Джейн Остен расследует убийство

– И, я полагаю, ты воображаешь, будто сможешь выследить его лучше, чем магистрат?

Джейн выпрямляется, ее лопатки задевают деревянные перекладины на спинке стула.

– Почему бы и нет?

– Действительно. – Госпожа Калхэм вытирает щеку тыльной стороной ладони. – Почему бы и нет? Я всегда говорила, что из всех детей семьи Остен только ты можешь делать все, что захочешь. Если, конечно, сумеешь сосредоточить на этом свой блуждающий разум.

Джейн продолжает ковырять узелок на столе, глубоко вдавливая кончик пальца в углубление.

– Итак, что ты можешь рассказать мне о мадам Рено?

– Ничего. – Госпожа Калхэм поворачивается спиной к Джейн, яростно тыкая баранью кость деревянной ложкой.

– Тебе не нужно ни от чего меня ограждать. Это я опознала ее.

– Ну естественно.

– Мы пытались закрыть ей глаза, но они не закрывались. Как думаешь, почему так? – Джейн кое-что понимает в том, что происходит с организмом в первые дни и часы после смерти, но как акушерка госпожа Калхэм гораздо экспертнее. Ее уверенные руки не только приносят жизнь в мир, но и готовят тело к прощальному погребению в землю.

Ее плечи поднимаются и опускаются.

– Думаю, было слишком поздно. Она уже окоченела.

– И сколько времени обычно требуется, чтобы это произошло?

– Зависит от обстоятельств. Несколько часов, иногда больше.

Джейн мысленно возвращается к показаниям Ханны.

– Итак, если мадам Рено не лежала в чулане на закате, но к десяти часам вечера она была мертва достаточно долго, чтобы ее тело успело окоченеть, из этого следует, что она была убита между четырьмя и семью часами вечера.

Госпожа Калхэм оборачивается через плечо и встречается с ней взглядом.

– Скорее всего. Если только ее потом не переместили.

Джейн представляет огромную лужу крови вокруг головы мадам Рено.

– Нет. Слишком много крови. Повсюду остались бы следы. И ее ударили грелкой для постели, которая, как я предполагаю, хранилась в чулане для белья.

Госпожа Калхэм глубоко вздыхает, ее грудь вздымается.

– Что ж, как бы я ни предостерегала тебя не лезть не в свое дело и держаться подальше от неприятностей, не то чтобы ты когда-нибудь меня слушала. – Она хмурится, отчего на ее обычно веселом лице появляются глубокие морщины. – Надеюсь, ты узнаешь, кто это сделал, я действительно надеюсь, Джейн. Когда я думаю об этих бедных душах, оставленных погибать таким ужасным образом…

– Этих?! – Джейн наклоняется вперед, опершись локтями о стол. Госпожа Калхэм настолько молчалива, что редко оговаривается. Убили кого-то еще? Конечно, до Джейн уже дошли бы слухи, если б это было так.

– Я имела в виду ее. Мадам Рено. – Няня взмахивает деревянной ложкой, разбрызгивая бульон по камину.

– Тогда почему ты употребила множественное число?

– Что я употребила?!

– Почему ты сказала «эти бедные души»? Как будто их было больше одной?

– Ох, Джейн, ну что ты пристала со своими вопросами! – Госпожа Калхэм поднимает глаза к деревянным балкам, тянущимся через низкий потолок. – Знаешь, мне было больно отправлять твоих братьев и сестру обратно к вашей матери, но когда она пришла за тобой, я обрадовалась грядущему покою!

Джейн надувает губы и опускает подбородок. Она смотрит на госпожу Калхэм из-под ресниц, как иногда делает Генри, когда разговаривает с женщинами. Госпожа Калхэм фыркает:

– Она ждала ребенка. Я бы сказала, месяцев через пять. Довольна?

Все тело Джейн обмякает. Итак, погибла не только модистка: невинная жизнь, растущая внутри нее, тоже угасла. Бедный месье Рено. Кто-нибудь уже сообщил ему о жестокой смерти его жены? Что, если у мадам Рено есть другие дети? Как они справятся без матери? Об этом слишком больно думать.

За окном цокают лошадиные копыта. Госпожа Калхэм выглядывает через освинцованное стекло.

– Какого дьявола они здесь делают?

Через окно Джейн видит, как мистер Крейвен спрыгивает со своей вороной кобылы. Мистер Флетчер, владелец «Дин Гейт Инн» и приходской констебль, подъезжают в открытом фургоне.

Желудок Джейн сжимается. Присутствие магистрата и констебля вместе может означать только одно: они пришли арестовать одного из жителей деревни за убийство.

Она следует за госпожой Калхэм на улицу.

Мистер Крейвен в саду, разговаривает с Джеком и Джорджи. Мистер Флетчер вылезает из фургона и подходит к открытым воротам. Это крупный мужчина с искривленным носом, который выглядит так, словно был сломан в драке некоторое время назад.

– Говорю вам, Джорджи ничего не знает ни о каком ожерелье, – хмурится Джек.

Мистер Крейвен прищуривается и подходит к Джорджи, обращаясь непосредственно к нему.

– Мистер Остен, несколько свидетелей утверждают, что видели вас сегодня утром в «Дин Гейт Инн» хвастающим женским ожерельем. Я требую, чтобы вы немедленно показали нам его!

Все мышцы Джейн напрягаются. Почему мистер Крейвен разговаривает с Джорджем таким резким тоном? Он же не может думать, что ее брат что-то знает об убийстве. Она бежит по траве и встает между Джорджем и магистратом.

– Мистер Крейвен, что все это значит? Нет необходимости так разговаривать с моим братом!

В саду появляется мистер Флетчер. Он указывает на свою шею и рисует полукруг на груди.

– Давай, Джорджи, покажи нам свое красивое ожерелье. – Он ободряюще улыбается. У него не хватает одного переднего зуба. – То, которое ты мне показывал, пока Джек ходил за твоим пирогом.

Джорджи ухмыляется, запускает руку в штаны и роется там. Когда он разжимает кулак, в нем виднеется что-то блестящее. Это цепочка из желтого золота с вкраплениями мелкого жемчуга.

Джейн покачивается, как будто земля под ней накренилась.

– А-а, мисс Остен! Как удобно! – Мистер Крейвен сердито смотрит на Джейн из-под своих кустистых бровей. – Не могли бы вы взглянуть на ожерелье, которое держит ваш брат, и сказать мне, видели ли вы его раньше?

Джейн сглатывает.

– Я… видела. – Слова застревают у нее в горле.

– И на ком же?