Черноногие и бизоны. Воспоминания о жизни среди индейцев

– Вождь солдат, ты верно безумен? – спросил Маленькое Перо. – Ты велишь нам вернуться в свою землю? Здесь, где мы стоим, и есть наша земля.

– Эта часть страны не ваша, – сказал лейтенант Кроуз. – Ваша страна – это земля от рек Мариас и Миссури на север до страны Красных Курток.

– Вождь солдат, ты ошибаешься, – сказал Белый Теленок. – Двадцать пять зим назад, там, где сливаются эта река и Большая река, мы подписали договор, который прислал нам твой и наш Большой Отец (президент).  Этот договор был написан. Те люди его подписали, наши отцы его подписали, я сам видел, как они его подписывали. Эта запись говорила, что от страны Красных Курток на юг до реки Устричных Раковин, и от Хребта (Скалистые горы) на восток до устья Маленькой реки (Молочной) – все это наша земля. Здесь, на этом месте, мы на своей земле. Мы не вернемся в наше агентство; там нет бизонов, и мы будем голодать.

Когда Кипп перевел Кроузу эти слова, бедняга прямо затрясся, и после долгих раздумий ответил:

– Мистер Кипп, они видно не слышали о указе, которым президент Грант открыл для заселения территорию между Миссури и Йеллоустоуном, и о том, что президент Хейс также издал указ, разрешающий заселять земли от Миссури на север до реки Мариас?

– Мы об этом ничего не знаем, – ответил Кипп, – и я не стану им об этом говорить, потому что только Господь знает, что может произойти.

– Так что мне делать? Что я могу? – прошептал Кроуз.

– Просто скажите им, что приказ есть приказ, и что они должны собираться и ехать. А я добавлю то, что, по моему мнению, сработает, – ответил Кипп.

– Хорошо. Скажите им, – согласился лейтенант. – Скажите так: друзья, мне вас очень жаль. Я знаю, что вам очень трудно возвращаться на север, уходить от бизоньих стад, но я ничем не могу вам помочь. Мои вожди приказали сопроводить вас туда. Вы должны собраться и завтра выйти.

Едва Кипп перевел это, как вся толпа разразилась громкими воплями:

– Мы отсюда не уйдем! Мы убьем этих солдат! Это наша земля! Мы не оставим ее! Доставайте ружья, мы перебьем этих солдат, эти песьи морды!

Но Кипп вскочил, крича и делая знаки:

– Послушайте, послушайте меня!

И, когда все немного утихли, он повернулся и сказал вождям:

– Белый Теленок, Маленький Пес, Маленькое Перо, Бегущий Журавль, будьте мудрыми. Помните ли вы о том, что сделали белые солдаты с лагерем пикуни на реке Мариас, десять зим назад? Без повода, без причины, они напали на них, когда те спали, и убили почти всех, и мужчин, и женщин, и детей? Если вы сейчас откажетесь сделать то, что говорит вам этот вождь солдат, их придут сотни и сотни, с ними будут большеротые ружья (пушки), и они убьют всех вас!

– Друзья, то, что сказал нам Вороний Колчан, правда, – сказал другим вождям Белый Теленок. – Здесь мы беспомощны, мы не можем сражаться с белыми солдатами, которые убивают женщин, детей и даже младенцев на груди у матерей. Так что нам следует сделать то, что говорит нам этот вождь солдат. Или я неправ?

– Мы не можем поступить иначе, – ответил Маленький Пес.

Другие печально кивнули в знак согласия.

– Тогда расходимся, и успокойте молодых воинов, у которых горячие головы, чтобы они не ввергли нас в неприятности, – посоветовал всем Белый Теленок, и, повернувшись к лейтенанту Кроузу, сказал:

– Только потому, что ты и твои солдаты – убийцы женщин и детей, мы сделаем, как ты сказал. Но завтра мы отправиться не сможем. Нам нужно три дня, чтобы собрать все имущество и приготовиться к длинному пути в агентство.

На это Кроуз охотно согласился, и совет закончился.

Немного позже Белый Теленок пришел в наш торговый зал и спросил Киппа:

– О чем говорил это вождь солдат, когда сказал, что это не наша земля?

– Если я тебе об этом скажу, ты обещаешь не устраивать неприятностей? – спросил его Кипп. И, когда тот кивнул в знак согласия, Кипп продолжил: – Друг мой, это значит, что один из твоих и наших Больших Отцов отдал своим белым людям всю твою землю между Большой рекой (Миссури) и Лосиной рекой (Йеллоустоуном). А потом, недавно, другой Большой Отец сделал то же самое с землей между Большой рекой и Медвежьей рекой.

При этом Белый Теленок пал в прострацию; он смог только простонать:

– Какие же воры, какие же лгуны эти белые!

Он повернулся и ушел. Тем вечером, и много вечеров после этого, в лагере пикуни не было песен, смеха и веселых разговоров.

