Клятва. История любви

Она ведь не собиралась говорить Крису правду. Причина ее любопытства заключалась в том, что она опасалась, не желая себе в этом признаться, что через несколько лет, гуляя в лесу после ливня с ураганом, они наткнутся на скелет собаки.

– Я сделал это не со злости. Плевать на чертов ковер! Если бы я мог переиграть это и вернуть нам Чарли здоровым, я бы это сделал.

– Но не сделал, – сказала она. – Так ведь?

Гас осторожно положила трубку на рычаг и прижала ко рту костяшки пальцев. В тот же момент до нее дошло, что перед ней стоит Майкл.

На нем были спортивные штаны с дыркой на колене и вылинявшая футболка с эмблемой Тафтса.

– Я услышал какой-то шум, – объяснил он, – и спустился, чтобы убедиться, что с вами все в порядке.

– В порядке, – повторила Гас те же слова.

Она подумала о точности Мелани в словах и о том, что сказал ей утром Джеймс: собака умерла. Но если разобраться, собака не просто умерла. Собаку убили. В этом была разница.

– Я не в порядке. Даже наполовину не в порядке.

Гас почувствовала на своем плече руку Майкла.

– Он сделал то, что считал лучшим, Гас. Сначала он даже взял Чарли на охоту. – Майкл опустился рядом с ней на колени. – Чарли умер, находясь рядом с человеком, которого любил больше всех. Я мог бы застрелить пса, но перед этим я не мог бы заставить его радоваться. – Встав, он потянул ее за руки. – Иди спать.

Он довел Гас до гостевой комнаты, чуть прикасаясь к ее спине теплой рукой.

На следующий день Мелани и Гас отвели детей к озеру. Крис и Эмили сразу бросились к воде, а матери раскладывали полотенца и расставляли пляжные кресла. Вдруг от поста спасателя раздался свисток. В воду бросился сильный загорелый парень в красных плавках и быстро поплыл к скале. Мелани и Гас замерли в креслах, парализованные одной и той же мыслью: они не видели своих детей.

Потом появилась Эмили, которую вела за руку незнакомая женщина. В мутноватой голубой воде медленно поворачивался какой-то продолговатый предмет. Спасатель нырнул и, быстро рассекая воду, вытащил свою добычу на песок.

Крис лежал совершенно неподвижно – белое лицо, плоская грудь. Гас протолкалась сквозь толпу и, не в силах вымолвить ни слова, рухнула на песок в нескольких футах от сына. Юный спасатель опустился рядом с Крисом и принялся делать ему искусственное дыхание.

Голова Криса повернулась набок, и он изверг из себя воду. Хватая ртом воздух, расплакавшись, Крис потянулся к рукам Гас. Спасатель встал.

– С ним все будет хорошо, мэм, – сказал парень. – Эта маленькая девочка – его подружка? Она соскользнула в воду с камней, а он прыгнул, чтобы вытащить ее. Проблема была в том, что она попала на мелководье и могла стоять. А ваш сын – нет.

– Мама, – позвал Крис.

Вся дрожа, Гас повернулась к спасателю:

– Простите меня. Спасибо.

– Нет проблем, – ответил парень и направился к побеленной будке.

– Мама, – опять позвал Крис и затем более настойчиво: – Мама!

Он дотронулся холодными дрожащими руками до ее лица.

– Что? – откликнулась Гас, чувствуя, как переполненное чувствами сердце давит на ребенка внутри. – Что такое?

– Я видел его, – сообщил Крис с сияющими глазами. – Я снова видел Чарли.

В тот день Гас с Крисом вернулись к себе домой. Они принесли наверх свои туалетные принадлежности и одежду, разложив все по местам. Когда поздно вечером Джеймс пришел домой из больницы, то заглянул в спальню к сыну и увидел спящего Криса, а в их спальне его ждала жена, – казалось, они никуда не уходили.

На этот раз в ночном кошмаре Гас удалось закинуть ключи еще дальше – под другую машину, припаркованную через улицу. Она расстегнула свой ремень безопасности и, бросившись к задней двери, сумела отстегнуть младенца и вытащить его из машины, но тут услышала шаги за спиной.

– Ты подонок! – закричала Гас, впервые сопротивляясь в своем кошмаре, и пнула ногой шину.

Ожидая увидеть Криса, она взглянула на заднее сиденье, но вместо этого увидела, как ее муж протягивает руку назад, чтобы освободить сына. Она очень удивилась тому, что только сейчас заметила, что все это время Джеймс сидел на заднем сиденье.

Сейчас

Ноябрь 1997 года

– Я нанимаю Крису адвоката, – заявил Джеймс в субботу за ужином.

Эти слова вырвались из него наподобие отрыжки, и он с опозданием прикрыл рот салфеткой, как будто мог взять их назад и произнести более мягко.

Адвокат. Поднос выскользнул из рук Гас и с грохотом упал на стол.

– Что-что?

– Я поговорил об этом с Гари Мурхаусом. Помнишь, он был на встрече в Гротоне? Гари сам предложил.

– Но Крис не совершал преступления. Депрессия не преступление.

Кейт недоверчиво посмотрела на отца:

– Ты хочешь сказать, они думают, что Крис убил Эмили?

– Ни в коем случае! – вдруг задрожав и скрестив руки на груди, заявила Гас. – Крису не нужен адвокат. Психиатр – да. Но адвокат…

Джеймс кивнул:

– Гари сказал, что, когда Крис признался детективу Марроне в двойном самоубийстве, он тем самым впутал себя. Поскольку нет третьего человека, только они с Эм, он навлек на себя подозрение.

– Это безумие, – возразила Гас.

– Гас, я не говорю, что Крис это совершил, – мягко произнес Джеймс. – Но я считаю, нам надо подготовиться.

– Ты не станешь нанимать адвоката защиты для преступления, которого не было, – дрожащим голосом произнесла Гас.

– Гас…

– Нет, Джеймс. Я тебе не позволю. – Она крепче обхватила себя руками, которые едва не сошлись у нее на спине. – Если они узнают, что мы наняли адвоката, то подумают, что Крису есть что скрывать.

– Они уже так думают. Они сделают вскрытие Эмили и пошлют оружие на экспертизу. Послушай, мы с тобой знаем, что произошло на самом деле. Крис знает, что произошло на самом деле. Разве не стоит нанять квалифицированного адвоката, который расскажет полиции о том, что произошло на самом деле?

– Ничего не произошло! – отвернувшись от мужа, взвизгнула Гас. – Ничего не произошло, – повторила она. «Скажи это Мелани», – нашептывал внутренний голос.

Она вдруг вспомнила один день, когда Крис, проснувшись, обвил ее шею руками, и она осознала, что это уже не дыхание младенца. Оно было не приятным, пахнущим молоком, а не совсем свежим, как у взрослого, и она инстинктивно отодвинулась от него, словно дело было не в переходе на твердую пищу, а в том, что это маленькое тело годовалого ребенка теперь умело утаивать свои грехи.