араминта или в любом другом районе Дьюкаса, расследовались агентами отдела B, по договору являвшегося подразделением МСБР.[17 - МСБР – Межпланетная служба безопасности и расследований, некогда – в незапамятные времена – сформированная как частная корпорация, а ныне превратившаяся в полуофициальную полицейскую организацию, функционирующую во всем необъятном пространстве Ойкумены.] Должность директора отдела занимал семидесятилетний Бодвин Вук, деятельный жилистый коротышка, большой ревнитель дисциплины и порядка. Лысый, как полированный набалдашник, он сверлил собеседника пронзительным взглядом янтарных глаз, нервно постукивал пальцами по костлявому подбородку и вечно совал в чужие дела длинный пронырливый нос. Его помощниками, в чине капитанов, были Айзель Лаверти, Рун Оффо и Шард Клатток. За спиной подчиненные называли группу четырех старших офицеров отдела «зверинцем», в связи с некоторым сходством их физиономий с изображениями животных в старом земном бестиарии: Шард Клатток чем-то напоминал серого волка, Айзель Лаверти – борова, Рун Оффо – хорька, а директор Бодвин Вук удивительно походил на небольшого плешивого орангутанга.

Делом Сесили Ведер занялся весь «зверинец», а также столько сержантов, рядовых и кадетов, сколько можно было освободить от регулярных обязанностей.

Станцию Араминта и ближайшие районы Заповедника обыскивали досконально. Инспектировали каждое сооружение, изучали каждую пядь земли в пределах населенной и посещаемой территории. Каждый день химик анализировал речную воду, пытаясь обнаружить свидетельства разложения плоти – так же безрезультатно. Сесили Ведер растворилась в небытии, не оставив никаких улик. Даже правдоподобных оснований для каких-либо гипотез было очень мало.

Некоторые предполагали, что Сесили, помешавшись после представления, убежала, никому ничего не сказав, в дикие дебри Заповедника. От этой теории отмахивались как от беспочвенного вымысла – но если безумный побег, утопление в реке и похищение с помощью автолета приходилось исключить, что оставалось? В отделе B сознавали, что общее замешательство должно было придавать уверенность преступнику, кто бы он ни был.

Допросили всех, кто присутствовал на представлении «Фантасмагории» – туристов, закупщиков вина, постоянных жителей, вспомогательный персонал, приезжих гостей, наемных работников, «Лицедеев» и оркестрантов. Каждого просили описать в подробностях, что именно они делали в период исчезновения девушки, и что делали все те, кого они знали. Собранные данные сравнивались с помощью компьютера отдела A, и перекрестное подтверждение показаний позволило разрешить множеству приезжих покинуть станцию Араминта.

Другая группа следователей пыталась восстановить картину перемещений Сесили непосредственно после того, как она спустилась с пьедестала на сцене. Она должна была пройти через закулисное пространство к двери, ведущей в коридор. Здесь она должна была повернуть налево, пройти еще метров семь, выйти на разгрузочную площадку за театром, снова повернуть налево и направиться к пристройке за углом Орфеума, где находилась примерочная (Флоресте часто приводил неудобное расположение примерочных и гримерных помещений в качестве одного из свидетельств необходимости строительства нового театра).

Сесили спустилась с пьедестала с помощью другой участницы представления «Лицедеев», Друзиллы ко-Лаверти, девушки на два-три года старше Сесили. Друзилла и несколько других «Лицедеев» видели, как Сесили вышла из-за кулис в коридор. Об ее дальнейших передвижениях никто не мог ничего сказать. Две гардеробщицы, все время находившиеся в примерочной, утверждали, что там она не появлялась. Сесили исчезла где-то между коридором, ведущим из-за кулис, и примерочной – то есть, по-видимому, на разгрузочной площадке за театром.

Во время представления площадка эта была безлюдна и плохо освещена, а участок для подсобного оборудования за площадкой вообще не освещался. Кухонные работники выходили на разгрузочную площадку через продуктовую кладовую, но на допросах все они заявляли, что были заняты обслуживанием банкета, и на заднем дворе им нечего было делать. В частности, такое заявление сделал Замиан – йип, выполнявший обязанности судомойки.

В связи с тем, что кухня находилась рядом с театральным задним двором, кухонных работников допрашивали с особым пристрастием. Сравнение их свидетельств с помощью компьютера позволило выявить некоторые несоответствия в показаниях Замиана. Его безотлагательно привели на дополнительный допрос в помещения отдела B. Шард Клатток проводил Замиана в кабинет Бодвина Вука и без лишних слов присел на стул в углу.

Бодвин Вук откинулся на высокую спинку своего тяжеловесного кресла и вперил в Замиана угрожающий взор.

Замиан, гибкий и стройный, с правильными чертами лица и коротко остриженными золотисто-каштановыми кудрями, ответил на молчаливый взгляд директора подчеркнуто вежливым полупоклоном: «Достопочтенный господин, чем я могу быть вам полезен?»

Бодвин Вук поднял со стола лист бумаги: «Ты дал показания о своих перемещениях в последний вечер Парильи? Помнишь?»

Йип улыбнулся и кивнул: «Конечно, помню! Замиан был очень рад оказать вам помощь в качестве осведомителя и сказал всю правду. Вы можете доверять каждому его слову. Теперь мне можно идти?»

«С тобой я еще не закончил, – пробурчал Бодвин Вук. – Остается обсудить несколько деталей. Прежде всего, известно ли тебе значение слова „правда“?»

Замиан удивленно поднял брови: «Конечно, сударь, и я охотно разъясню вам смысл этого слова в меру своих возможностей. Но, может быть, вы предпочтете найти точное официальное определение в словаре?»

Бодвин Вук прокашлялся: «По-видимому, так и следует сделать. Я этим займусь несколько позже… Нет-нет, не уходи – нам еще есть о чем поговорить. В своем показании ты заявляешь, что в указанное время, а именно примерно после окончания „Фантасмагории“ и перед началом Большого Маскарада, ты не выходил из кухни».

«Разумеется нет, сударь! Мне доверили много важных обязанностей. Как я мог бы их выполнить, и выполнить так, как требуется, если бы я был не в кухне, а где-нибудь еще – например, на пляже или на набережной у реки? Меня удивляет ваш вопрос – кому, как не вам, понимать необходимость прилежного выполнения обязанностей!»

Бодвин Вук поднял со стола целую пачку бумаг: «В этих показаниях утверждается, что ты покидал кухню несколько раз, чтобы спрятать мешки с украденными продуктами. Так ли это?»

Замиан печально покачал головой: «Вы же знаете, сударь, что в кухне царит атмосфера постоянных интриг и сплетен. Люди рассказывают друг о друге всякую всячину. Одного обвиняют в том, что он слишком много потеет; другой, дескать, выпускает газы каждый раз, когда наклоняется, чтобы заглянуть в духовку. Я не обращаю внимания на сплетни. Как правило они не соответствуют действительности».

«Но в данном случае показания соответствуют действительности?»

Замиан возвел глаза к потолку: «Трудно припомнить, сударь».

Бодвин Вук повернулся к Шарду: «Отведите Замиана в очень тихое, очень темное помещение, где он сможет подумать, ни на что не отвлекаясь. Я хотел бы, чтобы он вспомнил все происходившее в мельчайших подробностях».

Замиан умоляюще поднял ладонь – улыбка на его лице слегка задрожала: «Зачем причинять себе такое неудобство? Теперь, когда я собрался с мыслями, я все могу вспомнить!»

«Очень хорошо! Удивительный орган, человеческий мозг. Так что же происходило в тот вечер?»