Что до меня, то я лично знал нескольких алчных и бессовестных жителей Монтаны, которые, действуя через нескольких сенаторов, конгрессменов и служащих бюро по делам индейцев, добились того, чтобы заключенный в 1855 году договор Стивенса дважды был нарушен. Только из сочувствия к их ныне живущим наследникам я не назову их имен. Мне порой с трудом верится, что президенты Грант и Хейс осознавали, что, ставя свою подпись на бумагах, участвуют в воровстве – самом крупном за всю историю отношений правительства с подопечными индейцами. В течение нескольких лет черноногие и пикуни пытались получить компенсацию за отнятые у них земли, но все впустую.

Путь пикуни на север начался вовремя, и мы отправились вместе с ними, потому что всю зиму наши фургоны, запряженные четверкой лошадей, отвозили купленные нами шкуры и меха в форт Бентон по мере того, как мы их покупали, и всего мы отправили туда 1800 бизоньих шкур, 3000 шкур вапити, оленей и антилоп, несколько лисьих и бобровых. Двигались мы медленно, потому что в результате дальних охотничьих походов лошади пикуни сильно отощали. По пути в форт Бентон пало около двухсот лошадей. Мне случилось присутствовать при встрече лейтенанта Кроуза с его начальником, полковником Моалом, которая произошла на улице. Полковник сразу начал ругать лейтенанта за задержку, Кроуз возразил:

– Клянусь духом Цезаря, полковник, я сделал все что мог!

На что Моал проревел:

– …. ты, Кроуз, раз уж не можешь ругаться, как мужчина, лучше совсем не ругайся!

По пути из форта Бентон в форт Конрад от истощения пало еще двести лошадей пикуни. Поэтому пикуни на несколько месяцев остались с нами, обрабатывая и продавая нам оставшиеся у них бизоньи шкуры и шкуры антилоп и оленей, на которых они ежедневно охотились.

Едва мы добрались до дома, как Кипп начал планировать торговлю на следующую зиму. Он говорил об этом с вождями пикуни, потом, оседлав хорошую лошадь, съездил на север, чтобы переговорить с вождями Крови и черноногих. Было решено, что мы поставим торговый пост на Миссури, немного выше устья реки Устричных Раковин, и что все три племени будут зимовать в тех местах и торговать с нами.

Опубликовано в «Грейт Фоллз Трибьюн» 7 апреля 1935 года.

Последняя охота на большие стада (1880-1881)

Так наступил июнь 1880 года. Мы в Форт-Конраде были не слишком веселы; нам предстояло в последний раз построить торговый пост и получить последние бизоньи шкуры, которые черноногие могли бы выделать, потому что конец стадам бизонов был близок. Центр скопления оставшихся стад находился примерно в месте слияния рек Миссури и Устричных Раковин. Черноногие и Кровь Альберты обещали Маститнопачи («Вороний колчан», Джозеф Кипп), что где бы в этом последнем прибежище бизонов он ни построил бы форт, они прибудут туда, чтобы охотиться и торговать с ним.

Кипп решил, что он обоснуется в Кэрролле, примерно в тридцати милях выше устья реки Устричных Раковин, где за несколько лет до этого полковник Бродуотер, Лэтт Кэрролл и другие пытались организовать короткую грузовую линию от пароходной пристани на реке Миссури до Хелены. Просуществовала она недолго. В начале июня Кипп отправился со своим караваном из бычьих фургонов, начальником которого был долговязый Джон Форги, в форт Бентон, где загрузил его товарами для торговли и всякими нужными вещами и отправил их туда, после чего вернулся в форт Конрад

10 июня мы сами отправились к этому месту с тремя упряжками из четырех лошадей и фургонами, с Чарльзом Роузом (Жёлтой Рыбой), Фрэнком Пирсоном (Рогами) и Человеком-с-Погремушками в качестве погонщиков. Кипп, его мать – Женщина-Земля, Женщина-Ворона и ее приемная дочь, Женщина-Флаг, Эли Гуардипи и я были пассажирами. Мы оставили Хирама Апхэма присматривать за фортом, и мы с Киппом оставили там наших жён. Мы боялись брать их с собой в эту дикую страну.

Прибыв в Форт-Бентон, фургоны были загружены товарами для торговли, и мы с Филиппом, Гвардией и мной отправились позже на пароходе «Красное Облако» с еще большим количеством товаров для торговли. Добродушный, бесстрашный Чарльз Уильямс был капитаном этого судна, принадлежавшего «И.Г. Бейкер и компания». Мы покинули Форт Бентон ранним утром. В устье ручья Стрелы мы впервые увидели бизонов, их небольшое стадо, и после этого их стада постоянно были в поле зрения.

