Дорога мертвеца. Руками гнева

В общем, Уэбб потерял рассудок. От меня он метнулся в салун, а там хватало пьяных и полупьяных, которым не надо было много, чтобы завестись. Как по волшебству возник Калеб, и сразу завопил о заговоре цветных; стала собираться толпа. Все хорошее, что было сделано, вмиг было забыто. Все чудеса исцеления одна мертвая белая девочка для толпы обратила во зло.

И, хуже всего, именно той ночью индеец собрался уехать. Получалось, девочку отравили намеренно и теперь заметали следы. Так, по крайней мере, представлялось обезумевшей толпе. Пару догнали и вытащили из повозки – после того, как индеец сломал шею Кейну Лейвелу и челюсть Баку Уилсону. Как я слышал, чтобы совладать с ним, потребовалась дюжина мужчин, с дубинками, пистолетами и прочим. Женщину избили, а повозку сожгли.

Но тут вмешался Мэтт. Узнав, что собирается толпа, он поскакал следом и выстрелом в воздух заставил себя слушать. На время ему удалось всех образумить и отвезти пленников в тюрьму, под защиту закона.

Только Калеб легко не отступался, а Уэббу закон был не указ – он жаждал ока за око, так что толпа собралась заново и двинулась к тюрьме за индейцем и негритянкой.

Мэтт пробовал защитить их, но духу не хватило. Не знаю как, но Калеб имеет над ним власть. В итоге Мэтт сдался, и индейца с женщиной увели. Бросили в повозку и отвезли за город.

Прошу заметить, я рассказываю с чужих слов, в этом месте история становится особенно туманной – по-моему, многие стыдятся содеянного и предпочли бы все скорее забыть, но не могут. Вот и я думаю: знай точно, что происходит, взял бы со стены дробовик и побежал туда, чтобы остановить их. Так я себя, по крайней мере, убеждаю.

Калеб с прочими оттащили женщину в кусты и надругались над ней, отрезали груди и уши; пытали, чтобы кричала громче, а индеец в телеге, связанный по рукам и ногам, всё слышал. Поверьте, не все жители хотели бы этого, но те, кто был там, уже ввязались, и никто пальцем не шевельнул, чтобы удержать Калеба. Их увлек ураган толпы.

Когда женщина умерла, настал черед индейца. Что осталось от нее, швырнули к нему в повозку, и Хайрем Вейланд – от кого я узнал большую часть истории – говорил, тот даже не зажмурился. Просто смотрел на тело и толпу, будто превратился в лед.

Его оттащили к большому дубу, посадили на лошадь и накинули на шею петлю. Он только смотрел. – Мы не сделали вам зла, – сказал индеец.

Тут Уэбб зашелся о своей дочери и как ее отравили, а индеец:

– Она не умерла. Моя женщина умерла, твоя дочь – нет.

Уэбб, уверенный в обратном, проклинал его на все лады, а индеец в ответ проклял Мад-Крик со всеми обитателями. Как сказал Хайрем, когда он начал, все затихли, кроме сверчков, которые стрекотали все громче, будто хор за его голосом. А индеец сказал, что обладает силой и покончил с их бледной стороной, а сейчас взывает к темной. Город, сказал он, будет страдать, его слова тому порукой.

Затем индеец стал читать заклинания. Хайрем говорил, что ни слова не понял, даже зная несколько индейских наречий и креольский, но тот язык был другим. Как он посчитал – африканским или еще каким. Но он запомнил несколько слов и передал их мне, надеясь, как он сказал, что я знаю их смысл, поскольку слова засели у него в голове. И еще он помнил, что, едва индеец произнес эти слова, поднялся ветер, дождь полил сильнее и ударил гром.

Слова не были индейскими. Мне не известен их источник, но я их узнал. Они встречались в нескольких книгах, из тех, что собраны здесь. «НЕКРОНОМИКОН», «ТАЙНЫ ЧЕРВЯ» и «БЕЗЫМЯННЫЕ КУЛЬТЫ». По сути, все относятся к созданию, известному как Вендиго – нечто вроде живого мертвеца, вампира или упыря. Или их помесь. В книгах сказано, что заклинания призывают в тело умершего колдуна демона, единственная цель которого – месть. Демон живет лишь ради мести. И мертвое тело, куда он вселился, обретает невиданные для человека силы, тогда как душа отправляется прямиком в ад.

Потом, сказал Хайрем, заклятие распалось. Уэбб подскочил и хлестнул лошадь, та рванулась вперед, а индеец повис. Он даже не корчился – в один удар сердца был мертв. Сверчки разом смолкли, и буря утихла. Но мгновение спустя налетела снова. Ветер ломал сучья, срывал листья, дождь хлестал будто картечь. Молния ударила с небес прямо в тело индейца – и все стало белым.

Когда зрение вернулось ослепшим глазам, индейца не было – молния унесла его в ад. Только дымилась веревка, ветер колыхал петлю, и здоровый паук или что-то вроде него взобрался по веревке в крону и пропал.

Тут Хайрем смекнул, что перед ними – не просто сумасшедший. Тот паук был совсем как нарост на теле, замеченный Хайремом, когда он тащил индейца из повозки. В первый момент он решил, что на груди у того здоровенный паук, а потом разглядел, что это большое родимое пятно – волосатое, с очертаниями паука. Вернее, со слов Хайрема: «…существа, по виду схожего с пауком».

Когда все кончилось, Хайрем прибежал ко мне. Он был сам не свой от раскаяния. Говорил, что напился и поддался порыву толпы. После другие говорили мне о том же. Разумеется, это не оправдание, но хоть что-то.

