Мэнсфилд-парк

С этими словами он направился в гостиную, туда, где стоял рояль, и подошел к самому инструменту. Погрустневшая Фанни печально смотрела ему вслед. Когда песня закончилась, она услышала, что восхищенный Эдмунд попросил повторить ее снова.

Фанни посидела у окна еще немного, пока сердитая тетушка Норрис не прогнала ее оттуда, сославшись на то, что племянница может запросто простудиться и заработать себе насморк.

Глава 12

Итак, сэр Томас возвращался в ноябре, но его старшему сыну пришлось приехать в Мэнсфилд пораньше. Об этом он сообщил в первую очередь егерю, охранявшему дичь, а затем и Эдмунду. В конце августа юный мистер Бертрам появился в поместье собственной персоной — отдохнувший, повеселевший и жизнерадостный. Он принялся рассказывать мисс Кроуфорд о скачках, о своих многочисленных приятелях и бесконечных вечеринках. Но если шесть недель тому назад подобные разговоры хоть как-то развлекали ее, теперь девушка потеряла к ним всяческий интерес и только удивлялась, как это она могла раньше увлечься таким пустым типом и не обратить внимание сразу же на младшего из братьев Бертрам.

Эти беседы не приносили Мэри никакого удовольствия, а наоборот, лишь вызывали ее раздражение. «Как это только мне в голову пришло, что я должна выйти замуж именно за Тома! — рассуждала мисс Кроуфорд. — Да, он, несомненно, красив, ну и что из того? Пожалуй, здесь все его достоинства и заканчиваются. Да и он на меня даже не смотрит, а приходит в гости и беседует только ради приличия. Впрочем, и с моей стороны больше не наблюдается даже простой симпатии… А что из того, что со временем он вступит во владение Мэнсфилдским Парком? Этого слишком мало, чтобы я могла принять его как мужа. Нет, решительно нет!»

Наступал сезон охоты, и это тоже было немаловажной причиной тому, почему Том снова оказался дома. Кроме того, за время его долгого отсутствия в поместье накопились кое-какие дела, которые он должен был решить самостоятельно.

В это же время отбыл в Норфолк и мистер Кроуфорд, без которого там просто не могли обойтись. Он уезжал всего на две недели, как предполагалось, но, сколько тоски и грусти принесли эти четырнадцать дней обеим сестрам Бертрам! Мир словно померк без их любимчика. Джулия не переставала ревновать его к собственной сестре, и даже иногда по вечерам желала, чтобы он не возвращался вовсе.

Сам же Генри в это время прекрасно отдыхал и в перерывах между охотой и нежной дремой подумывал, как бы ему задержаться в собственном поместье хотя бы еще чуточку. Однако скоро такая праздная жизнь надоела ему и, вспомнив милое общество Мэнсфилда, он с радостью отправился в Парк точно в обещанный день к тем, кто уже изрядно соскучился по мистеру Кроуфорду.

Компанию Марии в отсутствие Генри составлял лишь мистер Рашуорт. Но юной леди наскучили его бесконечные разговоры об охоте. Он то хвастался своими исключительными гончими псами, то высмеивал соседей-неудачников, то гонялся за браконьерами, при этом каждый день давая подробный отчет своей невесте о том, как прошла охота — неважно, удачно или нет. Казалось, мистер Рашуорт не понимал, что подобные темы вовсе не интересуют женщин, но он этого не замечал, как и не замечал тоскующих глаз Марии и не слышал ее легких вздохов. А если и слышал, то приписывал их, разумеется, на свой счет.

Джулия, оставшись совершенно одна, чувствовала себя куда хуже. При этом каждая сестра считала себя первой в сердце мистера Кроуфорда. Джулия сделала такие выводы для себя, поговорив с миссис Грант и уловив в ее репликах некие намеки, а Мария — вспоминая ее разговоры с самим Генри. Тем не менее, как только мистер Кроуфорд вернулся, все вошло в привычную колею, словно тот никуда и не уезжал. Генри старался относиться к обеим сестрам одинаково и не выделял ни одну, но при этом был галантен, как всегда, и умиротворение снова овладело Мэнсфилдом.

Фанни была, пожалуй, единственной, на кого никак не подействовало отсутствие в Парке мистера Кроуфорда. Однако после его появления и после всего того, что случилось в Сотертоне, теперь каждый раз, когда Генри находился в обществе сестер Бертрам, она внимательно следила за ними, не скрывая своего недовольства. Она осуждала такое легкомыслие и как-то раз решила спросить мнение Эдмунда — своего единственного покровителя и доверенного лица во всем Парке.

