Дело о четырёх стаканах

–А вот это надо попробовать, – брови Новикова взметнулись вверх, – мне эта мысль нравится. Давайте мне все бумаги, идите в машину и дожидайтесь меня там.

–В желудке засосало, – они молчали уже минут двадцать и эти слова Феликса напомнили Овсову, что последняя трапеза происходила ещё утром.

–Сразу после прокуратуры определимся – или заскочим в кафе, или ко мне домой.

–Кажется, идёт, – воодушевление Феликса объяснялось просто: обострённое чувство голода торопило события и старалось приблизить момент свидания желудка с едой.

–Вот это да, сам не ожидал, – обычно невозмутимый Александр Валерьевич пылал досадой и негодованием, – прокурору фамилия Алялин нравится гораздо больше, чем возможность поймать настоящего убийцу восьмерых человек.

–Провал? – мрачно поинтересовался Овсов.

–Нет, поедешь, – Новиков покачал головой, – полетишь в Ижевск. Самолётом за один день управишься. Командировка от УВД, – Александр Валерьевич усмехнулся, – Прокурор сейчас наорал на Гулина. Тот поначалу даже ничего слушать не хотел. Преступление раскрыто, обвиняемый сидит в камере. Какие вопросы ещё могут быть.

–А ты как прокурора убедил?

–Чего его убеждать? Он и сам понимает, что версии надо отрабатывать все. Химики сбежали? Сбежали. В гостинице устроили маскарад. После убийства опять скрылись. Ведут себя крайне подозрительно.

–Ты сказал, что Алялин в качестве убийцы устраивает его больше.

–Да. У химиков нет мотива. Даже намёка на мотив. И все их действия не объясняют причину обоих преступлений. Но если они являются свидетелями, то нам необходимо их найти. А, поскольку их ищет ещё одна структура, сам знаешь, какая…

–Догадываюсь.

–То нам их надо найти первыми. Прокурор об этом тоже подумал, – Новиков приподнял брови, очевидно, пытаясь ими шумно поаплодировать своему начальству, и злорадно добавил, – в УВД тебя дожидаются командировка и очень злой Валентин Петрович.

–Я думал, что буду действовать от имени военной прокуратуры…

–А военный прокурор сейчас звонит в Ижевск, чтобы тебя завтра утром встретили и сопроводили, как положено. Всё показали и рассказали. Там, на месте, уже сам крутись. Удачи.

Овсов и Яблоков проводили глазами удаляющегося Новикова и направились в УВД.

–Напротив нашей конторы, через улицу, виднеется продуктовый магазин, – Дмитрий оглянулся на Феликса, – зайдёшь, купишь поесть и подымайся в мой кабинет. Деньгами богат?

–Мелочь имеется, – Яблоков облизнулся, – пиво брать?

–На твоё усмотрение.

Валентина Петровича Гулина на рабочем месте не оказалось. Осторожно заглянувшего в приёмную Дмитрия встретили весёлые глаза Алины:

–Не волнуйся, я передам все слова, которые хотел сказать тебе Гулин.

–А что, много слов?

–В основном, знаки препинания, междометия и числительные, – Алина улыбнулась и достала из ящика своего стола бумаги с заложенными внутри них деньгами, – в канцелярии тебе выписали командировочное удостоверение, в кассе выдали денежное довольствие. Получи. Твою роспись в каждой ведомости я уже подделала.

–И на том спасибо. Гулин вернётся?

–Жаждешь его увидеть?

–Наоборот. Но вдруг у него есть какие-то дополнительные поручения.

–Боюсь, после разговора с прокурором Гулин на тебя ещё месяц спокойно смотреть не сможет. В лучшем случае, его ручонки будут просто трястись, в худшем – за пистолет хвататься.

–Всё так страшно?

–Всё прекрасно. Наш прокурор надолго обеспечил меня отличным настроением.

–Пойдём ко мне в кабинет, сейчас должен Феликс с закуской прибежать.

–Закуска подразумевает алкоголь?

–Не знаю. Как Яблокова изнутри мозга стукнет, так и будет.

–В его голове кто-то живёт? – они выходили из приёмной и Алина, закрыв кабинет на ключ, опечатала дверь маленькой металлической печатью, висевшей в одной связке с её ключами.

–В голове каждого из нас кто-то живёт, – мрачно сострил Дмитрий, – главное, понимать его язык и уметь договариваться по-хорошему.

Из кабинета начальника уголовного розыска выскочил улыбающийся помощник дежурного УВД и, показав Овсову и Алине оттопыренный вверх большой палец правой руки, шумно запрыгал по лестнице вниз. На подступах к дежурной части раздался его радостный вопль.

–Нас ждёт сюрприз, – предупредил Алину Дмитрий.

–И не только нас, – догадливо поделилась с капитаном молодая женщина, – сейчас ещё кому-то счастья привалит.

Они остановились на пороге кабинета, открыли дверь и осторожно заглянули внутрь. Геннадий Николаевич горделиво восседал за начальственным столом и с торжественным видом перебирал свои бумаги. Его правая бровь то глубокомысленно вздымалась, то незатейливо опадала, словно деревянные грабли на осеннюю жухлую листву. Лицо Пашаря было одухотворённым и осветлённым борьбой с организованной преступностью.

Перед соседним столом, старшего оперуполномоченного, скромно притулился на краешке стула Феликс Яблоков. Его ноги норовили прикрыть два пухлых пакета, а обе ладони старательно держали щёки и губы старшего лейтенанта. Эти части его лица всё время тряслись и порывались отсалютовать брызгами слюны. Пальцы Феликса то перехватывали нижнюю губу, то ловили неудержимый подбородок, то прикрывали осоловевшие глаза.

Под широким верхним листом пальмы, зацепленная на одну полоску скотча, щеголяла своими боками красно-бело-оранжевая коробка. По её краю бежали чёрные иероглифы, на одной стороне голубела наклеенная этикетка на русском языке. Под дном коробки болталось небольшое розовое яблоко, зацепленное липким скотчем за черенок.

–Очень поэтичная композиция, – вдумчиво произнесла Алина.

–Просто шедевр, – согласился Овсов и, не входя в кабинет, из-за порога, ткнул указательным пальцем в коробку на пальме, – что это у тебя?

–Где? – взгляд Пашаря оторвался от очередной бумаги и проследил направление руки своего подчинённого. Геннадий Николаевич неторопливо встал, подошёл к пальме, заботливо-бережно оторвал коробку от ствола столь разноплодного растения, прочитал этикетку, распахнул коробку, заглянул внутрь, и обиженно произнёс:

–А где оно?

–Что оно? – громко уточнил Овсов.

–Моё вино, – Пашарь принялся обследовать остальную часть пальмы, но ничего не нашёл.

–Какое твоё вино?

–Здесь было вино, – тон Геннадия Николаевича не оставлял никаких сомнений: он считал остальных людей вокруг себя, в лучшем случае, недотёпами, покусившимися на его собственность, в худшем – обыкновенными ворами, – раз коробка из-под него находилась на моей пальме, то и вино принадлежит мне.

–Ты не ошибаешься? – реакция Пашаря удивила Овсова. Неужели жадность может так повлиять на способность адекватно воспринимать окружающую реальность? Неужели начальник уголовного розыска не понимает, что в коробке не могло оказаться никакого вина в принципе?

–Её забрал этот урод из дежурной части, – прозорливо произнёс Пашарь, – убью, сволочь!