Хайрем рассказал, что тело негритянки бросили на обочине проезжей дороги и что это мучает его. Пусть мертвым не помочь, но хотя бы похоронить ее достойно.

Так что сели мы в повозку и поехали. Буря к тому времени совсем разыгралась – на расстоянии вытянутой руки ничего не разглядеть. Тело искали долго, но нашли. Преподобный, с нее содрали кожу. Прямо как с белки. В повозке оказался старый ящик от плуга – туда мы ее и поместили. Отнесли в лес и закопали. Под проливным дождем и с разными корнями, что пришлось обрубать, совсем замучились. Но мы хотели убедиться, что тело не потревожат. Калеб, выпив как следует, вполне мог вернуться, чтобы забрать тело и подвесить где-нибудь в городе. Как сказал Хайрем, он уже повесил уши на кожаном ремешке себе на шею и похвалялся, что сошьет кисет для табака из грудей.

В общем, когда все было кончено и мы вернулись в город – узнали, что Гленда жива.

Индейское снадобье сработало. Она умерла и затем воскресла, уже здоровая. Либо так, либо ее принесли ко мне в глубочайшем кататоническом ступоре, но я не такой плохой врач, чтобы этого не заметить. Преподобный, говорю вам: девочка умерла, и это часть процесса исцеления. Но прежде чем она излечилась, индейца вздернули.

Вот тут Уэбб запел по-другому. Индейское проклятие стало для него реальным. В ту же ночь они собрали вещи и всей семьей сбежали из города. Даже сквозь сильный ливень я видел их отъезд и могу поклясться, что девочка была жива. Она сидела в повозке с мамашей и держала над ними зонтик. Помню, как я подумал: «Как бы ей опять не подхватить пневмонию». А после – что индейское снадобье могло излечить ее навсегда.

Наутро позади салуна нашли труп Хайрема. Рука крепко сжимала охотничий нож, которым он располосовал себе горло от уха до уха.

Затем пропал дилижанс с пассажирами. Сегодня вы видели, как человек развалился на улице, точно слепленный из промокшей бумаги. И еще банкир Нат. Его обнаружили на задках Молли Макгуайр с разорванным горлом и переломанной шеей. Теперь – Нолан. Та же рваная рана на горле. Сильная потеря крови, но на трупах почти нет следов крови. Вернее, в случае с Натом немного крови было там, где его нашли. Не знаю, как было с Ноланом, но вряд ли по-другому. Или вы не заметили? Ладно, не важно.

Да, еще ребенок несколько дней назад. Смерть от естественных причин, но на пояснице маленькая ранка – конечно, не такая, чтобы истечь кровью – лишь пара капель на простынях. Тогда я посчитал это за случайный укол булавкой от пеленок.

Все вместе отвечает тому, как, судя по книгам, действует демон – преследует врагов, словно вампир, пока все не сгинут. Равно и всех, кто встает у него на пути. Но и этого бывает мало. Демон может пожелать остаться в мертвом теле, насколько угодно.

Теперь, прежде чем вы скажете, что я помешался, позвольте добавить последний штрих к рассказу. Хотя это уже относится к сновидениям.

Мне снова приснился тот же сон – обо мне и негритянке – только сейчас все было натуральнее и по-другому. Так натурально, что я чуть не задохнулся.

Я проснулся и сел – окно было прямо передо мной – и через щель в занавесках увидел ЛИЦО, прижавшееся носом к стеклу. Было темно, черты лица расплывались, но это был индеец, смотревший так же, как в тот раз, когда я приходил к ним поговорить. С проницательностью и превосходством. Взгляд точно говорил: «Ну что, нравится сон, который я тебе послал?»

Так вот. Сон был тот же, с одной разницей: я занимался любовью с ее ободранным трупом – таким, как в ночь, когда мы с Хайремом ее похоронили.

И как, по-вашему, в своем ли я уме?

Глава шестая

(1)

– Не думаю, что вы спятили, Док, – сказал Преподобный. – Но я был бы лжецом, сказав, что принимаю все на веру. Вы явно убеждены в том, что говорите, но можете сильно ошибаться.

– Папа, – сказала Эбби, – я верю, ты видел лицо в окне – только оно могло быть частью сна. Ты винил себя в том, что случилось, – возможно, думал, что смог бы остановить толпу. А что до влечения к женщине, оно вполне здоровое. Но ты убедил себя, что должен хранить верность маме и после ее смерти, а во сне ты будто оскверняешь ее память. Последний сон об утехах с трупом соединил обе твои вины.

Док слегка покраснел.

– Допускаю, такое возможно.

– И еще, – сказал Преподобный, – вам может не давать покоя прежняя зависть к талантам индейца. А в глубине души вы можете считать, что так ему было суждено. Такие мысли всем приходят в голову. Вы попусту терзаетесь, Док.

А про себя он подумал: «Вот мне как раз есть за что терзаться».

– Все равно это не объясняет сходство ран у Фостера и Нолана. И человека на улице.

– Ладно, Док. Будем считать, что все правда. Как нам быть?

– Точно не скажу. Но все больше склоняюсь к тому, что дело не в моем воображении. Уверен, проклятие существует, и, если существует способ избавиться от него, – Док махнул рукой, – нужно искать в этих книгах.

Все трое какое-то время молчали.

– Черт, – сказал наконец Док. – Чувствую себя болваном. Естественно, вы правы.

Он налил новую стопку и залпом выпил:

– Все это лишь в моей голове.

(2)

Преподобный и Эбби вышли в переулок.

– Извините папины чудачества, – сказала Эбби. – Как мама умерла, он сам не свой.