— Мне просто удивительно, — начала она, — что мистер Кроуфорд вернулся так рано из своего поместья. Ведь он не был там целых два месяца. Как я поняла, Генри очень любит перемены, и поэтому подумала, что после Норфолка он умчится куда-нибудь еще. По-моему, он привык к более веселым местам, нежели Мэнсфилд.

— Ну что ж, его приезд только говорит о том, что он, возможно, начал исправляться, — заметил Эдмунд. — Зато представляешь, как обрадовалась его сестра, увидев брата снова рядом с собой. Она и без того постоянно переживала, что он вечно где-то путешествует или гостит у приятелей.

— А мои кузины, похоже, в нем души не чают! — продолжала Фанни.

— Да, девушкам нравится общество таких молодых людей, особенно их манеры, — согласился Эдмунд. — Мне кажется, миссис Грант уверена, что он поглядывает на Джулию. Я, правда, сам этого не замечаю, но было бы неплохо, если бы они действительно полюбили друг друга. В общем-то, он парень неплохой. Конечно, не без недостатков, но это только потому, что он еще слишком молод.

— Если бы мисс Бертрам не была уже помолвлена, — осторожно начала Фанни, — я бы подумала, что Генри предпочитает именно ее, а вовсе не Джулию.

— Может быть, как раз поэтому, у Джулии сейчас гораздо больше шансов, чем ты, Фанни, предполагаешь. А ты знаешь, в жизни частенько случается и такое, что увлеченный молодой человек начинает выделять сестру или подругу своей избранницы и через некоторое время оказывается, что эта сестра или подруга ему становится гораздо интересней и ближе. К тому же, если бы Кроуфорд почувствовал, что нравится Марии, я думаю, он сумел бы это исправить и сам. Нет, я за нее не боюсь, а то, что случилось в Сотертоне — сущий пустяк. Ее чувства к Генри не могут быть сильными.

Фанни подумала, что ошиблась, потому что уже много лет привыкла доверять Эдмунду и решила понаблюдать за поведением Генри и кузин более пристально. Но тайные намеки и случайные взгляды запутали ее еще сильнее. И хотя теперь она старалась считать, что выбор мистера Кроуфорда пал именно на Джулию, все же что-то тревожило ее душу.

Один раз ей невольно пришлось присутствовать при разговоре на эту тему между миссис Норрис и миссис Рашуорт. Она и рада была бы не слушать эту беседу, но получилось так, что все остальные молодые люди танцевали, и она осталась одна у камина в обществе пожилых дам. Она сидела молча в кресле и ждала появления старшего кузена, потому что именно он должен был по всем правилам пригласить ее на танец.

Это был первый бал Фанни. Но она не готовилась к нему и не ждала этого дня в том восхищении, которое обычно охватывает любую девушку при мыслях о первом бале. Нет, все было очень скромно. После обеда в поместье пригласили скрипача, и вместе с ним, миссис Грант и новым приятелем мистера Бертрама, который приехал в Мэнсфилд погостить, набралось пять пар.

Правда, Фанни была даже счастлива и от этого и танцевала с огромным удовольствием. Ей было жаль терять даже четверть часа, сидя у камина. И вот, наблюдая за танцующими, и, время от времени, нервно поглядывая на входную дверь, ей пришлось невольно стать свидетельницей следующего диалога:

— Мне кажется, мэм, — начала миссис Норрис, поглядывая на танцующих мистера Рашуорта и Марию, — что я вижу тут в зале весьма счастливые лица.

— Да, мэм, я вполне с вами согласна, — ответила миссис Рашуорт, жеманно улыбаясь. — Сейчас они снова не могут оторвать взгляд друг от друга. Как жаль, что им все равно придется, пока что, расстаться, таковы традиции. Я представляю, как хотелось бы моему сыну позабыть о них!

— Возможно, мэм. Но Мария прекрасно воспитана и не позволила бы себе никогда ничего лишнего. Это, к сожалению, не так уж часто встречается среди нынешней молодежи… Нет, вы только посмотрите на ее лицо, миссис Рашуорт, она просто сияет от счастья! А два танца назад ведь была совсем другой…

Мисс Бертрам действительно выглядела превосходно, глаза ее блестели, на щеках появился румянец, она выглядела несколько возбужденной. Может быть оттого, что совсем рядом оказалась Джулия, а в этом танце ее партнером был как раз мистер Кроуфорд?..

