Дело о четырёх стаканах

–Давай.

Овсов прервал связь с Яблоковым и набрал Юрика:

–Привет, что делаешь?

–Готовлюсь к закрытию магазина.

–Деньги подсчитываешь? – не удержался Овсов.

–Нет, – рассмеялся бизнесмен, – особо пьяных выпроваживаю. Кого-то сразу домой направляю, нормальным клиентам такси вызываю. Кому-то и жене можно позвонить, приходят, забирают своих мужиков.

–Ничего, если я сейчас к тебе загляну? – голос Овсова слегка дрогнул.

–Конечно, заходите, зачем спрашиваете, – тут до Юрика дошло, что в интонациях капитана милиции прозвучала нотка расстройства, – что-то случилось?

–Приеду, расскажу, – Дмитрий отключил телефон и направился в УВД.

Дежуривший по управлению майор милиции, с трагическим видом заглядывавший в англо-русский словарь, увидев старшего оперуполномоченного уголовного розыска, обрадовался:

–Овсов, ты живой? Не зацепило?

–Да всё нормально, извини, бегу, – Дмитрий проскользнул мимо пуленепробиваемого стекла, успев краем глаза заметить, как майор нехотя взялся за свой словарь, а по лицу его тут же расползлась гримаса мученика. Овсов быстрым шагом добрался до кабинета, достал из сейфа диктофон и вернулся в машину, одиноко дожидающуюся своего хозяина на автостоянке, освещённой тремя тусклыми фонарями.

Дмитрий задумался, спрятать диктофон было негде. Тогда он надел серый плащ, а маленькое записывающее устройство поместил в потайной карман. Полы плаща запихнул таким образом, чтобы микрофон диктофона оказался очень близко от подбородка. Дмитрий энергично потряс карманом, проверяя, вывалится аппарат, или нет. Предполагалось, что он напьётся и отключится, и допустить потери важной улики (записи разговора сотрудника милиции с объектом, непонятно, в чём подозреваемом) категорически не рекомендовалось.

Ага, подумал Овсов, я красной мордой в салат падаю, а под ноги мне что-то блестящее брякается. Ой, что это? Не переживай, Юрик, тебя всего лишь записали. Овсов усмехнулся, ничего особенного от разговора он не ожидал. Есть тысяча причин излишнего любопытства мальчика с золотым ключиком на груди. И уж точно не бандиты засылали Юрика расспрашивать сотрудников уголовного розыска про химиков. Любой дурак догадается, что здесь дело нечистое.

А если это отвлекающий маневр? Так, что же тогда получается, Дагер жертвует Юриком? Такой хорошей торговой точкой? Таким резким и смышленым пареньком?

Вот, собственно, и ответ. Паренёк смышлён настолько, что не позволит, чтобы им помыкали, как какой-то овцой. Не такой Юрик человек. А если вспомнить его поведение до тюрьмы, то вообще следует предположить, что Юрик свою игру затеял. Стоп. А ведь это мысль. Но какую игру?!

Дмитрий повернул на более оживлённую улицу и надавил на газ. И почему я решил, что Юрик на Дагера работает? А если на конкурентов? На мечущихся от злости наркобаронов. Им же надо не только информацию по Дагеру сливать, но и стараться не отстать от прибывающей волны новостей. Самим быть в курсе всего происходящего, а то этой самой волной и смоёт к чертям.

Овсов укоризненно покачал головой. Он не любил неточностей в расследовании, неопределённостей в фактах. Тогда это уже получались не факты, а догадки, похожие на улики. С двойным смыслом, со вторым дном.

Могли стрелять в Алину? Конечно, нет, целились именно в Овсова и именно Овсов ощущал на себе волны смертельной ненависти. Для капитана милиции только это являлось аксиомой. Всё остальное расплывалось в различных версиях.

Впереди загорелся жёлтый сигнал светофора, и полупустой автобус резко затормозил, вынудив Дмитрия нажать на педали, остановив Жигули. И как, позвольте спросить, можно проверить управление по борьбе с незаконным оборотом наркотиков на предмет выявления «крысы»? Вломиться к Прахову и его начальнику и потребовать сатисфакции? Мол, кому это вы, ребятишки, всё разболтали, кто сдал классного парня Димку Овсова? Да они пошлют далеко и надолго, и будут правы. Автобус прижался к остановке, надо обгонять.

