Мудрость толпы

– Отсюда упал Девятипалый. По крайней мере, так говорят.

– И какой же урок ты из этого извлекла? Что чем выше ты карабкаешься к власти по горе трупов, тем дальше будет падать?

Рикке глянула вниз, меряя взглядом немалое расстояние до воды, потом осторожно отступила на шаг от окна.

– Не скажу, что мне нравится такой урок.

Изерн ухмыльнулась, просунув кончик языка в дыру между зубами.

– Если слушать только те уроки, которые тебе нравятся, то никогда ничему не научишься. Хороший у тебя мех!

– Правда?

Рикке погладила его ладонью – тонкий, белый и такой мягкий. Его нашили поверх той красной тряпки, что дала ей Савин дан Брок. Получился плащ, достойный королевы из какой-нибудь легенды.

– Это жители Карлеона мне подарили, – похвасталась она.

– Малость оттаяли на твой счет, а?

– Люди всегда меня любили.

– Особенно когда у тебя за спиной несколько сот вооруженных людей.

– Такое чувство, что чем лучше они вооружены, тем больше меня любят. Небось благодарны, что я до сих пор не спалила их город. Похоже, доброе отношение все же дает свои плоды.

– Что говорить, оно бывает кстати, – согласилась Изерн. – И, понятное дело, народ к такому тянется, после Стура-то с его мрачным нравом и злобными выходками. Но только ты, девочка, нос-то особо не задирай. Благодарность – все равно что весенние цветочки, пахнет хорошо, да живет недолго. Я бы на твоем месте держала факел наготове где-нибудь в таком месте, где бы он напоминал о горящих городах. Чтобы быть уверенной в их благодарности.

– Может быть, тебе они тоже подарят мех.

– Он мне ни к чему. – Презрительно фыркнув, Изерн перекинула через плечо болтающийся конец своей изодранной шали. – Совершенство незачем улучшать.

Створка огромных дверей с грохотом распахнулась, и в залу ворвалась Корлет. Висевшая у нее на поясе секира запуталась рукоятью в ее коленях, так что она едва не упала, но сделала пару отчаянных шагов и остановилась, упершись ладонями в бедра и тяжело дыша.

– Интересно, – заметила Изерн, указывая на нее татуированным пальцем. – Обычно эта женщина ведет себя довольно спокойно.

Корлет махнула рукой в сторону двери:

– Они идут!

– Кто идет? – спросила Изерн.

– Все!

Теперь Рикке тоже слышала возбужденный шум – бормотание толпы, радостное и гневное одновременно. Любимое настроение воина. Она откинула капюшон и постаралась, как смогла, расчесать пальцами слежавшиеся волосы. Сердце вдруг забилось очень сильно.

– Они его взяли?

– Они его взяли, – кивнула Корлет.

Кто-то пинком распахнул вторую створку, и в зал ввалилась группа воинов, смеясь и толкаясь, сияя торжеством. Впереди шел Трясучка с бутылкой спиртного, которая уже побывала в деле, за ним Йонас Клевер, и при нем юркий паренек и девушка с каменным лицом. Гвоздь с каким-то здоровенным бородачом волокли за руки грязного, полуголого пленника. Его голова болталась, ноги безвольно скребли по земле.

– Во имя мертвых, – пробормотала Рикке. – Время его не пощадило.

В последний раз она видела короля Севера (если не считать мстительных мечтаний) на похоронах своего отца. Тогда он был гибким, как змея, и еще более ядовитым.

– Время никого не щадит, – отозвался Трясучка, вкладывая бутыль в ее обессилевшую руку.

Они швырнули его на пол перед помостом, на котором был установлен трон Скарлинга, так что Рикке оказалась возвышающейся над ним, словно судья. На том самом месте, где он сам возвышался над множеством других. Камни, на которых он лежал, были покрыты пятнами крови, пролитой по его приказу.

– Рада снова приветствовать тебя в твоем тронном зале, Большой Волк, – сказала Рикке и сделала долгий глоток из бутылки. Зелье прожгло ее до самого пищевода, и она скривилась, в то время как ее воины вокруг мужественно соревновались в злорадстве.

Стур попытался встать на четвереньки, упираясь в пол трясущимися руками и не переставая подвывать. К нему подступил Черствый и пнул его в брюхо, так что он опять распластался на каменных плитах.

– Поползай, говнюк! – рявкнул Черствый, выказывая несколько больше черствости, чем Рикке ожидала от старого седого военачальника своего отца; но людское милосердие часто кончается как раз в тот момент, когда в нем возникает надобность.

– Что у него с ногами? – спросила она.

– Не хотели, чтобы он сбежал. – Трясучка пожал плечами. – Перерезали ему поджилки под коленями.

Изерн одобрительно выпятила нижнюю губу.

– Ладно придумано. Вот что бывает, если задирать нос.

И она бросила на Рикке многозначительный взгляд из-под бровей.

На этот раз Стуру удалось подняться на колени, но, судя по виду, он был готов в любой момент снова рухнуть. Его было почти не узнать: нос свернут на сторону, губы распухли, покрытые ссадинами щеки вздулись. Его язык постоянно облизывал окровавленную верхнюю губу с каким-то причмокиванием. Он озирался вокруг так, словно не узнавал, где находится. Один его глаз заплыл так, что почти не открывался, на белке второго было большое красное пятно. Рикке поймала себя на том, что потирает собственный слепой глаз, и была вынуждена отдернуть руку.

– Ты захватила Карлеон, – прохрипел Стур.

Даже его голос звучал разбито. Злорадство требовало от нее некоторых усилий, но люди этого ждали.

– Понимаешь, какое дело, – сказала Рикке. – Когда Лео задумал свою маленькую вылазку в Союз, я сразу подумала, что это предприятие для мальчиков. Я подумала, почему бы не пригласить короля Орсо присоединиться к вам, а самой остаться здесь? Чтобы не терять зря времени. Видишь, вот, разжилась стульчиком.

Ее воины расхохотались, но Стур был не в том состоянии, чтобы оценить шутку.

– Мой отец жив? – прошептал он.

– До поры до времени, – сказала Изерн. – Прячется где-то в Высоких Долинах.

Стур повесил голову.

– Он отдаст все что угодно… чтобы вернуть меня к себе…

На пол упала капля влаги. Сукин сын плакал! Чтобы стоически переносить страдания, нужна практика. Вот уж чего у него никогда не было.

– Я – будущее Севера, – промямлил он таким тоном, словно сам не верил, что это может быть правдой. – Пожалуйста…

Сколько бы гордыни ни было в человеке, в конце концов, нужно не так уж много, чтобы выбить ее из него. Чтобы он не желал ничего другого, лишь бы его перестали бить.