Путешествие Пилигрима в Небесную Страну

Упов.: «Спроси его, открылся ли ему Христос с Неба».

Невед.: «Что! Вы из тех, которые признаете откровения! Вижу теперь, что суждения ваши и людей вашего сорта ничто иное, как плод расстроенного воображения».

Упов.: «Помилуй, что ты! Христос по существу своему в таком единении с Богом, что никак не может быть спасительно познан людьми, если Бог Отец Сам не откроет Его душе человека».

Невед.: «Эта вера ваша, а у меня своя. Но моя, я не сомневаюсь, ни мало не хуже вашей, хотя во мне нет столько причуд, сколько у вас».

Хр.: «Позволь мне еще прибавить несколько слов. Не следует тебе так поверхностно рассуждать об этом вопросе. Я могу, по крайней мере, утвердительно сказать, как и мой товарищ, что никакой человек не может познать Христа, если ему того не откроет Сам Бог Отец (Мат. 16:17). И даже веру, посредством которой душа прилепляется ко Христу, т. е. истинную веру, не может он иметь иначе, как получив ее в дар, по великой милости и по всемогуществу Его (1 Кор. 2:12). О действии на душу такой веры, я вижу, бедный юноша, что ты вовсе не ведаешь. Проснись же скорей и взгляни на твое нищенство, беги к Господу Иисусу и посредством Его праведности, которая есть праведность Божия (ибо Он сам Бог), ты будешь избавлен от вечного осуждения».

Невед.: «Вы ходите так скоро, что я за вами не поспею. Поэтому идите вперед. Я предпочитаю ходить от вас поодаль».

Тогда Христианин обратился к Уповающему:

Хр.: «Так пойдем вперед, добрый товарищ, я вижу, что нам с тобой приходится снова идти одним».

И я заметил, что они прибавили шагу, а Неведующий отстал, и тащился один.

Хр.: «Меня огорчает этот бедный юноша. В конце пути жутко ему придется».

Упов. «Увы! В нашем городе множество людей в таком роде, целыми семействами…что я говорю, целыми улицами, и меж ними многие называют себя пилигримами. И ежели так много таких между нашими, сколько, думаешь ты, таковых на его родине?»

Хр.: «Верно гласит Слово: «Он ослепил очи их, дабы они не узрели» и прочее. Но теперь, между нами, как ты понимаешь этих людей? Ужели ни в какое время они не чувствуют и не сознают своей греховности? И неужто они никогда не догадываются, что они в опасности?»

Упов.: «На эти вопросы отвечай сам, ты ведь старше меня».

Хр.: «Мне кажется, что изредка с ними это случается. Но в своем полном неведении они не понимают, что такие убеждения внушены им Господом ко спасению, и потому они всеми силами стараются заглушить в себе всякое сознание греха и опасности, и продолжают с надменностью ласкать себя надеждой, что сердце привело их на испытанный путь и хранит их на нем».

Упов.: «Я разделяю твое мнение и нахожу, что страх часто полезен человеку, потому что принуждает его с самого начала обсуждать путь свой».

Хр.: «Полезен, если это именно страх Божий, а не другой, ибо сказано в Слове: «Страх Господень начало мудрости» (Иов. 28:28).

Упов.: «Как ты объясняешь этот страх?»

Хр.: «Истинный, полезный страх узнается по трем признакам. Во-первых, по возбудившей его причине, которая должна быть: спасительное сознание греха. Во-вторых, через непреодолимое побуждение увериться, что Христос может и хочет спасти нас Своей праведностью и искупить Своей смертью от осуждения за грех. В-третьих, этот страх должен в нас порождать и поддерживать искреннее Богопочитание и внимание к Его Слову, к Его путям. Он смягчает наше сердце и внушает боязнь отшатнуться от истинного пути, оскорблять Господа, и мы тогда тщательнее остерегаемся потерять дарованный мир, огорчать Духа и давать право лукавому быть нашим обвинителем перед Богом».

Упов.: «Ты очень хорошо все это объяснил, и я вполне уверен, что все так, как ты сказал. Но разве мы не скоро выйдем из пределов Обворожительного Края?»

Хр.: «Тебя утомляет наша беседа?»

Упов.: «О нет, но я желаю знать, где мы находимся теперь».

Хр.: «Нам недалеко до пределов этой страны. Но вернемся к нашему разговору. Итак, несведущие в Писаниях не ведают, что убеждения, внушающие им страх – для их пользы, и потому заглушают их».