Фанни не помнила, как выглядела Мария два танца назад, потому что сама танцевала с Эдмундом, и остальное ей было безразлично.

— Как приятно, что двое молодых людей так счастливы вместе, — продолжала миссис Норрис. — Они словно созданы друг для друга, они как будто две половинки одного целого! Представляю себе, какая это будет радость для сэра Томаса. А что вы думаете, мэм, насчет еще одной пары, так сказать, в плане соединения сердец? Мне кажется, ваш сын подал неплохой пример, а такие вещи у молодежи всегда весьма заразительны.

Миссис Рашуорт растерялась, потому что сейчас не видела в зале никого, кроме собственного сына.

— Взгляните вон на ту пару, — подсказала миссис Норрис, — рядом с мистером Рашуортом.

— Неужели? Мисс Джулия и мистер Кроуфорд. Да, это было бы интересно. Каковы его доходы?

— Четыре тысячи в год.

— Что ж, совсем неплохо, — закивала миссис Рашуорт. — Те, кто не обладает сказочным богатством, должны довольствоваться и тем, что имеют. Четыре тысячи в год… Наверное, у него неплохое поместье, да и выглядит он настоящим джентльменом. Надеюсь, мисс Джулия будет с ним счастлива.

— Ну, об этом пока еще не было даже и разговора, — пояснила миссис Норрис. — Пусть это до поры до времени останется между нами. — Правда, он ухаживает за Джулией так, что скоро о них будет знать вся округа!

Дальше Фанни не слушала, потому что в зал вошел, наконец, мистер Бертрам. Девушка трепетала в ожидании. Вот сейчас он подойдет и пригласит ее на танец…

Том неторопливыми шагами приблизился к камину, но вместо того, чего так долго ожидала Фанни, зачем-то пододвинул к огню еще одно кресло, уселся в него и стал рассказывать кузине о том, как поживает его больная лошадь. Он довольно долго объяснял ей, что думает по этому поводу конюх, с которым он только что беседовал и выразил надежду, что в скором времени его любимая кобыла все же выздоровеет. Фанни не верила своим ушам. Только природная скромность не позволяла ей выразить словами все то, что она сейчас переживала.

После рассказа о лошади Том взял со столика газету и, углубившись в нее, усталым голосом произнес:

— Фанни, если тебе очень хочется танцевать, то я, конечно, пойду с тобой…

— Нет-нет, что-то я слегка притомилась, — пробормотала Фанни, не находя нужных слов, — не надо…

— Вот и хорошо, — он отложил газету в сторону. — Признаться, я и сам уже не чувствую под собой ног. И что только люди находят в этих танцах? Наверное, все влюбились или просто сошли с ума. Ты только посмотри — по-моему, они действительно все по уши влюблены, ну, разве что кроме моего приятеля мистера Йейтса да еще миссис Грант. Несчастная женщина! Наверное, как и все остальные мечтает завести любовника. Представляю себе, какая тоска жить с этим занудой-доктором! — Фанни прыснула, не в силах сдержаться, потому что доктор Грант сидел чуть поодаль, и, услышав такие слова, побагровел. Заметив его, Том моментально перестроился и, приняв заинтересованный вид, обратился к священнику: — Доктор Грант, как вы считаете, не странное ли явление — эта Америка? Вы не находите? Я вот до сих пор не могу их понять. Я к вам зайду как-нибудь на днях, и мы потолкуем об этом. Хорошо?

— Том, разве ты не танцуешь? — донесся до мистера Бертрама голос тетушки Норрис. — А раз так, то присоединяйся к нам, мы как раз собирались играть в вист! — Чтобы заполучить племянника в свою компанию, миссис Норрис поднялась с кресла и подошла к нему поближе. — Понимаешь, у нас как раз не хватает пары для миссис Рашуорт. Твоя матушка, безусловно, могла бы сыграть с нами, но у нее осталось еще немного рукоделия на сегодня — она так занята своей бахромой, что и слышать ничего не желает про карты. А как было бы чудно! Я играю с доктором Грантом, а ты — с миссис Рашуорт. Правда, мы играем по полкроны, но с доктором Грантом ставки можно и повысить…

— С удовольствием! — воскликнул Том и тут же вскочил с кресла. — Я был бы так счастлив, составить вам компанию, но, к сожалению, сейчас я танцую с Фанни. Пойдем, — пригласил он девушку, увлекая ее за собой, — хватит сидеть на месте, а то музыка кончится.

