Мой плохой босс

– Заканчиваю, Ирина Александровна, – Марго бледнеет. Ну, ясно, не раньше завтрашнего дня получу. А эти проводки должны закрываться в понедельник.

– Второй раз за две недели, Марго, – сухо произношу я, – на третий – останешься без премии.

Девочки утыкаются в компьютеры. Ну и отлично.

Я прохожу в свой кабинет, убираю сумку в шкаф, распечатываю себе заявление на увольнение по собственному желанию.

Потом все с той же прямой спиной шагаю к генеральному.

А зачем оттягивать?

– О, привет, Ирец, – Наташа таращится на мой прикид во все глаза. От её фамильярного «Ирец» меня просто перекашивает. Хотя я и понимаю, Наташа не со зла меня бесит.

– У себя? – я киваю на дверь кабинета Верещагина. Впрочем, я слышу, что у себя – его величество уже трындит с кем-то по телефону. Боже, как я не хочу его видеть. Я ж ему по морде дам.

– Ага, у себя, – кивает Наташа, хлопая на меня глазами, тянется к селектору, – Антон Викторович, тут Хмельницкая пришла.

– Да неужели, – откликается Верещагин из селектора, и на меня снова накатывает эта брезгливая тошнота. Сколько раз я ждала тут его вызова, и у меня все замирало.

– Заходи, – шепчет мне Наташа, – и удачи, Ир.

Мне бы не удачи, мне бы успокоительного. Антиозверина какого-нибудь. Чтобы я точно знала, что, выходя из этого кабинета, мне не понадобится смывать кровь с рук.

Интересно, есть ли надежда, что Верещагина отпустило с его идиотизмом? Ну, тачку-то он вернул, может, все-таки?..

Не знаю, на что надеюсь после этой его мерзкой выходки в моей машине. Но возможно, что я все-таки закончу свои дела и мне не придется ездить в клуб через день, чтобы разгрузиться.

– Проходите, Ирочка, проходите, – слащаво цедит мудак, как только я оказываюсь в его кабинете, – я уже вас ждать замаялся.

Нет, не очень похоже, что у нас сложится адекватный диалог. У Верещагина явно что-то свое на уме вертится, и я там – в главной роли.

Я не хочу никуда проходить. Надо. Но я не хочу. Не хочу оказываться с ним рядом.

Поэтому некоторое время я стою, смотрю в глаза ублюдка, по которому сохла два года и пытаюсь отключиться от этой чертовой боли, что сейчас сводит некую часть моей души. На самом деле – половина моего состояния обеспечивается этой болью.

Вот почему? Почему я всегда выбираю только одних мудаков? Почему не могу сделать нормальный выбор? Почему я не увлеклась, мать его, послушным Сережей из клуба, а вот Антон Верещагин – эта на редкость смазливая гадина – сейчас заставляет меня испытывать эту судорожную яростную боль от бесконечного разочарования?

Антон смотрит на меня. Даже не смотрит – а таращится.

Таращится и молчит. Только что – по тону было ясно, собирался начать очередную свою мудацкую тираду, а сейчас завис и пялится.

Кажется, апперкот я ему своим видом все-таки выписала. Ну что ж, уже утешение, уже не зря старалась. Теперь осталось послать его на хрен пару тысяч раз.

Я все-таки прохожу к его столу, и кладу прямо перед его лицом свое заявление.

– Подпишите, Антон Викторович, – язвительно бросаю я, скрещивая руки на груди. Хоть как-то бы отгородиться от него.

А потом мой взгляд цепляется за предмет, который Верещагин вертит в своих длинных пальцах. И мне перестают быть нужны даже его слова. Вполне себе ясно, зачем он притащил это с собой на работу.

О чем я там мечтала? Что он уймет своего внутреннего мудака и даст мне отработать нормально? Что я его не угроблю за эти две недели?

Размечталась, Ирочка! Кажется, тебя сейчас собираются шантажировать.

Ну, что ж, у меня есть только одно оправдание. Эту войну начала не я.

Глава 10. Антон

Твою ж мать… Кто там жаловался на имидж Хмельницкой? Это был я? Беру свои слова назад. Верните мне мой синий чулок… Ту самую Хмельницкую, глядеть на которую со стояком было просто невозможно.

Вот как хотите, но верните её, мою скучную главную бухгалтершу в блузочке, застегнутой под горло. И уберите… это! Мне ж еще работать сегодня. Переговоры там переговаривать. Какие-то… Еще бы вспомнить какие.

У меня аж слова в горле встряли, до того неожиданным оказалось мне вот это явление.

Я пытаюсь сморгнуть это сексуальное видение, но Ирина никак не смаргивается. Так и стоит тут, режет глаза своими красными брючками в облипочку. И рабочее настроение смылось из головы почти без остатка, зато эрекция как у пацана лет этак шестнадцати.

Никогда в жизни я не чувствовал себя настолько быком, которого дразнили обычной красной тряпкой. И ведь работало же! Хотя сколько задниц передо мной вертелось, и в трусах, и без, казалось бы, чего я там не видел?

Где ж ты прятала этот свой прикид, Ирина Александровна? Выгуляй ты его раньше, вот так, как сейчас, с пиджачком на голых сиськах, я б тебе уже раз пятнадцать засадил.

Даже лифчика ведь не надела, стерва. Вот это – просто нокаут.

Но все-таки, какой же ходячий секс в яркой красной упаковочке.

– Миленький костюмчик, Ирина Александровна.

На губах сучки расползается наглая улыбка. Боже, что за губы. Кто дал ей такие красивые губы? Кто позволил мазать их настолько яркой помадой?

– Да, остальные ваши сотрудники, Антон Викторович, тоже оценили мою унылую персону, – хладнокровно откликается Хмельницкая, припоминая мне мои же слова на корпоративе. Эффектная подача. Жаль только – в молоко ушла. Совесть моя давно в коме, взывать к ней бесполезно.

Надо же, как обиделась. Все бы так обижались. Чтоб херак, и вместо снулой воблы на работу являлась секс-бомба.

А вот фраза про остальных сотрудников – это удар в поддых .

Её такую видели все? Вот эту ложбинку её декольте видели? И эти сексуальные лодыжки в туфлях на тонких черных шпильках? И эти вызывающие губы, в которые так и хочется членом толкнуться. Я очень сомневаюсь, что это только мне на ум пришло, а все остальные мужики в моей фирме смотрели на этот рот и думали о том, как им рабочий план выполнить.

Барьер, что отделяет меня от массового убийства моих же сотрудников, становится тонким, как картон.

Эта дрянь – моя! Что не ясно? Кому надо объяснить по буквам?

Хоть по всем рабочим чатам делай рассылку – не трогать сиськи Хмельницкой ни руками, ни глазами, ни даже мыслями, если боитесь вивисекции от гендиректора. А не боитесь – приходите лично – четвертую с удовольствием, а сиськи Хмельницкой все равно должны остаться неприкосновенными.

Вчера было лучше. Геныч сообщил мне, что к Хмельницкой не прикасался. Убедительно. После этого я проспал почти весь день. До этой дивной новости я сидел, и в мыслях у меня было одно порно, с Ириной в главной роли, и увы – со Смальковым вместо меня.

Никогда еще я так детально не планировал убийство партнера по бизнесу. И из-за кого? Из-за бабы? Бред же!

С утра мне показалось, что отлегло. Что надо просто формально поиметь Хмельницкую, напомнить наглой бухгалтерше её место, а сейчас…

Сейчас я понимаю – мне показалось. Совершенно точно показалось. Никакой формальностью я тут не обойдусь. Я буду трахать её, пока она подает признаки жизни…