Друзья и недруги в Скалистых горах

Сахта охотно присоединился к нам, и, взглянув на мокасины, сказал, что они сделаны из кожи большеногих – карибу, и, скорее всего, это работа кутенаи – только это западное племя заходит так далеко на север, чтобы добывать этих оленей. Он, конечно, сомневается в том. что это военный отряд был из этого племени – сами кутенаи, как северные, так и южные, настроены мирно и на хотят разрушать дружеские отношения с племенами черноногих. Разве мы не разрешаем им приходить на наши равнины и убивать столько бизонов, сколько им нужно? Нет, по своей воле они от такой привилегии не откажутся. То, что эти мокасины сделаны кутенаи, вовсе не значит, что кутенаи их потеряли. Разве не мог потерявший их, принадлежавший к другому племени, получить их во время посещения одного из лагерей кутенаи?

– К какому бы племени они не принадлежали, мы заставим плакать это военный отряд за то, что они мне сделали! – воскликнул Хромой Бизон. И добавил, обращаясь к Белому Теленку: – Вождь, вот о чем я прошу тебя: созови все отряды общества Всех Друзей, пусть они пойдут со мной, чтобы вернуть мою дочь и наказать убийц моей женщины.

– Хорошо, мы это обсудим. Хорошенько об этом подумайте, все вы, – сказал Белый Теленок.

Последовало долгое молчание, которое наконец прервал Сахта:

– Вожди, друзья, что сможет сделать там большой отряд, в несколько сотен человек? Ничего. Девушку могут спрятать от нас, может быть и убить, когда мы приблизимся к лагерю её похитителей, и они скажут, что ничего о ней не знают. Я думаю, что это я должен пересечь Хребет, попасть к моим родственникам-калиспелам, и через них узнать, кто совершил этот набег, и где находится девушка; потом у нас будет достаточно времени для того, чтобы найти их и внезапно напасть на их лагерь, освбодить девешку и убить множество их мужчин.

– Ты мудр, Сатха, и благороден; всегда готов помочь. Сделай это для нас; это единственное, что следует сделать, – ответил Белый Телёнок.

Остальные собравшиеся поддержали это предложение, все, кроме Хромого Бизона, который проревел:

– Нет! Я говорю, что мы пойдем сейчас и за Хребет и проверим один за другим все лагеря Западной Стороны, пока не найдем мою дочь. А потом, ха! как заставим мы плакать её похитителей!

– Хромой Бизон, друг мой, будь рассудителен; смотри на это так же, как я, – уговаривал его Белый Телёнок. – Мы не можем пойти воевать, нарушить наши мирные отношения с западными племенами, пока не выясним, к какому или каким из них принадлежат те, кого мы ищем.

– Да. Да, Хромой Бизон, посмотри на дело с этой стороны; ты должен понять, что Белый Теленок здесь прав, – настаивал Солнечная Ласка, и ему вторили одобрительные восклицания остальных собравшихся. Потом Сайи сказал:

– Отец, будь спокоен, будь терпелив. Я пойду за Хребет вместе с Сахтой, если ты мне позволишь, и сделаю все, что смогу, чтобы помочь ему в этом деле.

– Да. Я рад, что ты пойдешь со мной, – сказал Сатхи.

Хромой Бизон тяжело вздохнул, выбил пепел из своей большой трубки с каменной чашкой и сказал собравшимся, что нужно расходиться: «Кай! Итсиниси! (Вот! Она выкурена!)». И один за другим собравшиеся на совет поднимались и молча покидали вигвам.

Когда входной полог опустился за последним из них, я сказал:

– Сайи, я пойду за Хребет с тобой и Сатхой.

– Да. Конечно. Я знал, что так и будет, – ответил он.

Глава

III

Трое на тропе

Хромой Бизон, подумав ночь, решил, что он должен сопровождать нас – как он сказал, вести нас – в нашем путешествии по ту сторону гор в поисках Питаки, и на рассвете послал одну из своих женщин сообщить Сатхе о своем намерении, после чего последний, сильно обеспокоенный, отправился с этим к Белому Теленку.

– Хромой Бизон только что сообщил мне, что хочет отправиться с нами тремя, вести нас на поиски своей дочери, – сказал он вождю. – Я не трус, но никогда не отправлюсь в опасное предприятие, которым он будет руководить или в котором будет участвовать. Ты не хуже меня знаешь, что он, если рассержен, становится безумным, теряет рассудок, не может собой управлять и набрасывается на врагов, пусть даже их будет сотня против него одного. Поэтому я прошу тебя пойти к нему и любым способом настоять на том, чтобы он оставался в лагере.

– Ха! Это будет трудно, он твердолобый, но я постараюсь. Ладно, дай мне подумать, что можно сделать, что сказать для того, что может заставить его изменить свое намерение, – ответил вождь.

Сатха вернулся в свой вигвам, а немного позже присоединился к Сайи и мне в вигваме Одинокого Вождя, и сказал нам, что он должен сделать. Белый Теленок тем временем послал за четырьмя или пятью вождями кланов, и после короткого совета было решено, что одна из его женщин пригласит Хромого Бизона попировать и покурить. Мы слышали, как она его пригласила, слышали его тяжелые шаги, когда он входил в наш вигвам, а потом вышли и сидели, в безмолвном волнении, ожидая его возвращения.