Упов.: «Но как это они заглушают страх?»

Хр.: «Они полагают, что страх этот внушен им лукавым; другие же из них приписывают это (а именно те, которые считают себя людьми образованными) какому-нибудь физическому расстройству здоровья, действующему на их воображение и мировоззрение, и при таком образе мыслей они борются против чувства страха, который неприятно действует на их ежедневные занятия, либо стараются заглушить его рассеянной жизнью в обществе людей суетных. Другие полагают, что малейшее чувство страха может уничтожить в них веру, не разбирая даже, имеют ли они ее в сердце и на чем она у них основана, на предположениях ли, на умствовании, светском мировоззрении или на Слове, и потому ожесточают свое сердце ко всякому признаку страха. Иные гордо уверяют, что бояться совершенно нечего, что они живут по внушению своего разума и потому с каждым днем они все самодовольнее и самоувереннее. Еще другие полагают, что страх порождает недоумение и нерешительность, даже в действиях, признанных всеми за хорошие и религиозные, и что он только смущает людей, стремящихся к совершению добрых дел, внушая некоторое сомнение в действительности их для спасения, и потому они постоянно заглушают в себе страх, который от Бога».

Упов.: «Я кое-что из этого сам испытал: перед тем как я познал себя, таковы были и мои мысли».

Хр.: «Мы теперь на время оставим в покое Неведующего и рассмотрим другой вопрос. Знал ли ты около десяти лет тому назад одного человека по имени Временитель, который жил в нашем околодке и был горазд в исполнении всяких религиозных наружных обрядностей?»

Упов.: «Конечно, знал. Он жил в городе Без Благодати, верстах в десяти от Честности, возле дома некоего Отступника».

Хр.: «Именно, они обитали под одной крышей. Одно время этот Временитель образумился, познал свою греховность и то, что его за это ожидает в жизни будущей».

Упов.: «Я думаю, что в самом деле он одно время опомнился. Мой дом был от него в 15-ти верстах, однако он часто забегал ко мне весь в слезах. Мне его было искренно жаль, и я даже сильно рассчитывал на него, но вот именно можно сказать, что не все взывающие «Господи, Господи!» спасутся».

Хр.: «Однажды он мне объявил, что решился отправиться в пилигримство, как мы теперь, но вдруг он познакомился с одним Самоспасающимся, и мы совершенно с ним раззнакомились».

Упов.: «Давай рассмотрим причины этого внезапного отступничества в тех, которые подобно ему сначала как будто бы искренно одумываются и желают спастись от будущего гнева».

Хр.: «Это нам может быть полезным, но начни сам».

Упов.: «Пожалуй. По-моему, на это бывают четыре причины. Первая: хотя совесть таких людей проснулась, но сердце у них не изменилось. И потому, когда чувство виновности и страха погибели в них остывает, то и побуждение к религии утихает, и они вскоре возвращаются к старым привычкам. Для наглядного сравнения я приведу в пример собаку, которая, объевшись непривычной ей пищей, все из себя извергает, потому только, что это беспокоит ее желудок. Но когда тошнота миновала и желудок успокоился, то она возвращается к изблюенной пище и снова ее проглатывает, как сказано в книге «пес вернулся к своей блевотине». Так, говорю я, и эти люди. Они с горячностью мечтают отправиться по пути, ведущему к Небу, возбужденные к тому овладевшим ими страхом вечного осуждения. Но лишь только они высказали свой ужас, и он в них затих, то в то же время в них остывает рвение к небу и к своему спасению, и они возвращаются к прежнему образу жизни. Вторая причина, мне кажется, это их рабский страх к людскому мнению, который совершенно связывает их свободу действий. «Страх перед людьми ставит сеть». Они ревностно стремятся к Небу, пока они под страхом вечного осуждения, но вскоре начинают обдумывать, и приходят к заключению, что следует быть мудрым в жизни и не рисковать настоящими благами земными, вводя себя в неприятные отношения с людьми, ради чего-то неизвестного (Прит. 20, 25). Третье: осмеяние и стыд, которыми клеймят истинно верующих, тоже служат для них камнем преткновения. Они горды и своевольны, а жить по вере Христовой по их мнению глупо, пошло и даже низко. И когда проходит в них страх к угрожающей геене, они возвращаются к ежедневной приятной жизни. Четвертое: чувствовать свою виновность и ужасаться угрожаемого ада для них невыносимо. Они не останавливают своего взора прежде всего на свое недостоинство и падение, что, быть может, подстрекнуло бы их в самом деле покинуть свои пути и броситься с раскаянием к стопам милосердного Бога. Но, избегая невыносимого для них чувства страха и унижения, они разными умствованиями заглушают это в себе и стараются окаменить сердце к подобным волнениям совести, избирая с этой целью пути, которые тому способствуют».

