Наездники

Ее глаза оживились при виде бренди. – Я хочу еще выпить.

Билли встал на ноги. – Тебе уже достаточно, – проговорил он решительно. – Давай, ложись в постель. Я помогу раздеться.

Фен откачнулась от него. – Нет, нет, я не могу быть дважды раздетой за вечер. – Ее снова качнуло к нему.

– Дорогой Виль… ям, не смотри так печально. Настоящая любовь и к тебе придет, как пришла ко мне. – Она встала на цыпочки, пытаясь поцеловать его, но для нее это усилие оказалось слишком большим. Она рухнула на кровать и отключилась.

– Да, не смешно, – проговорил Руперт.

– Я знаю, что не смешно, – буркнул Билли.

– Что ты, черт тебя побери, делаешь? – воскликнул Руперт, увидев как Билли начал расстегивать серую шелковую блузку.

– Жаль, если она обрыгает свою блузку от Пьюччи.

– Прекрасное тело. Напоминает мне Савиллу Майнор. Полагаю, мы не будем пользоваться преимуществом?

– Нет, не будем, – проговорил Билли, накрывая ее одеялом.

Сквозь ночные кошмары боли и пыток… должно быть ей кололи мозг раскаленными до красна иголками… Фен услышала звонки. Это, наверно, скорая, чтобы забрать ее в больницу умирать.

Но это был всего лишь телефон. Она потянулась за ним, уронила аппарат, и только потом ей удалось взять трубку.

– Доброе утро, Фен, извини, что разбудил, – проговорил бодрый голос. – Хорошо выспалась?

– Да, – буркнула она.

– В общем поздравляю с первым участием в Кубке. Дриффилд отпал. Ты сегодня прыгаешь.

– Я… что? – заикаясь переспросила Фен.

– Потеряла дар речи, да? – Мелиз рассмеялся. – Увидимся внизу в конюшнях через час. Там мы сможем поганять Макулая на тренировочных препятствиях.

Фен положила трубку и застонала. Встав, она бегом кинулась в туалет, где ее вырвало.

– Почему никто не прикрутит этот чертов звонок? – продолжала брюзжать она. – Это не по-христиански поднимать такой трезвон.

Бриджи, которые она вчера носила в прачечную самообслуживания, все еще висели на балконе. Открывая шпингалеты, она поморщилась от боли. Солнечный свет ударил, как боксерская перчатка. Шатаясь, она пошла назад в кровать, взяла телефон и набрала номер Билли.

– Билли… это Фен, мне так кажется. Вызови скорую.

Он рассмеялся. – Что, так плохо?

– Никогда не испытывала подобной боли.

– Буду у тебя через пару минут.

Зайдя к ней в комнату, он увидел, что она вся белая и ее трясет. – Здесь лежит та, чье имя занесено в книгу бытия, – простонала она. – Отведи меня в ближайшую аптеку и скажи как по-итальянски зельтерская вода. Я должна прыгать, Билли. Но, наверно, спрыгну с этого балкона.

– Выпей вот это. Отвратительно на вкус, но должно помочь. – Он протянул ей какую-то жидкость в кружке.

– Ух, ну и мерзость. Меня сейчас стошнит.

– Нет, нельзя. Задери голову и глубоко подыши.

– Как ты думаешь, есть какой-нибудь шанс, что забастуют работники стадиона?

Билли посмотрел на синяки на ее бедрах, думая про себя, не являются ли они результатом амурных щипков министра культуры. Фен, казалось прочитала его мысли, и залилась краской.

– Это я упала с Макулая.

Не помогла ей и волна тепла, вдруг накатившая на Рим. Когда три часа спустя она нетвердой походкой шла по трассе рядом с Билли, температура уже перешагнула тридцать градусов Солнце, казалось, било персонально по ее голове. Тени не было. Цветные жерди плясали у нее перед глазами.

– Куда это ты ушла вчера вечером? – задираясь, спросила Гризелла, когда они вместе осматривали стенку.

– Не помню названия, но я ела моллюсков, – слабым голосом ответила Фен.

Гризелла только недоверчиво хмыкнула.

– Эта трасса сделана специально так, чтобы наездник думал над каждым дюймом пути, – проговорил Мелиз. В этот момент они разглядывали огромное препятствие с водой, в котором плавали водяные лилии и которое в среде наездников известно под названием биде. – А вот здесь, похоже, надо прыгать очень аккуратно. Турникет стоит всего за четыре с половиной шага до комбинации. Фен, Макулай, наверно, пройдет за четыре. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Просто жарко. – Фен прислонилась к крылу препятствия.

– Бедное дитя, – подумал Мелиз, – нервничает точно так же, как Джейк.

Для участия в Кубке Наций выехало восемь команд. После вчерашнего триумфа Фен получила горячие приветствия зрителей, когда выезжала на парад посредине между Рупертом и Билли.

Исполнение национальных гимнов каждой из команд продолжалось вечность.

– Это тебя, а не нашу славную королеву, надо спасать сегодня, – краем рта произнес Руперт.

Удача команды Великобритании была переменчива. Руперт без усилий отпрыгал чисто, что вызвало довольно шумные приветствия, хотя это и были самые фанатичные зрители в Европе.

Ожидающая, обливающаяся потом, стучащая зубами, все время думающая о том, куда бы пойти и снова вырвать, Фен была слишком плоха, чтобы даже получить удовольствие от того, что Гризелла чуть не свалилась в биде и набрала двенадцать штрафных очков. Она уезжала с поля, яростно дергая голову Мистера Панча из стороны в сторону.

Фен выезжала на поле, когда англичане шли на третьем месте.

– Проходи так, чтобы с уверенностью закончить чисто, – сказал Мелиз. – Мне хотелось бы, чтобы результат Гризеллы остался позади.

Фен чувствовала себя как христианин после того, как рим ский император опустил палец вниз в знаке смерти. Одна на поле перед возвышающимися трибунами, которые вдруг превратились в море лиц, она уже чувствовала, как львы тихонько крадутся к ней.

Макулай, который всегда чувствовал большую ответственность за всадника у него на спине, понял, что Фен нужна помощь. Наблюдая за его сосредоточенной белой мордой, появляющейся после каждого прыжка, Билли почувствовал уверенность, что тот в этот заезд довезет Фен. После турникета Макулай сначала собрался было сделать пять шагов, но затем решил, что ему хватит и четырех, и легко перелетел через комбинацию, в результате Фен потеряла стремя. Чуть-чуть замедлившись, чтобы дать ей время снова найти его, он завернул за угол. Какое-то время Фен растерянно посмотрела по сторонам и затем резко повернула его вправо. Миллион раз потом она вновь и вновь переживала этот момент. Кажется она слышала крики со стороны площадки сбора, но было уже поздно. Слившись с Макулаем воедино, она чисто взяла стенку и в растерянности оглянулась вокруг, ища следующее препятствие. Впереди находилось только тройное препятствие, но с обратной стороны, и красный флаг висел слева. Возбужденные судьи махали ей руками; зрители издали стон сочувствия. Вдруг до Фен дошло, что она пошла не по тому пути, что надо.

Повесив голову и борясь со слезами, она с белым как мел лицом легким галопом покинула поле.

– Кретинка, мать твою, – выругался Руперт.

– Ты лишила нас всех шансов, – проговорила Гризелла ртом, забитым хот догом.