А если убийца рассчитывал на неожиданность и стрелял из пистолета, стоя на тротуаре? Тогда бы на него оглядывались другие прохожие, увидевшие пистолет и то, что он стреляет. Сразу кто-нибудь бы закричал, испугавшись и организовав волну паники. Нет, их пытались убить из глубины неподвижной машины. Затем она тронулась и тихонечко уехала.

Почему стреляли в меня? Что я сделал? Овсов принялся вспоминать всё, что успел натворить за последние два дня. Выпил с Юриком и Феликсом, в кино сходил с Алиной, совещание с Новиковым провёл. Ну, не из Ижевска же приехали его убирать бывшие командиры химиков. Расстроились, что я их раскусил? Бред.

Неужели сегодняшнее совещание в прокуратуре таким страшным эхом грохнуло по судьбе Дмитрия? Но Прахов на дурака явно не смахивает, не будет он болтать лишнего. Или всё-таки шепнул словечко самому преданному и самому надёжному другу? А тот, как водится, и есть информатор Дагера? Ведь кто всё время твердит, что он твой самый лучший друг? Тот, кто тебя предаёт. Настоящему другу и в голову не приходит доказывать на словах свою искренность. Он и так настоящий. На деле, не на словах.

А что это значит для меня? Что Феликс является пособником Дагера? На первый взгляд абсолютно нелепейшая мысль. А на второй? Ведь у Яблокова очень удобная позиция: вроде, как и занят поисками убийц, а на самом деле ничего не делает, я-то знаю. И информацию своему наркотическому боссу можно сливать не всю, а кусочками. Для конспирации. Ведь если стреляют в меня, но не в Новикова, то на Феликса, как на пособника покушения, никто не подумает. Яблоков знает, что убирать надо только нас двоих вместе. Убили меня одного, милого ловеласа никто и не заподозрит. Нет оснований. А спустя парочку дней, когда Александра Валерьевича найдут с разбитой головой на ступеньках собственного дома, то на Яблокова уже и некому будет указать пальцем.

Овсов повернул направо, оставалось проехать две улицы. Пришлось притормозить, дорогу перебегала группа подгулявшей молодёжи. Кто-то размахивал руками, кто-то пытался петь, высокая девушка с длинными чёрными волосами и в коротенькой жёлтой юбке, смеясь, сгоняла своих друзей и подруг на тротуар, словно умелый пастух выводил разбредающуюся отару на водопой.

Если Юрик сегодня не попытается хоть что-то у меня выведать, значит, его предупредил Феликс. Значит, они заодно. Дмитрий тут же поморщился, как от резкой зубной боли. Что за бред я несу? Ни одна душа, кроме Феликса, не знает об этом алкогольном плане. Если о нём узнает третье лицо, то только Яблоков и мог его разболтать. А это для оперуполномоченного уголовного розыска линейного отдела равносильно приговору. Только сумасшедший может так ошибиться.

Овсову стало по-настоящему грустно. Никто Дагера, в связи с убийствами в гостинице «Волшебный маяк» и поезде, не искал, и искать не собирался. И, даже если бы этого кровавого бандита смогли бы поймать в обозримом будущем, то доказать его причастность к восьми трупам практически невозможно. А это означало, что сидеть Алялину за свою несдержанность придётся в любом случае, независимо от суда и следствия.

Стоп, тогда получается, что Гулин абсолютно прав. Прав с точки зрения руководства карательного органа. Если найти и посадить настоящих убийц нереально, то следует хотя бы отчитаться о раскрытии преступления. Значит, у него действительно фантастический оперативный нюх, который он привёз с собой из Владивостока, значит, он понимал, что, возможно, милиция имеет дело с организованной преступностью и решал проблему максимально осторожно.

Возможно, даже, Валентин Петрович предполагал, что в меня могут стрелять и пытался оградить от этих смертельных последствий. Почему прямо не сказал об этом? Дмитрий усмехнулся, вообще-то, работа такая, что здесь предупреждать не имеет смысла, сам должен быть готов к любой неприятности. На то ты и сотрудник милиции.

