– Издержки профессии. Я-то не волнуюсь, у меня есть мой Джефф. – Она засмеялась. – Один взгляд на моего старика, и любой из наших подопечных слиняет в туман. Джефф у меня крепкий, как танк.
Но у меня-то никого нет, только вторая квартирантка и хозяин! Анджела заметила, что я промолчала.
– Попробуйте поставить мужские ботинки у входной двери и всегда запирайте дверь на цепочку. Впрочем, это просто опасения… Я никогда не слышала, чтобы заключенные преследовали кого-то из здешних работников.
Всегда все бывает в первый раз, возразила я про себя.
– Ну, не сидите с таким видом, милая! Если всего бояться, работать некому будет.
– Анджела! А я-то вас ищу! – мужчина с целой коллекцией серег в правом ухе с размаху уселся за наш стол, не спросив разрешения. Он вполне мог сойти за заключенного, но это сотрудник местного центра занятости, подбирает заключенным работу на воле. – Нужна рекомендация. У меня тут парень, у которого есть шанс получить работу в отеле!
Извинившись, я отправилась в обратный путь между корпусов к своей «студии». Тема сегодняшнего занятия – портрет. В колледже я ставила каждому зеркало, чтобы учащиеся могли копировать свое отражение, но в тюрьме вешать зеркала не положено, поэтому мои мужчины будут рисовать друг друга. Вообще парные упражнения сплачивают людей, помогают наладить контакт и выявляют общие склонности (так мне сказали).
Я открыла шкаф с материалами, чтобы взять ножницы и бумагу разрезать на квадраты, и замерла: сверху лежал обрывок тюремной газеты с фотографией из раздела «Добро пожаловать в коллектив». Моей фотографией. В середину моего лица была воткнута красная канцелярская кнопка, а ниже фломастером неровными, почти детскими буквами выведено:
Я ТЕБЯ ДОСТАНУ!
В панике я разорвала обрывок на мелкие кусочки, уколовшись о кнопку, и только после этого спохватилась, что это надо было сохранить в качестве улики. Но в глубине души я знала – я все равно никогда никому это не покажу. Да и что доказывать? По этому клочку не установишь личность писавшего. Если я подниму шум, по тюрьме поползут слухи, и мне станет только хуже.
Мысли путались. Я сосредоточилась на разрезании бумаги, а закончив, убрала ножницы подальше в шкаф.
Забудь об этом, твердо сказала я себе. Этого не было.
У меня сегодня шесть учеников, включая Барри и новенького – нахального юнца. Когда я объяснила, что сегодня все будут рисовать друг друга, он вытаращил глаза:
– Фигня какая-то!
Я не устаю удивляться, какими незрелыми, ребячливыми оказываются на поверку некоторые из заключенных. Может, эта незрелость и привела их в тюрьму? Порой так и хочется все бросить и вернуться к работе в колледже и прилежным студентам вроде Берил. Она-то не станет вкалывать канцелярские кнопки мне в лицо.
– Вначале отметьте точками нос, глаза и уши, – начала я, но тут открылась дверь. Старик с тростью и большими ушами-лопухами ухватился за спинку ближайшего стула, будто ему трудно стоять.
– Это Стефан, новый ученик, о котором я вам говорил, – явно заволновавшись, сказал Курт. Почему он нервничает?
– Можно мне присоединиться к уроку, мисс? – У старика был странный акцент. Восточная Европа?
Следовало отказать – он опоздал, к тому же получится нечетное число учащихся, а значит, ему придется рисовать меня, а мне – его. Но старик казался безобидным. Он насилу передвигается, какая от него угроза? Моя обезображенная фотография и «Я тебя достану» – явно не его рук дело.
Разумеется, остальные не упустили возможности воспользоваться тем, что я не могу следить за ними и одновременно делать набросок со Стефана.
– Я не хочу рисовать Стена, мисс, у него нос огромный!
– Отвянь, Уэйн! Зато у тебя уши мелкие, совсем как твой…
– Следим за языком, – перебил Курт. – Вы в присутствии дамы.
– Учительский любимчик, – пробурчал кто-то.
Курт фыркнул, но благосклонно. Хотя он демонстративно старается помочь, мне до сих пор неловко, что он попадается мне на пути, куда бы я ни пошла. А реклама моего курса – он занимается этим по доброте сердца или чего-то ожидает взамен? Вдруг я все только испортила, признавшись в своих опасениях?
Вернувшись домой, поищу в интернете, что натворил Курт. «Гугл» для того и существует…
Но если я выясню о нем нечто чудовищное, мне станет невыносимо с ним работать. А я, хоть и не желаю в этом признаваться, уже привыкла рассчитывать на Курта.
– Может, кто хочет чая? – спросил он, прервав мои раздумья.
Дед – Барри – с грохотом выставил свою кружку на стол. Меня передернуло.
В комнате есть чайник, хотя кипяток потенциально опасен. Как я уже убедилась, порядки в открытой тюрьме весьма противоречивы. Заключенные имеют право пить чай во время занятий, а чаем, между прочим, можно сильно ошпарить, особенно если плеснуть нарочно. При этом острые предметы им брать в руки запрещено. Заключенные могут покидать территорию тюрьмы в маленьких белых минивэнах, но после работы – хоть трава не расти – должны бегом бежать в тот же минивэн и быть в своей камере вовремя.
Стефан увлеченно рисовал, не обращая внимания на шум.
– Хотите взглянуть? – сказал он, будто почувствовав мой взгляд.
Я ахнула – рисунок просто превосходен! Тени положены идеально, а именно светотень, как известно, представляет собой наибольшую трудность! Я почти забыла о найденной записке.
– Вы раньше рисовали? – спросила я.
– О, очень давно. В прежней тюрьме не преподавали рисования.
– А можно повесить на стену, чтобы все посмотрели? – перебил Барри. – И моих кошечек тоже!
От звука его голоса мне стало не по себе.
– Там видно будет.
Отвернувшись, я нечаянно налетела на Курта, несшего чашку чая. К счастью, чай не был особенно горячим, но на белой блузке расплылись пятна. Черт! Я подошла к столу и начала искать в ящике влажные салфетки.
В этот момент непонятно откуда раздался душераздирающий вопль:
– О Господи! Зарезали!
Сперва я решила, что это чья-то дурная шутка, но в следующее мгновение кровь застыла у меня в жилах.
Барри лежал на полу, воя от боли, а из головы сбоку торчали ножницы – те самые, которыми я разрезала листы перед началом урока. Не чувствуя под собой ног, я подошла. Все в классе вскочили со своих мест.
Уши заложило, но отчетливо слышался тоненький звон. Кожа покрылась потом, сердце билось тяжело и сильно, будто в груди качался массивный маятник. Нет. Этого не может быть. Нет.
Левый глаз Барри, стекленея, уставился на меня, а правый потонул в темно-красной крови, залившей половину лица.
Глава 10
Китти
Ноябрь 2016 г.
Не дантист, а садист какой-то!
– Держите ее, пожалуйста, – то и дело просил он медсестру.