Годсгрейв

Сирота прищурился.

– А сколько у тебя есть?

– Два священника?

Привратник посмотрел по сторонам улицы и кивнул.

– Тогда давай их сюда.

Мия вытащила кошелек и подкинула каждому из привратников по железной монете. Те исчезли в их карманах быстрее, чем укурок исчезает в дыме в день выплаты жалованья.

Мия уставилась на парочку, подняв брови.

– Ну-у?

– Сегодня сюда нельзя, – сказал Сирота.

– Таких, как вы, не обслуживаем, – поддержал Широкий.

Привратники расступились, чтобы пропустить еще одну группу гуляк (которые несли уличный указатель и немного встревоженную овцу), попутно пожелав им хорошего вечера. Все вновь прибывшие были мужчинами. Мельком заглянув в заведение, Мия заметила, что внутри все до единого посетители тоже мужчины. И где-то в ее голове на нее снизошло Озарение и сняло перед ней шляпу.

– А-а-а-а, – протянула она. – Ве-е-е-ерно.

– Верно, – кивнул Широкий.

Сирота почесал подбородок и задумчиво кивнул.

– Ну, тогда… – сказала Мия.

– …Что тогда?

– Тогда могу я получить обратно свои деньги? – спросила девушка.

– Ты в этом ужасна, – ответил Широкий.

– Просто кошмар, – поддакнул Сирота.

Мия надулась.

– Мистер Добряк сказал, что я совершенствуюсь.

– Кем бы ни был этот Мистер Добряк, он гребаный лжец.

Привратники синхронно сложили руки, как парочка танцоров.

Мия вздохнула.

– Доброй вам неночи, любезные джентльмены.

И, поклонившись, вышла обратно под дождь.

– Не произноси ни одного гребаного слова, – предупредила она Мистера Добряка.

Девушка сидела на крыше напротив заведения и смотрела на балкон на четвертом этаже. Не-кот устроился рядом и вилял хвостом.

– …Учитывая, как прошло твое детство, неудивительно, что тебе не хватает навыков общения с людьми…

– Ни одного. Гребаного. Слова.

– …Мяу…

– …Строго говоря, это все равно слово… – прорычала Эклипс.

– Да, – Мия предостерегающе подняла палец. – Услышу еще хоть одно и официально внесу твое имя в «Книгу Обидчиков».

Мистер Добряк поднял полупрозрачную лапу и прижал ее к месту, где у него должен был находиться рот. С неба по-прежнему лил теплый дождь, капая в лицо Мии. Джессамина закончила привязывать длинный шелковый трос к железному крюку и покорно передала другой его конец своему Клинку.

– Не забудь про карту, – предупредила рыжая. – И дождись, пока я спущусь на улицу, прежде чем перебираться на крышу. Никто не поднимет глаз, пока будет смотреть на меня.

– Я знаю. В конце концов, это была моя идея, Джесс.

– А эти штаны – тоже твоя идея? – Джессамина окинула Мию оценивающим взглядом. – Поскольку они определенно не делают чести твоей заднице.

– Ой, прекрати, а то я лопну от смеха.

– Как и тво…

– Как и мои штаны? – Мия закатила глаза. – Да-да, браво, ми донна.

– Я буду ждать твоего возвращения на крыше. И попытайся не умереть, лады? Я буду очень разочарована, если ты умрешь не от моей руки.

Мия показала костяшки. Рыжая усмехнулась и без дальнейших оскорблений начала спускаться по лестнице. Толпа поредела из-за дождя, но из «Корма» по-прежнему выходили люди; другие плелись домой после веселой неночи. Мия наблюдала, как Джессамина топает по улице, направляясь прямиком к юноше, который только что вышел из дома удовольствий.

– Ах ты ублю-ю-юдок! – закричала она, обвинительно тыча пальцем ему в лицо.

– А? – удивленно заморгал тот.

– Ты говорил, что пойдешь к брату! – продолжала орать Джессамина. – Но вот ты здесь, пьешь и трахаешься со шлюхами за моей спиной!

Джентльмен недоуменно нахмурился.

– Ми донна, я…

– Не доннкай мне тут! – Джесс шагнула ближе, выпуская пар. – Вот какой пример ты подаешь нашему сыну? О, пресвятые Четыре Дочери, почему я не прислушалась к словам матери? А ведь она предупреждала меня о тебе!

Гуляки и привратники браавов внимательно прислушивались к уничижительной тираде Джесс; паренек, на которого она набросилась, не успевал даже слово вставить. И поскольку все взгляды были обращены на обиженную возлюбленную и ее пьяного кавалера, Мия воспользовалась своим шансом.

Закинув кошку на расстояние в пять метров, она зацепилась ею за кованные железные перила и крепко привязала трос. Мия находилась в четырех этажах над землей. Если она упадет, ее размажет по всей мостовой, а ведь перила были скользкими из-за дождя. Тем не менее, быстро, как ртуть, она шагнула в пустоту между зданиями и начала осторожно красться вперед.