Наездники

– Ну и не говори ему. Меньше говори, больше делай, – проговорил весело Людвиг, который, как новый победитель, выезжал улыбаясь на поле, чтобы забрать свой денежный приз.

Днем позже в старшей группе Фен сделала две глупые ошибки, из-за которых Макулай был снят с прохождения. Затем на второй день в эстафете ее поставили в паре с Гризеллой, которая сильно не хотела этого, но Руперт всегда выступал в паре с Билли, а Айвор с Дриффилдом.

– Ну, я покажу ей, – кипела от злости Фен, ожидая Гризеллу на Дездемоне, вытянув руку для эстафетной палочки, пока та скакала к ним после чистого и удивительно быстрого прохождения на Мистере Панче. Дездемона, однако, имела другие соображения. Во време переезда Мистер Панч пару раз очень сильно укусил ее, и теперь при виде налетающего на нее жеребца Дездемона резко отпрыгнула вбок, уступая ему дорогу. В результате Фен пришлось потратить немало времени, чтобы забрать эстафетную палочку.

– Ну и поганый язык, – проговорил Руперт, который стоял рядом и улыбался от уха до уха. – Хорошо еще, что все эти прекрасные итальянские зрители не понимают, что Гризелла говорит Фен.

Решив исправить свое положение в старшей группе, вечером Фен скакала так азартно, что когда Макулай не захотел прыгать через препятствие, построенное в виде римской виллы, и начал тормозить всеми четырьмя ногами, Фен как пуля пронеслась у него прямо над головой, и в результате была вся покрыта синяками.

А вчера Мелиз устроил небольшую экскурсию. Они сходили в собор Св. Петра и посмотрели статую Св. Петра, каменная ступ ня которой была стерта поцелуями паломников. Там Фен нечаянно подслушала, как Билли говорил Руперту: «Я приходил сюда с Дженни. Тогда я поклялся, что к концу нашей совместной жизни поцелую ее большее количество раз, чем паломники целовали эту ступню. Наверное, поэтому она и исчезла». Он пытался перевести это в шутку, но Фен уловила отчаянье.

Будучи суеверными, все наездники захотели посетить фонтан Треви.

– Разве он не прекрасен? – воскликнула Фен, восхищаясь бронзовыми тритонами, богами и богинями, дикими лошадьми и прыгающими, сверкающими, стремительно несущимися струями воды.

– Да, единственное, что мы не посмотрели – это Розано Браззи, – сказал Дриффилд.

– Кто это? – спросила Фен.

– Он играл в «Трех монетках в фонтане». Ты еще была маленькой. Как ты думаешь, – добавил он, глядя на свою мелочь, – ирладское пенни сработает?

– Нет, плохая удача, – ответил Руперт, швыряя монету в 50 пенсов. – Надеюсь, ты, Дриффилд, прокрадешься сюда в сумерках и выловишь ее обратно.

Фен бросила десятипенсовик.

– Пожалуйста, фонтан, – молилась она, – когда я снова вернусь сюда, пусть случиться так, что я буду вместе с действительно хорошим мужчиной, который будет любить меня так же сильно, как я его.

Открыв глаза, она обнаружила рядом с собой Билли. Он также бросил в фонтан 50 пенсов и наблюдал как монетка, колеблясь из стороны в сторону, опускалось на покрытое бронзой и серебром дно. Его губы беззвучно шевелились, лицо выглядело изможденным, а волосы в свете солнца казались еще более седыми.

– Наверное, он загадывает, чтобы вернуться в Рим с Дженни, – подумала Фен. – О, бедный, бедный Билли.

Вернувшись с соревнований после обеда, Фен не почувствовала себя лучше. Сейчас она распаковывалась, чтобы к одинадцати часам улечься в постель, следуя успокаивающим заверениям Мелиза, что ей не следует переживать, что она скоро встанет на ноги и что ей надо просто хорошо выспаться. А как она уснет, когда на улице такой гам и веселье?

Не улучшило ее настроения и другое событие. Сару и Диззи пригласили две американские теннисные звезды посмотреть турнир, который проходил одновременно с соревнованиями на лошадях. Обе девушки использовали ванную в ее номере, чтобы помыться, привести в порядок волосы и переодеться, а затем ушли в приподнятом настроении, выглядя просто восхитительно.