Фанни с удовольствием последовала за кузеном, хотя в душе ее остался неприятный осадок. Она прекрасно понимала, что, танцуя с ней, Том всего-навсего выбрал наименьшее из зол.

— Ничего себе предложение! — негодовал мистер Бертрам, лишь только они отошли от камина. — Пригвоздить меня к карточному столу на пару часиков, да еще в таком обществе! Да милая тетушка будет постоянно грызться с доктором Грантом, а я время от времени рассказывать старой карге о правилах игры, потому что она так же разбирается в висте, как и в алгебре. По-моему, моя тетя просто кипит бурной деятельностью, что дает выход ее неуемной энергии. А в какой форме она все это преподнесла, ты не обратила внимания? Вроде и отказаться неприлично. Вот это меня в ней больше всего раздражает. Вечно она, то с советами лезет, то с предложениями, то с просьбами, как будто я ей чем-то обязан. Нет, у меня решительно портится настроение после общения с ней. Мне еще повезло — я сумел отговориться. Если бы не ты, Фанни, весь остаток вечера был бы безнадежно загублен. А уж если моя тетушка что решила — она из шкуры будет лезть вон, а своего добьется.

Глава 13

Достопочтенный Джон Йейтс, новоиспеченный приятель Тома, не отличался ничем особенным, кроме пристрастия тратить деньги и одеваться по последней моде. Он был младшим сыном местного дворянина, знакомого сэра Томаса, и последнему приходилось несколько раз встречаться с Джоном. Зная этого прощелыгу, баронет вряд ли бы обрадовался, встретив его у себя в Мэнсфилде.

Том познакомился с Джоном во время своего пребывания в Уэймуте, и там они весьма весело проводили время в одной и той же компании целых десять дней. Молодые люди подружились, если такие отношения, конечно, можно было назвать дружбой, и Том без всякой задней мысли, вернее, скорее из приличия, пригласил мистера Йейтса погостить в Мэнсфилде. Тот, разумеется, согласился и нагрянул гораздо быстрее, чем того даже требовал элементарный такт. А получилось это потому, что Джон был вынужден распроститься с компанией еще одного приятеля и ему просто некуда было деваться. Тогда-то он и вспомнил о приглашении мистера Бертрама.

Джон приехал в Мэнсфилд весьма разочарованным. А расстроился он потому, что в гостях, где он до недавнего времени пребывал, хозяева увлеклись домашними постановками и решили разыграть какой-нибудь особенно модный спектакль. В нем была довольно значительная роль и у самого мистера Йейтса. Репетиции шли успешно, но за два дня до премьеры в семействе случилась трагедия — умерла их какая-то родственница. Разумеется, теперь хозяевам было не до развлечений, и самодеятельная труппа распалась.

Можно было понять чувства несчастного Джона. Он был так близок к славе, почти что к бессмертию! О нем могли писать в газетах в течение целого года. Еще бы! Ведь самодеятельные театры стали весьма популярны в Англии, и на них теперь вся общественность обращала особое внимание. И в один день все надежды безвозвратно рухнули. Естественно, переживания мистера Йейтса были настолько сильны, что сейчас он не мог говорить и думать ни о чем другом, кроме как о постановках. Домашний театр — бесконечные репетиции, примерка и подгонка костюмов, заучивание ролей, шутки, всеобщее веселье и приятное ожидание премьеры — все это теперь было в прошлом.

К счастью для Джона, в Мэнсфилде любили театр, особенно молодежь, и отчасти сами были бы не прочь поучаствовать в каком-нибудь спектакле, поэтому мистер Йейтс при всей своей занудливости и однообразии тем для разговора никак не мог наскучить собеседникам. Надо признать, что он так искренне и восторженно рассказывал о репетициях, что пораженные Бертрамы и Кроуфорды сами уже мечтали поставить какую-нибудь пьесу и в Мэнсфилде. Во всяком случае, почти каждый из них уже мысленно возомнил себя актером или актрисой. А почему бы и в самом деле не испытать себя на этом поприще?

Джон сказал, что его друзья предполагали поставить пьесу «Обет возлюбленных», где ему выделили роль графа Касселя.