Война Калибана

– Нет, спасибо, – отказался Мао.

– Сорен, сходите, принесите мне чаю.

– Да, мэм, – отозвался молодой человек.

– Сорен!

– Да, мэм?

– И не спешите. – Конечно, мэм.

Дверь за ним закрылась. Мао устало улыбнулся.

– Мне следовало прийти с адвокатами?

– С этими крысюками? Нет, – ответила она, – суд свое слово сказал. Я не собираюсь заново выкручивать руки закону. У меня есть работа.

– Это я уважаю, – сказал Мао.

– Возникла проблема, – сообщила Авасарала, – а я не знаю, в чем она.

– Думаете, я знаю?

– Возможно. Я не раз бывала на процессах по разным поводам. Большей частью все это – гимнастика по прикрыванию задницы. Если где и всплывает неприкрашенная истина, так только по недосмотру.

Голубые глаза прищурились, улыбка стала холоднее.

– Вы считаете, что я и мои подчиненные что-то скрывали? Я помог вам отправить в тюрьму могущественных людей, помощник госсекретаря. Я сжег мосты.

Жалобно бормотнул что-то отдаленный гром. Дождь с удвоенной яростью забарабанил по стеклу. Авасарала скрестила руки.

– Сожгли. Но это не значит, что вы идиот. Кое-что было сказано под присягой, но кое-что вы обошли. Эта комната не прослушивается, разговор не под протокол. Я должна знать о протомолекуле все, что вы знаете, но не сообщили на следствии.

Молчание между ними затянулось. Авасарала следила за его лицом, но этот человек давно научился скрывать свои мысли. Он был профессионалом в этом деле.

– Все теряется, – продолжала Авасарала. – Раз, во время финансового кризиса, мы обнаружили целый отдел аудита, о котором все забыли. Так уж заведено: берешь проблему и спихиваешь ее кому-нибудь, а потом тебе попадается другая часть той же проблемы, и ты поручаешь ее другим людям. И очень скоро у вас набирается семь, восемь, сто разных ящичков, и в каждом идет работа, а общаться между собой им не позволяют правила секретности.

– Так вы думаете?..

– Мы покончили с «Протогеном» с вашей помощью. Я хочу знать, не известны ли вам какие-нибудь другие ящички.

И очень надеюсь на утвердительный ответ.

– Кто хочет знать: военный министр или Эрринрайт?

– Ни тот, ни другой. Только я.

– Я уже сказал все, что знал, – возразил Мао.

– Не верю.

Маска соскользнула с его лица. Это длилось не более секунды: чуть изменился угол наклона позвоночника, шевельнулись желваки на скулах, и все пропало. Это проглянул гнев. Любопытно.

– Они убили мою дочь, – тихо проговорил Мао. – Если бы у меня было, что скрывать, я бы не стал.

– Как сюда замешалась ваша девочка? – спросила Авасарала. – Они на нее нацелились? Кто-то использовал ее против вас?

– Просто несчастливое стечение обстоятельств. Она сбежала от нас в дальний космос, хотела что-то доказать. Молодость, мятежность, глупость. Мы пытались вернуть ее домой, но… она оказалась в неподходящем месте в неподходящее время.

Что-то затикало в сознании Авасаралы. Предчувствие. Интуиция. Она решилась.

– Вы с тех пор получали от нее весточки?

– Не понимаю.

– Получали от нее вести после падения Эроса на Венеру? Еще любопытнее оказалось наблюдать, как он разыгрывает ярость. Гнев был почти настоящим. Авасарала не сумела бы сказать, что в нем выдавало фальшь. Возможно, слишком сознательный взгляд. Ощущение, что собеседник вникает в разговор острее прежнего. Настоящий гнев уносит человека. А этот был ходом в игре.

– Моя Джули мертва, – сказал он с драматической дрожью в голосе. – Погибла, когда эта мерзость извне рухнула на Венеру. Она погибла, спасая Землю.

Авасарала противопоставила наигранному гневу подчеркнутую мягкость. Она понизила голос, изображая заботливую бабушку. Если Мао играет оскорбленного мужчину, она ответит материнской лаской.

– Что-то выжило, – напомнила она. – Всем известно: что-то пережило удар. У меня есть причины полагать, что это нечто не осталось на месте. Если, изменившись, она хоть отчасти осталась вашей дочерью, то могла попытаться наладить контакт. Связаться с вами. Или с матерью.

– Больше всего на свете я хотел бы вернуть свою малышку, – произнес Мао, – но ее больше нет.

Авасарала кивнула.

– Ладно, – сказала она.

– Что-то еще?

Опять фальшивый гнев. Она задумчиво провела языком по зубам. Что-то еще тут есть, что-то скрывается. По виду Мао не угадаешь.

– Вам известно о Ганимеде?

– Там начались бои, – ответил он.

– Возможно, это не все, – возразила она. – То, что убило вашу дочь, еще на свободе. Оно появлялось на Ганимеде. Я намерена узнать, каким образом и зачем.

– Я сделаю все возможное, – упавшим голосом пробормотал Мао.

– Начните вот с чего: что вы не договорили на расследовании? Не упомянули кого-то из деловых партнеров? Скрыли программу поддержки или вспомогательное подразделение сотрудников? Мне нет дела, нарушили вы закон или нет. Я добьюсь для вас амнистии практически в любом случае, но услышать должна сейчас же. Не откладывая.

– Амнистия? – повторил он, словно услышал шутку.

– Если расскажете сейчас – да.

– Будь у меня что-то, я бы сказал, – ответил он, – но я ничего больше не знаю.