Хр.: «Ты очень порядочно объяснил это. Основательная причина всему этому то, что не изменилось в них ни сердце, ни воля. И потому они как каторжный перед судьей. Он дрожит от ужаса и кажется искренно раскаивается. В сущности же в нем другого чувства нет, как страх казни; у него нет даже и ненависти к совершенному преступлению, и пусти этого человека на свободу, он тотчас покажет себя тем же злодеем, каким был, тогда как если бы душа в нем изменилась, он стал бы другим человеком».

Упов.: «Я тебе указал на причины отступничества, а ты теперь укажи, каким образом это совершается».

Хр.: «Охотно. Они удаляют от себя всякую мысль о Боге, смерти и будущем суде. Потом постепенно покидают одну за другой личные обязанности, как-то: домашнюю молитву, борьбу со страстями, бдительность над собой, скорбь о грехе и прочее. Они избегают общество ревнителей христианства и вообще искренних христиан, находя их скучными, причудливыми, отсталыми и часто безумцами. После они становятся равнодушными к молитве и обязанностям, как-то к слушанию, к чтению и всякому участию в христианских беседах и собраниях и прочее. Потом с жадностью подмечают слабые стороны чад Божиих и открыто, злобно насмехаются над ними, сами же принимают некоторые наружные виды христиан, чтобы с большим правом осуждать не всегда твердого в исполнении христианина. И это они совершают, как истые ученики сатаны. После они начинают соглашаться и сообщаться с безбожниками, отступниками и развратниками, и находят удовольствие в их обществе. Потом они втихомолку вдаются в нечестивые беседы и счастливы, если подметят нечто в этом роде в ком-либо из верующих, дабы исполнять это более открыто, ссылаясь на показанный им пример. Тогда они начинают жить, не скрываясь, в небольших (по мнению мира) грехах, и наконец, ожесточив мало помалу свое сердце, они себя показывают какими они есть. Итак, они снова ввержены в бездну греховную (если какое чудо благодати не остановит их вовремя) и погибают навеки, среди своего самообольщения».

Страна Сочетания

Тут я заметил, что пилигримы в это время вышли из пределов Очарованной страны и вступили в страну Сочетания, где воздух чистый, дорога ровная, и они некоторое время наслаждались всем окружавшим их зрелищем. Птички звучно распевали, и цветы самые благоуханные ежедневно вырастали из земли, а голос горлицы звонко раздавался. Здесь солнце светит днем и ночью. Эта страна далеко от долины Смертной Тени и от Великана Отчаяния, и оттуда нельзя никак разглядеть Замка Сомнения. За то ясно виден Небесный Град, цель всего путешествия. Тут встретили они и некоторых жителей этого Града, так как это была та страна, где начинались пределы Неба. И там нередко прохаживались светлые существа. Здесь также был заключен новый союз Жениха и Невесты, и как жених радуется невесте своей, так Бог радуется при виде Своих искупленных. Наши странники не нуждались здесь ни в хлебе, ни в вине, ибо они нашли в изобилии все то, чего с трудом искали во все время своего пилигримства. Они даже слышали голоса из самого Града, громко взывавшие к ним: «Скажите дщери Сиона: вот идет твое спасение; вот приносит Он с собой награду». И обитающие чудной страны восклицали к ним: «Святой народ, искупленный Господом».

В этой дивной стране они встретили более радостей, чем во всех отдаленных местах, через которые проходили, и чем ближе приближались к Граду, тем ясней и полней видели его. Он был выстроен из жемчуга и дорогих каменьев, а улицы вымощены золотом, так что от блеска города и отражавшихся на нем солнечных лучей Христианин получил такое желание скорее вступить в него, что с ним сделалось дурно. Уповающий почувствовал то же самое. Они прилегли на время и, рыдая от изнеможения, восклицали: «Если увидишь моего Возлюбленного, скажи Ему, что я страдаю от любви!» (Песн. П. 5:8).

