Дело о четырёх стаканах

–Нет, – негромко протянул Феликс и сглотнул слюну.

–Но уже будет знать, что мы его подозреваем и, возможно, предпримет встречные меры.

–Какие меры? – насторожённо уточнил Яблоков.

–Я говорил тебе о них пять минут назад.

–Может, мне получить табельное оружие и походить с ним два-три дня? – помолчав несколько секунд, как бы невзначай поинтересовался Феликс.

–Мысль очень здравая, – усмехнулся Овсов, – учитывая, что от нас уже два человека бегают широкими кругами, а догнать мы их всё никак не можем.

–Тогда отвези меня на железнодорожный вокзал.

–Как скажешь.

Верить в то, что человек, с которым ты давно знаком и который является образцом следователя прокуратуры, мог элементарно брать деньги у наркомафии, не получалось никак. Неужели Дмитрий проморгал бы даже малейшие проколы Новикова, общение с которым являлось тесным и достаточно долгим? Но, с другой стороны, при Овсове интересы наркомафии и государства в присутствии Новикова никогда и не пересекались. Значит, и проколам неоткуда было взяться. И поэтому Александр Валерьевич мог вести себя свободно и расковано.

Дмитрий распрощался с Феликсом, договорившись, что утром они обязательно созвонятся, и отправился домой. Заглянув в заполненный бар, и пару раз вздохнув над дразнящими взор этикетками крепких напитков, Овсов мягко прикрыл самую любимую дверцу в квартире и поплёлся в ванную комнату.

Его разбудил солнечный зайчик, перебегающий с разогретой щеки на выгнутую складкой подушки дугу левой брови и обратно. Шея затекла, и Дмитрий сообразил, что спит в одном положении уже очень давно. Овсов с трудом размял руками шею и лицо, пробормотав о необходимости утреннего кофе. Солнечный зайчик спорить с ним не стал, а то, что находилось под подбородком, очевидно, в предвкушении горячего напитка, решило функционировать нормально и ускорило кровоток.

Спустя полчаса Овсов брызнул капельками одеколона на воротник голубой рубашки и потуже затянул ремень на чёрных брюках. Так и похудеть недолго.

Небесное светило неумолимо двигалось вперёд, заставляя планету и всех её обитателей полноценно заниматься процессом под названием «жизнь». Кто-то это проделывал с удовольствием, кто-то с разочарованием, кто-то с надеждой, одни любили, другие ненавидели, но все эти обитатели, состоящие из клеток, молекул и атомов, боролись за своё существование.

Кстати, вздохнул Дмитрий, открывая дверцу Жигули, один из вариантов этой борьбы – это валяние на диване перед телевизором с бутылочкой доброго напитка в руках. Причём, один из самых приятных видов борьбы.

–Привет недотёпам, – Геннадий Николаевич бодро улыбался, перебирая бумаги на своём столе, – вчера вечером дело по Алялину отправилось в суд.

–Новых улик нет?

–Есть! – победно вскрикнул Пашарь, – Кладовщик с «Протона» подтвердил, что передавал необходимые химические препараты подозреваемому в убийстве четырёх человек.

–Он добровольно согласился стать соучастником убийства? – изумился Овсов.

–Он проходит свидетелем.

–То есть ты поставил его перед выбором: либо он сядет вместе с Алялиным, либо оговорит его?

–Учись работать, лопух, – ехидно, задрав палец высоко к потолку, подтвердил Пашарь.

–А если он на суде откажется от своих показаний?

–Это меня не касается, – отмахнулся начальник уголовного розыска, – главное, моя фамилия уже прошла по всем сводкам и отчётам и я везде числюсь, как раскрывший данное преступление.

–Ну да, – задумчиво кивнул головой Овсов, – это самое главное.

–И поэтому, – Геннадий Николаевич протяжно зевнул, – я беру выходной, а ты об этом никому не говоришь, меня не ищешь, и все вопросы решаешь сам.

–Я попытаюсь, – кротко ответил Дмитрий.

–Хотя куда тебе, – проворчал Пашарь, – если что произойдёт, то съездишь, соберёшь материал, а я завтра придумаю, как его правильно использовать.

–Ну да, – опять кивнул головой Овсов, – это самое главное.

–Да, кстати, – уходящий начальник уголовного розыска развернулся в дверях и строго посмотрел на Дмитрия, – по Юрику ничего не делай.

–Что «не делать»? – рот Овсова сам по себе широко распахнулся.

–Не предпринимай никаких действий, – раздражённо бросил Геннадий Николаевич.

–А какие действия я собирался предпринять? – лицо Овсова окончательно одеревенело и стало напоминать маску глупого изумления.

–Да ты совсем дурак?! – разозлился Пашарь, – С трупом Юрика ничего делать не надо!

–С каким трупом? – глаза Дмитрия затуманились, но тут же прояснились, – Юрика убили?

–А я тебе о чём уже полчаса на пальцах объясняю?! – уши Геннадия Николаевича покраснели и задёргались, – Я тебе и талдычу, что уже всё раскрыл.

–Каким образом?

–Элементарно, – назидательно протянул Пашарь, – мозгами пошевелил и получил результат.

–И какой же?

–Это самоубийство.

–Почему ты так решил?

–Потому, что он умер от одного-единственного удара шилом в сердце. Удар произведён немного наискосок, так как если бы он ударил себя правой рукой, сжимающей шило. Разумеется, таким может быть только самоубийство!

Глава 16. Тринадцатая ящерица

Геннадий Николаевич вышел, небрежно махнув дверью так, что она не закрылась, оставив сантиметровую щель. Находясь в полной прострации, Овсов уставился в эту щёлочку, словно именно оттуда должен был забрезжить свет истины, лучом своим указывающий на руку убийцы, сжимающей шило.

Неожиданно щель действительно раздвинулась, но вместо злодейской рожи в ней появилось улыбающееся лицо Петровича.

–Димка, нашли!

–Что нашли, Петрович?

–«Мерседес», – майор милиции ввалился в кабинет полностью, – как ты и сказал, на нашей штрафстоянке и уже давно. И, как это обычно у нас бывает, никто даже не удосужился его проверить. Так что давай, докладывай начальству, пусть этого жеребца забирают, да поскорей.

Один из самых опытных офицеров УВД повернулся и вышел из кабинета.

–Спасибо, Петрович, через пару дней мы с тобой обязательно организуем секретное дело.

В суживающуюся дверную щель протиснулась пятерня майора с оттопыренным вверх большим пальцем. Затем и она исчезла.