Старший оперуполномоченный уголовного розыска вздохнул: люди ведь в этом бардаке не виноваты, настоящих убийц искать всё равно надо. Одними галочками о стопроцентной раскрываемости всех преступлений не отделаешься. Надо ещё и работать.

Жигули остановились под вывеской «Пивной магазин». Из дверей выпорхнули две молодые женщины и, негромко переговариваясь, принялись разгонять каблучками тишину Цветочной улицы, удаляясь в глубину пастельных оттенков.

Овсов достал сотовый телефон и отправил Яблокову короткое слово «Вхожу», затем отключил телефон и засунул в левый карман брюк, немного подумал, вытащил аппарат связи и спрятал его в бардачке автомобиля. Закрыл дверцы Жигулей и положил ключи в правый карман брюк.

–Дмитрий Юрьевич, заходите, – радостно воскликнул хозяин, выбегая из недр питейного заведения, – а я только что своих продавщиц выпроводил, нечего им глазеть на наши посиделки.

–Да, да, – мрачно подтвердил Овсов, запахиваясь в серый плащ, – нечего.

Юрик быстро провернул два раза ключ во входной двери, оставив его в замочной скважине, задвинул массивный засов и указал на левую часть зала, заставленную рядами прижатых друг к другу столиков. Дмитрий обогнул места ежедневных возлияний, подошёл к заветной двери, распахнул её и вошёл в небольшую комнату. Тот же деревянный лакированный стол, те же три маленьких диванчика, и тот же отличный вид на дверь гостиницы «Волшебный маяк».

Правда, теперь поверхность стола покрывала клеёнчатая скатерть, расчерченная на коричневые и фиолетовые квадраты. Геометрические фигуры прятались под тарелками с очищенной пелядью, воблой, нарезанными огурцами и помидорами, двумя гранеными стаканами, корзинкой с ломтями белого хлеба, солонкой и перечницей. Отдельно стояла прозрачная пластиковая бутылка с неизвестной жидкостью и запотевшими боками.

Дмитрий сглотнул, желудок начал немедленно выделять соки в предвкушении долгожданной еды. Справа от капитана милиции проскочил Юрик, принеся тарелку с нарезанной колбасой и пачку нежно-розовых салфеток.

–Сейчас, сейчас, Вы присаживайтесь, – хозяин опять убежал и через минуту вернулся, водрузив на коричневый квадрат огромный пучок укропа вперемешку с зелёным луком и петрушкой, – зелень под краном промыл и оставил, чтобы вода стекла.

Между тоненькими побегами и листиками полезных трав ещё сочились прозрачные капельки, нарушая маленькими округлыми разводами строгие границы равносторонних прямоугольников.

Дмитрий подобрал полы плаща и, запахнувшись, плюхнулся на диванчик.

–Да Вы снимите верхнюю одежду, здесь тепло.

–Что-то знобит.

–Понял, – Юрик быстренько откупорил пластиковую бутылку и заполнил стаканы на две трети, – чтобы никогда не замерзать, не болеть, не бояться, в общем, чтобы не трясло.

–Согласен, – усмехнулся Овсов, быстро выпил холодную обжигающую жидкость и закусил наспех сделанным бутербродом, – и чтобы в нас не стреляли, как сегодня вечером.

–А, – Юрик поперхнулся и закашлялся, – да Вы что, Дмитрий Юрьевич, нельзя же сообщать прямо так, в лоб.

–Как «в лоб»? – хрустнул огурцом Овсов и ощутил разливающееся по организму тепло.

–Я же за Вас переживаю, – глаза бизнесмена удивлённо расширились и принялись недоверчиво искать на лице собеседника следы лукавого обмана, – что случилось?

–Стреляли в меня пару часов назад, – вздохнул Дмитрий и взялся за помидор, – да промахнулись благодаря счастливой случайности.

–Это из-за химиков, про которых Вы рассказывали? – тихо уточнил Юрик.

–Не знаю, очень может быть, – Овсов подхватил пару веточек укропа и зелёного лука, отправил их в рот и принялся тщательно пережёвывать, – наливай.