Гнев Тиамат

Она думала, что Ондатра вспугнула шнырка, пепельного кота или еще какого зверька, забравшегося на территорию. Так иногда случалось, хотя есть местных животных собаке не стоило – ее от них тошнило. Еще Тереза всегда опасалась, что рано или поздно сюда залезет крупный местный хищник. Но, обойдя изгородь, она увидела рядом с Ондатрой человека: он сидел на траве и смотрел вдаль. Седеющие короткие волосы. Лаконский мундир без знаков различия. Дружелюбная пустая улыбка.

Джеймс Холден, и Ондатра уже растянулась рядом с ним, напрашиваясь на ласку. Тереза встала как вкопанная. Холден лениво протянул руку, почесал собаке живот. Ондатра вскочила и залаяла на Терезу: «Иди же сюда!» Ноги почти без участия ее воли понесли девочку к самому прославленному пленнику империи.

Она не любила Холдена. Не доверяла ему. Но когда им случалось разговаривать, он держался вежливо и без угрозы. В его манере даже сквозил неуловимый философский юмор, помогавший отвечать ему такой же вежливостью.

– Привет, – поздоровался он, не поднимая головы.

– Здравствуйте.

– Знаешь, странное дело, – начал он. – Дождь пахнет так же, а вот мокрая земля – иначе.

Тереза промолчала. Ондатра переводила взгляд с пленника на нее и обратно, словно с нетерпением чего-то ждала. Помедлив немного, Холден продолжил:

– Я вырос на Земле. Когда мне было столько лет, сколько тебе – тебе ведь четырнадцать? – я жил на ранчо в Монтане с восемью родителями и множеством животных. Дождь там пах так же. Думаю, это от озона. Знаешь, от электрических разрядов? А вот от земли после дождей шел такой глубокий запах. Как… даже не знаю. Хорошо пахло. А здесь запах мятный. Странно.

– Я это уже проходила, – сказала Тереза, как будто оправдываясь. – Влажная земля всегда так пахнет. Это споры актиномицетов.

– Не знал, – сказал Холден. – Хороший запах. Я по нему скучаю.

– Это моя собака. – Намек «Так что оставь ее в покое» прошел у него мимо ушей.

– Ондатра, – кивнул Холден, и та застучала хвостом, радуясь, что ее приняли в беседу. – Любопытное имя. Это ты ее так назвала?

– Да, – сказала Тереза.

– А настоящую ондатру когда-нибудь видела?

– Нет, конечно.

– Тогда почему выбрала такое имя?

Он расспрашивал на удивление открыто, можно сказать, простодушно. Как будто взрослой была она, а ребенком он.

– В комиксе, который читал мне отец, был такой персонаж.

– А, ондатра?

– Вроде бы, – сказала Тереза.

– Ну вот, – произнес Холден. – Загадка решена. Знаешь, тебе не надо меня бояться. Она вот не боится.

Тереза переступила с ноги на ногу. Земля была очень влажной и – он прав – пахла мятой. В голову Терезе пришли полдюжины возможных реакций, от развернуться и уйти до сказать: «Что за глупости, я вовсе не боюсь». Если бы не засевший в ней стыд и гнев, она бы, наверное, отшутилась. Но так уж вышло, что она не прочь была ввязаться в ссору, а он дал ей повод. Она считала его одним из немногих, кого можно безопасно куснуть.

– Вы террорист, – сказала она. – Вы убивали людей.

На лице его что-то мелькнуло, так быстро, что она не успела распознать, и он тут же снова улыбнулся.

– Да, было дело. Но теперь нет.

– Не понимаю, зачем мой отец вас держит в плену, – сказала она.

– О, на это я знаю ответ. Я у него вместо выученного танцевать медведя, – объяснил Холден и растянулся на траве, глядя в небо. Высокие белые облака в синеве и сверкающие точки строительных платформ еще выше. Тереза разгадала его игру. Он втягивал ее в разговор. Дождь, почва, откуда у Ондатры такое имя… Теперь загадочные слова про танцующего медведя. Все это были приглашения к беседе, но принимать ли их, зависело только от нее.

– Медведи танцуют? – спросила она.

– В обычае древних королей было держать при дворе опасных животных. Львов. Пантер. Медведей. Их обучали разным штукам или, по крайней мере, не позволяли есть всех гостей подряд. Так демонстрируют власть. Всем известно, что медведь – убийца, а для могущественного короля он просто игрушка. Если бы Дуарте держал меня в клетке, народ мог бы решить, что он меня боится. Что я, если вырвусь на свободу, могу представлять угрозу. А позволяя мне бродить как бы на свободе, он показывает всем посетителям дворца, что вырвал мне клыки.

В его словах совсем не слышалось злобы. И обиды.

Скорее уж, в них была улыбка.

– У вас намокнет спина от травы.

– Знаю.

Молчание затянулось и как будто подтолкнуло ее.

– Сколько человек вы убили?

– Смотря как считать. Я старался никого не убивать без необходимости. Видишь какое дело: я все-таки в тюрьме. Уверен, сейчас не меньше двух искусных снайперов готовы вышибить мне мозги, если я тебя обижу. Так что я не только не хочу причинять тебе вред, я буквально не могу, даже если бы захотел. Вот в чем штука с танцующим медведем. Он – самое безопасное создание во дворце, потому что все помнят, как он опасен. Но опаснее всего всегда тот, кому ты доверяешь. Королей и принцесс куда чаще травили друзья, чем съедали медведи.

У нее звякнул наладонник. Полковник Илич хотел поговорить. Она ответила подтверждением, но связь не включила. Холден усмехнулся.

– Долг зовет?

Тереза, не отвечая, хлопнула себя по бедру. Ондатра вскочила, потрусила к ней – псине было все равно, уходить или оставаться. Тереза повернула обратно к зданию.

В голосе окликнувшего ее Холдена звенело напряжение. Как будто он пытался вложить в слова больше, чем в них умещалось.

– Если тебе тревожно, посмотри на меня.

Она оглянулась. Он приподнялся с земли. Как она и предупреждала, спина потемнела от влаги, но его это как будто не заботило.

– За мной наблюдают все время, – сказал он. – Даже когда наблюдателей не видно. Посмотри на меня.

Она нахмурилась, бросила: «Ладно» – и ушла.

Возвращаясь к себе и к полковнику вместе с пыхтевшей рядом Ондатрой, Тереза пыталась разобраться в своих чувствах. Память о Конноре и Мьюриэль еще жгла ее, и стыд за себя тоже. Но все это немного отступило перед непонятным чувством, которое, кажется, было как-то связано с тем, что Ондатра любила натыкаться на Холдена, а она нет.

Полковника Илича она нашла в общей комнате. Без учеников кресла и диванчики смотрелись совсем иначе. Даже стены как бы расступились, оставив между собой чуть больше пустоты. Шаги отдавались эхом, и когти Ондатры гулко цокали по плитке пола. Илич что-то делал на своем наладоннике, но, когда Тереза вошла, сразу встал.

– Спасибо, – сказал он. – Надеюсь, я ни от чего тебя не оторвал?

– Я просто гуляла, – ответила она. – Ничего важного.

– Вот и хорошо. Твой отец просил меня узнать, не занята ли ты.

– Что-то произошло?