Собравшись с силами, они продолжали путь, встречая на каждом шагу цветники, виноградники, сады с отворенными дверьми для свободного входа. Когда они подошли ближе, они заметили на дороге садовника, которого спросили: «Чьи эти чудные виноградники и сады?» – «Они Царевы, – ответил он, – и устроены здесь для Его удовольствия и для наслаждения пилигримов». И садовник ввел их в виноградник и предложил им вкусить отличных плодов. Он показал им также Царские аллеи и беседки, в которых Царь любил прохаживаться, и в одной из них они остановились переночевать и сладко уснули.

Тут я заметил, что они во сне более говорили, чем во весь день и во все время путешествия. И я над этим призадумался, как вдруг слышу слова садовника: «Зачем ты над этим призадумался? Это качество винограда, которого они вкусили, – засыпать так сладко, что уста спящих начинают говорить!»

Когда они проснулись, то пожелали идти далее. Но, как я уже сказал, отражение солнечных лучей на город (который был весь из литого золота) давало зданиям такой ослепительный блеск, что странники не могли на него смотреть с открытыми глазами, но должны были употреблять инструмент, нарочно для этого изготовленный. И я заметил, что когда они стали подходить к Небесному Граду, к ним вышли навстречу двое юношей в одеждах, блестящих как золото, лица же светились, как солнце.

Эти двое юношей спросили пилигримов, откуда они и где ночевали, и какие трудности имели на своем пути, также какие радости и утешения. На все они дали верный и подробный ответ. Тогда один из юношей сказал им: «Вам предстоит вынести еще две трудности, после чего вы войдете в Небесный Град»

Христианин и его товарищ попросили юношей идти с ними вместе, на что они согласились. «Но, – прибавили они, – вы должны получить это по вере вашей». И я увидел, что они пошли вместе до самых ворот Града.

Страшная река

Но между ними и Воротами протекала река по имени Смерть, через которую не видать было моста, а река была глубокая. При виде этого, пилигримы смутились, на что юноши объявили им, что им должно перейти реку, иначе нельзя дойти до Ворот.

Однако они стали расспрашивать, нет ли другой дороги. «Да, но по ней только двум было дозволено проходить с самого сотворения мира, а именно Еноху и Илии, и никому это не будет дозволено до той поры, пока не раздастся последний трубный звук». Пилигримы, а в особенности Христианин, впали в тоску, услышав это, и глядели вправо и влево. Но ничего не представилось их взорам такого, чтобы могло избавить их от реки. Они тогда спросили юношей, не теперь ли время полноводия. «Нет, – отвечали они, – и мы вам помочь не можем никак, ибо воды покажутся вам глубже или мельче, смотря по вере вашей в Царя этой страны».

Оба товарища решились войти в воду, но лишь только Христианин увидел себя в реке, как испугался, начал тонуть и закричал своему другу: «Я тону в водах глубоких; волны покрывают голову мою, и все струи текут надо мной».

Уповающий ответил ему: «Мужайся, брат, я чувствую дно, и оно твердо». Но Христианин воскликнул: «Увы, друг мой, скорбь смерти овладела мной, и не увижу я страны, где струятся молоко и мед».

При этих словах страшная тьма и ужас объяли Христианина, и он ничего не видел перед собой. Он был в беспамятстве и не мог ни вспоминать ни о чем, ни говорить. Изредка произносил он несвязные слова, доказывающие, что его душа в ужасе, и что сердце дрожит от страха погибнуть в реке и не вступить в Небесные Ворота. Притом память прежних, совершенных им грехов до путешествия и после, терзала его и мучила. Ему казалось, что над ним радуются злые духи, готовые унести к себе оскверненную грехом душу его. Уповающий с трудом поддерживал своего товарища над водами, иногда от утомления выпускал его из рук, и тогда Христианин совсем исчезал под волнами, чтобы снова явиться на поверхности, после некоторого времени полуживым. Уповающий всеми силами старался ободрить его, говоря: «Брат, вот я уже вижу Ворота и там стоят люди, готовые принять нас». Но Христианин слабо отвечал: «Тебя, тебя одного они ожидают, друг мой, ты всегда был Уповающим, с самого начала». «И ты также, брат», – утешал его товарищ. «Нет, друг, если б я был таким. Он бы пришел теперь спасти меня, но за грехи мои я теперь попал в эту западню и погибну».