Фен вышла на балкон. Ну вот, она в самом прекрасном городе на земле, весной, первая зелень, в парках и на улицах полно влюбленных, которые целуются, держатся за руки, обнимаются прямо посреди уличной суеты, лежат на траве. Куда бы она не пошла, тут же пристраиваются восхитительные итальянские мужчины с темными женственными глазами, начинают восхищенно присвистывать и стараются ущипнуть за зад. Но Руперт, Билли и Мелиз рьяно опекают ее, не дают возможности даже подойти к ней. Вот только сегодня на приеме она попыталась поболтать с фантастически красивым французским теннесистом, который как раз приглашал ее пойти с ним в ресторан, как тут же подошел Руперт и предложил ему сходить в туалет.

– О чем это вы говорите? – не понял француз.

Тогда Руперт объяснил ему по-французски еще убедительнее, так что француз ушел пятясь спиной и с побелевшим лицом. Расстраивала и другая вещь. На чемпионате мира отпускал в ее адрес такие словеса, а сейчас обращался с ней так, словно она была очень надоедливой девятилетней девчонкой, за которой ему поручили смотреть. Нет сомнений, они-то с Билии сегодня вечером пойдут кутить.

Надо было раздеваться и ложиться спать. Но вечер был настолько жарким и душным, что она осталась стоять на балконе, наблюдая за огоньками в парке у виллы Боржезе. Даже луна была окутана в золотистую люриксовую шаль облаков, словно вышла погулять на вечер.

Над входной дверью отеля был выбит девиз Аполлона: «Ничто не лишне». – А у меня нет шанса получить даже что-нибудь умеренное, – подумала Фен удрученно.

– Аполлон, пожалуйста, – жалобно попросила она, – ведь я не хочу ничего такого сверх. Просто дай мне немножечко веселья.

Словно в ответ на ее молитву зазвонил телефон. Фен бросилась к нему. – Buona Notte?

– Хай, – проговорил в трубке мягкий голос. – Это Фен?

– Кто это? – пропищала она. Ее сердце учащенно забилось.

– Это Дино. Дино Ферранти.

Фен плюхнулась на кровать и на мгновение лишилась дара речи.

– Алло, алло, – продолжал звать он, – Фен.

– Да, – заикаясь ответила она. – Рада слышать тебя.

– Я скучал по тебе, маленькая. Ты получила мою телеграмму?

– О, да. Так мило с твоей стороны. А как ты узнал?

– У меня есть шпионы. Как у тебя дела?

– Не блестяще. Ни одной победы.

– Не расстраивайся, это чертовски паршивая площадка. Руперт, наверно, ухлестнывает за тобой?

– Наоборот. Они все ведут себя так, словно у меня тиф.

– Благословенное богом поведение.

– Где ты?

– В Риме.

– В Риме? – Она, конечно, знала, что ей следовало бы оставаться холодной, но не смогла удержаться от вскрика радости.

– Да, заглянул посмотреть на лошадей. Я завтра улетаю. Сейчас, конечно, поздно, но может быть куда-нибудь сходим?

– О, да. С удовольствием.

– Тогда я заберу тебя через полчаса.

Фен никогда в жизни не мыла волосы и не купалась так быстро. Хвала богу, она еще не одевала свое новое розовое платье и розовые туфли – берегла для специального случая. – Все в избытке, – проговорила она своему сияющему отражению в зеркале, капая везде купленные на пароме безпошлинные духи: в туфли, под колени и за ушами, на свою копну волос.

Она очень надеялась, что Дино не упадет в обморок из-за того, что она постригла волосы. Жаль, конечно, что нет времени накрасить ногти на пальцах ног.

Фен решила не пользоваться лифтом: с ее удачей обязательно наткнешься прямо на Мелиза, и начала потихоньку спускаться по широкой лестнице, держась за перила для устойчивости. Ноги еле держали ее. Через минуту она увидит Дино.

Бац! Внизу в вестибюле стояли Руперт и Дриффилд, разглядывая, по всей видимости, какую-то дорогостоящую вязанную кофточку в стеклянной витрине. Она метнулась было вверх, выглядывая из-за перил. Черт! Они все еще там. Ладно, надо просто идти напролом. Почему она не может пойти и выпить с Дино? Она сошла с лестницы и на цыпочках уже почти дошла до входной двери, когда Руперт и Дриффилд повернулись, покатываясь со смеху.

– В чем дело? – спросила Фен, проходя мимо них с высоко задранным носом.

– Первого апреля никому не верят, – пропел Руперт.