На много миль ниже устья реки Мариас узкая долина Миссури представляет собой миниатюрный Гранд-каньон, скалы которого причудливо изрезаны ветрами и дождями. Кипп, Гуардипи и я сидели с капитаном Вильямсом на верхней палубе, наслаждаясь впечатляющим пейзажем – Гуардипи был рядом с ним. Когда мы приблизились к устью Орлиного ручья, то увидели снежного барана, который стоял на выступе отвесной скалы и с интересом наблюдал за быстро удаляющимся судном.

– Я убью его, – воскликнул Гуардипи.

– Слишком далеко. Ты не сможешь, – сказал я.

Затем баран оказался всего в 250 ярдах над нами. Не отвечая, охранник поднял винтовку, прицелился, выстрелил, и баран прыгнул со скалы в реку с громким всплеском. Капитан Уильямс побежал в рулевую рубку, сам встал за штурвал и что-то крикнул своим помощникам. Вскоре баран был поднят на палубу, и пассажиры судна впервые и, вероятно, в последний раз отведали сочных бифштексов из большерога. Я уже говорил раньше и повторю еще раз, что Эли Гуардипи был самым метким стрелком, которого я когда-либо знал.

Ближе к вечеру мы прибыли в Кэрролл и остановились у двадцатифутового обрыва, по которому шла узкая пологая тропа, поднимающаяся на верхнюю часть долины. Это было плоское место, поросшее полынью; ниже была большая тополиная роща, в которой Долговязый Джон Форги и его погонщики рубили бревна для нашего поста. От построек Бродуотера и Кэрролла ничего не сохранилось. На самом краю низины стояло небольшое бревенчатое строение, построенное Огастесом Тайлером, который вёл какую-то торговлю с лесорубами, которые то тут, то там поселились вдоль реки, снабжая пароходы дровами. В то время он был в форте Бентон и хорошо там развлекался. Я поднялся в каюту, а там на полу лежал его помощник – не буду называть его имени – мертвецки пьяный. Он был виргинцем, джентльменом; его единственный недостаток – пьянство. Позже Кипп пожалел его и заботился о нем долгие годы, пока он не умер в больнице форта Бентон. Он был всего лишь одним из старожилов, которых Кипп кормил, одевал и о которых заботился до самой их смерти. Как я уже говорил, черноногие называли Киппа звали Вороновый Колчан. У него было большое сердце. Он всегда был настоящим отцом для бедных и страждущих.

К 1 сентября наш торговый пост был закончен. Главное бревенчатое здание с земляной крышей было размером сто на сорок футов, с перегородкой, отгораживающей помещение двадцать пять на сорок футов, которая служила нам торговым залом. В юго-западном углу стояли наши с Киппом кровати; рядом с стоял старый сейф фирмы «Уэллс Фарго», от дверцы которого имелся большой, необычной формы медный ключ. В комнате было два прилавка, за которыми были полки с продуктами и товарами. За этим отсеком находилась одна из трех комнат, наша кухня и столовая, а также помещения для нашего повара и нескольких рабоотников. На нашем складе, как мы называли большую часть поста, хранился запас товаров на сумму 6000 долларов. Пароход, шедший вверх по реке из Сент-Луиса, привез нам шестьдесят бочек хорошего, виски «Синяя Лента», которое заказал Кипп. Мы боялись маршала Соединенных Штатов и не решались держать его на нашем посту; поэтому мы построили для него отдельный домик и назначили ответственным за него человека по имени Хьюи. Когда индейцы приехали и захотели купить его в числе прочих своих приобретений, мы давали Хьюи соответствующее распоряжение. Мы построили еще одну небольшую хижину для копчёных бизоньих языков.

К северу и югу от нас равнины были черны от стад бизонов. Каждый день они спускались к нам, чтобы напиться воды в реке и вернуться на равнину, чтобы продолжить пастись. У них был брачный сезон, и мы издалека могли слышать приближение стада по глухому мычанию быков. Это было похоже на глухое ворчание, так отличающееся от мычания домашних быков. Время от времени в этот брачный сезон стадо быстрым шагом спускалось с равнины, бросалось в реку, пересекало ее и бродило по равнине на другом берегу. Из нескольких оставшихся у нас досок я соорудил лодку. Однажды я сказал Киппу:

– Когда бизоны будут пересекать реку, давай пойдем, поймаем нескольких телят и вырастим их.

– А где же взять молоко, где взять сено, чтобы их кормить? И даже если мы сможем вырастить нескольких, что мы с этого будем иметь?

Я не смог ответить. Но в том же году Чарльз Аллард и Фичелл Пабло поймали нескольких телят и перегнали их в страну Плоскоголовых, в результате чего канадское правительство заплатило им за стадо 40 000 долларов. Это была основа знаменитого стада Уэйнрайт, в Альберте, которое сейчас насчитывает много тысяч голов. Ежегодно некоторых из них отправляют далеко на север, на пастбища реки Мира, для скрещивания с огромными черными бизонами, обитающими в этой лесистой местности. Там они процветают под бдительным присмотром конной полиции Северо-Запада.