Сон о сне

У всех влюбленных, как у сумасшедших,

Кипят мозги: воображенье их

Всегда сильней холодного рассудка.

Безумные, любовники, поэты —

Все из фантазий созданы одних.

Безумец видит больше чертовщины,

Чем есть в аду. Безумец же влюбленный

В цыганке видит красоту Елены,

Поэта взор в возвышенном безумье

Блуждает между небом и землей.

Когда творит воображенье формы

Неведомых вещей, перо поэта,

Их воплотив, воздушному "ничто"

Дает и обиталище и имя.

Да, пылкая фантазия так часто

Играет: ждет ли радости она —

Ей чудится той радости предвестник.

Напротив, иногда со страха ночью

Ей темный куст покажется медведем.

Усмехнувшись последним строкам, я перевернула страницу и зашипела, порезавшись острым краем. Пара капель упала на пожелтевший бумажный лист. Тихо выругавшись, сунула кончик пальца в рот, другой рукой оттирая страницу и мельком читая строки, на которые упали капли.

Не говори; в событьях этой ночи

Есть не одна игра воображенья.

Как сразу изменились чувства их!

Мне кажется, что правда в этом есть.

Но все-таки как странно и чудесно!

Лампочка в люстре вдруг замигала. Я резко подняла голову. Только этого не хватало. Не ломайся, пожалуйста! Я же с ума тут сойду. Но через несколько секунд она, в последний раз мигнув, потухла, оставляя меня в кромешной темноте. Сердце тотчас пустилось в пляс, а уши начали улавливать малейший шорох в квартире. Я вцепилась в лежащую на коленях книгу, стараясь успокоиться. В темноте браслет и цепочка слабо светились.

«Эллиота рядом нет», – констатировал мозг, но спокойнее от этого не стало. Скорее, наоборот.

Наощупь дойдя до кровати, я с головой накрылась одеялом, поджав под себя ноги. Паника уже давно затопила меня изнутри, бредовые мысли, полные детских страшилок, услужливо рисовали картинки одну страшнее другой, стоило лишь приоткрыть одеяло. Казалось, что кто-то вот-вот сорвёт его, и я лишусь последней защиты. А ещё я вдруг вспомнила, как хладнокровно Эллиот расправился с золотокрылым ангелом. Картинка возникла так неожиданно и чётко, что поначалу я решила, что вновь перенеслась в ту роковую ночь. Собственный крик звенел в моей голове, то утихая, но нарастая вновь. В приоткрытое окно дул ветер, сметая лежащие на столе бумаги. Я плотнее завернулась в одеяло и постаралась заснуть. Нет, не заснуть. Я хотела скорее проснуться от этого кошмара, вернуть назад пару дней, пойти другой дорогой и никогда не встречать их.

Браслет засиял под одеялом. Я обхватила запястье другой рукой и, шмыгнув носом, уснула.

***

Днём следующего дня позвонила Юми и обиженно заявила, что я совсем про неё забыла. Я сослалась на, в кои-то веки, полный магазин покупателей и пообещала вечером обязательно заглянуть. Судя по смешку на том конце провода, вру я просто ужасно.

Вытащив из сумки небольшое круглое зеркало, я хмуро разглядывала тёмные круги под глазами – следствие бессонницы. Две ночи, полные ужаса и страха непонятно перед чем дали о себе знать. Можно смело пробоваться на кастинг в фильме ужасов. Вздохнув, я убрала зеркало и продолжила делать вид, что жду посетителей, когда что-то ярко-жёлтое у окна привлекло моё внимание. Это оказалась вчерашняя девочка. Прижавшись носом к стеклу, она неотрывно следила за мной, не решаясь зайти. Я продолжала сидеть на месте, тоже не сводя с неё взгляда. Затем, спустя пару минут, всё же поманила рукой. Девочка замотала головой, но по-прежнему продолжала смотреть в окно. Тогда я достала корзину с леденцами и поставила перед собой. Отправив один в рот, следила за реакцией ребенка. Девочка жадно провожала взглядом кусочек, пока он не скрылся из виду. Покопавшись в корзинке, я вдруг нашла большую шоколадную конфету, непонятно как там оказавшуюся, и едва удержалась от того, чтобы не смять её в кулаке. Я глядела на неё, кажется, слишком долго, а когда очнулась и взглянула на окно – девочки уже не было.

Совсем как дикий зверек. Боится подойти ближе, сгорая от любопытства. Боится довериться. Как я могу её осуждать, когда сама поступила бы точно так же? Закрыв магазин, я подошла к окошку и сунула в маленькую дырку в раме пару леденцов и ту единственную шоколадную конфету.

Простила ли ты меня, Кэрол? Ведь я себя никогда не прощу.

***

Поднимаясь по лестнице в палату, я всеми силами старалась, чтобы улыбка выглядела естественной. Хотя уже знала, что обмануть подругу у меня не получится.

– Я бы уже родить успела, а ты так и не появилась бы! – вместо приветствия сердито заявила мне Юми. Она сидела посередине кровати, скрестив руки на груди и недовольно глядя на меня.

– Меня всего-то два дня не было! – попыталась оправдаться я, спрятав руки за спиной и чувствуя себя провинившейся школьницей.

– Два дня! Целых два дня! Да ты знаешь, что со мной могло случиться за это время? Да ты даже представить себе не можешь!

«Ты тоже Юми, ты тоже…»  – подумала я, садясь рядом с сердитой беременной подругой.

– Ну не сердись… Я знаю, как искупить вину!

– И как же? – недоверчиво поинтересовалась Юми. Я широко улыбнулась и, вытащив из сумки ярко-красное яблоко, торжественно вручила ей. Вместо ответа подруга молча указала пальцем направо, где на прикроватной тумбочке стояла ваза, полная таких же ярко-красных яблок. Я поникла, но в тот же миг Юми выхватила у меня фрукт.

– Ладно, считай, сегодня я тебя простила, – откусывая кусок, проворчала она. – Но в следующий раз одним яблоком не обойдёшься!

– Хорошо, я принесу полный пакет, – рассмеялась я, уворачиваясь от щекотки. Юми вдруг замерла, пристально разглядывая меня.

– И давно ты перестала спать по ночам? – внезапно спросила она.

– С чего ты это взяла? Со мной всё в порядке.

– Тогда почему у тебя такие круги? – Юми подалась вперёд, едва ли не сталкиваясь со мной носом.

Ну, вот и допрос.

– Да всё в порядке, Юми! Просто бессонница разыгралась.

Кажется, ей не понравился ответ. Откинувшись на спинку кровати, подруга вперила в меня пристальный взгляд.