Мы ждали долго; угощение и курение, для последнего нужно было четыре раза набить большую каменную трубку; четыре – священное число, так что все это заняло несколько часов. Но наконец мы увидели, как он выходит, медленно, с серьезным выражением на лице, и, остановившись перед нами, он произнёс:

– Сатха и ты, дитя моё, я не смогу пойти с вами, повести вас через Хребет. Я нужен здесь, потому что уверен, что Вороны скоро выступят против нас, их будет много, чтобы отомстить за то, что Маленький Пёс со своим военным отрядом сделал с ними там, на реке Большой Головы, убив десять мужчин и забрав больше сотни лошадей. Да, Белый Телёнок и другие наши вожди уверены, что скоро они постараются нам за это отомстить, и хотят, чтобы я был здесь, чтобы возглавить своих Бешеных Псов, когда они появятся.

– Верно, вождь, верно; ты нужен здесь, – серьезным тоном ответил Сатха. – Но не волнуйся за нас; мы будем осторожны, мы будем упорны, и сделаем там, по ту сторону Хребта, все, что ты от нас ожидаешь.

– Хорошо. Когда вы выходите?

– Как только жрецы Солнца устроят нам священную хижину для потения.

– Ах! Попроси сделать это Хвост Красной Птицы; его трубка Лосиного Языка очень сильна, – ответил Хромой Бизон и пошел дальше.

Вздохнув, Сайи пробормотал:

– Отец мой! Будет ли он так же мудр, как храбр?

Хвост Красной Птицы с готовностью согласился устроить нам хижину для потения, и приказал своим женщинам построить её и нагреть камни для церемонии.

Потом, пока мы ждали окончания этого строительства, к нам вдруг подошёл Маленькая Выдра и сказал Сайи:

–Я собираюсь пойти вместе с вами на поиски твоей сестры.

– Нет. Ты не можешь пойти с нами, – был короткий ответ.

– Но я должен пойти, должен помочь найти её, потому что она должна стать моей женщиной.

– Не должна.

– Должна! Я говорил ей об этом.

– Она сказала нет, и ты ударил её по лицу.

– Этот удар ничего не значит, я должен пойти с вами, и я собираюсь забрать её, если она ещё жива.

– Маленькая Выдра, я руковожу поисками девушки, и нас будет только трое. Ты не можешь пойти с нами. Так что прекрати беспокоить нас и ступай своей дорогой.

– Ах! Ах! – сердито воскликнул он. А потом, злобно посмотрев на меня, прошипел: – Ты, Голова Орла, я видел, как ты целовал её! Ты больше не поцелуешь Питаки; она будет моей женщиной.

И с этими словами он ушел.

Сахта улыбнулся, Сайи вопросительно посмотрел на меня, и я сказал:

– Да. Я просил её стать моей женщиной; она отказалась.

– Лучше бы она стала твоей женщиной и была с нами здесь, в безопасности, – ответил Сайи, и после паузы добавил: – Следи за Маленькой Выдрой; у него злое сердце.

Хижина для потения, сделанная из ивовых прутьев и накрытая кусками кожи от вигвамов, была для нас готова, и Хвост Красной Птицы, старый, седой и морщинистый, ждал нас. Обнаженные, не считая одеял, в которые мы были завернуты, мы последовали за ним внутрь, затем передали одеяла наружу. Женщины закатили в хижину докрасна раскаленные камни, и мы затолкнули их в маленькую ямку в центре хижины. Затянув первую из священных песен Лосиного Языка, жрец Солнца окунул бизоний хвост в чашу с водой и тряхнул им над камнями, и тут же густой пар наполнил хижину, едва не задушив нас; вскоре наши тела стали мокрыми от пота. Одна за другой для всех нас были спеты четыре песни, а затем старик попросил Солнце хранить нас от всех опасностей, могущих ждать нас на нашем пути, и дать нам успех в том, что мы должны сделать. Потом женщины передали ему его набитую трубку и уголёк, чтобы её зажечь. Один за другим мы сделали по несколько затяжек через длинный чубук, выпуская дым к Вышнему и к матери-земле, молясь об успехе нашего предприятия. Затем, после того как ещё несколько песен и молитв, серьезных, спетых низким голосом песен обряда Лосиного Языка, от которых все внутри меня сжималось и которые, как никакие другие, будь то песни индейцев или цивилизованных людей, заставляли меня дрожать, были наконец спеты, старик сказал нам:

– Вот! Все закончено! Ступайте, дети мои. Идите, с вами сила Вышнего и моя магия Лосиного Языка. Идите, дети мои! Я буду молиться за вас.

Мы прекрасно знали, что он так и сделает. Каждый день за время нашего отсутствия он будет проезжать через большой лагерь, выкрикивать наши имена, петь священные песни и молиться об отсутствующих, не давая забыть о нас тем, кто мог бы забыть, если бы не его молитвы.

Забрав свои одеяла, мы поторопились к реке и окунулись в холодную воду, потом вернулись домой и оделись, оседлали лошадей, взяли нужные вещи и отправились в путь. Наши родственники, наши друзья, все находившиеся в лагере молча смотрели, как мы уходим, молча молились за успех нашего предприятия и благополучное возвращение; таков обычай черноногих много лучше, чем слезы, крики и причитания при прощании, как это принято у белых.