Дельфины. Часть четвёртая

– Только мне ничего не мешает, выйдя на службу, заявить о твоём превышении сраных полномочий. – оскалившись, ответила я, пока глаза продолжали гореть безумным пламенем. – До кого ты там дослужилась? Штаб-сержант? Так можешь забыть о своей карьере почётного иер…

Я не успела договорить. Ведь мне прилетело. Причём куда больнее, чем во все прошлые разы. Коленом по челюсти, затем швырнула за шкирку на пол и пнула не единожды в живот, заявив: «Теперь я сплю на диване».

Это было в конце апреля. Когда наши взаимоотношения приближались к критической точке. Ещё немного и мы бы переубивали друг друга. Тогда я целыми днями сидела на иеронском кладбище, расхаживая среди множества могил, где светились до боли знакомые мне фамилии с именами. Тех, с кем я когда-то дружила, служила, была знакома… И она хвостиком, как всегда, соблюдая дистанцию. Если у меня это место вызывало тоску и прочие эмоции из этого разряда, то у Рамоны на лице была всё та же чёртова невозмутимость. Словно киборг, что ничего не чувствует, она плелась за мной, заведя руки за спину, и от нечего делать читала надгробные надписи. Девушка напоминала мне ребёнка, которого против его воли притащили на кладбище родители, что припёрлись помянуть кого-то из родственников или старших детишек, что однажды отправились на войну и не вернулась.

«Помолимся же за его/её душу…»

«Съешь печеньку за него/неё…»

«Надо водочки выпить за…»

– Сколько солдат погибло на твоих глазах? Ну, из присутствующих здесь. – резко обернувшись, спросила я иеронку, от чего она аж оторопела, ведь не ожидала, что я с ней вообще захочу говорить.

– Ты хочешь, чтобы я сейчас села и начала их по пальцам считать, которых не хватит? – вскинув брови, с сарказмом уточнила девушка, разведя руками в сторону. Однако заметив мой серьёзный и отчасти поникший взгляд, она поубавила свой пыл (в отличие от меня в тот день, да и не только) и, тяжело вздохнув, ответила, оглядевшись. – Многие. Больше половины тех, кто тут лежат.

«Многие…»

«Больше половины тех, кто тут лежат…»

Как-то раз я вновь сбежала от неё в бар кутёжить. Естественно, Тереси помчалась за мной и через час уже нашла меня в одном из заведений в центре. Двери распахнулись и иеронке предстали мы – я, Гриша, Джорш и Йоран, сидящие за круглым столом, а не за баром, как обычно, в самом центре зала, что был полон. Ну, относительно. Выдохнув явно с облегчением, она нахмурилась и направилась в нашу сторону, приготовившись давать мне по шапке, да отчитывать. Но нам было не до этого, ведь наша прекрасная компания во всех голос орала придуманную непонятно кем песню, пока остальные посетители, попутно побухивая свои напитки, подпевали.

– Тенизийская но-о-о-о-очь,

Шалаши и песо-о-о-ок!

Здесь хаос и месть,

Отвага и честь!

Да и величие есть…

Разумеется, другарка оторопела, охренев не на шутку. Она остолбенела в метре от нас, округлив свои вечно прищуренные глаза. Допев, мы наконец заметили её в толпе пьяниц, что были навеселе, и не сдержали смеха от такого-то её вида, который был для нас ой каким непривычным.

– Хэй, Тереси! – окликнул её Григорий, развернувшись и помахав рукой. Зрачки Рамоны в миг уменьшились до привычных размеров, и она устремила внимание на нас. Теперь без какого-либо шока. – Давай к нам! Не стесняйся!

Канпон намутил ей стул, который поставили между мной и Йораном, что бухариком нравился мне куда больше, чем будучи в совершенно трезвом состоянии. Впрочем, почти каждый из нас в пьяном виде куда веселее и добрее. Будто алкоголь вымывает из нас всё дерьмо. Однако на утро вместе с похмельем говна в тебе оказывается гораздо больше. Не знаю, что такого случилось в тот вечер, от чего иеронка решила внезапно подобреть. Наверное, впечатлил анекдот Шалитинского, от которого мы ржали чуть ли не час.

“Едут в поезде в одном купе четверо хлопцев. Один из них только-только вышел из тюряги. Едут да едут и решают трое из них выйти покурить иль ещё чего. Сидевший, вернувшись в купе, замечает на полу труп и думает то: «Мне проблемы не нужны», да и выкидывает бедолагу в окно. Возвращаются двое его попутчиков и с ошалелыми глазами спрашивают: «Эй, а где наш третий друг?». Зэк им отвечает: «Так он же с вами покурить вышел», и эти двое, ещё больше удивившись, спрашивают: «Как вышел? Он же умер три дня назад!»…”

М-да, до сих пор отойти не могу. Говорит, от деда анекдот узнал. Если это так, то дед Шалитинского действительно святой человек – юмор охеренный, вещи правильные и толковые говорит, да ещё и сало с самогоном чудесное делает. Точнее… Теперь Гриша то делает. Ну, должен же кто-то продолжать это великое дело. Интересно, а кто следующий унаследует эти секретные рецепты?

– Не дёргайся только. – предупредила меня Рамона, вооружившись острым-преострым ножом.

Усадив меня на высокий кухонный стул, что она поставила посреди комнаты, девушка обернула меня неким подобием брезента, который достала чёрт знает откуда, до шеи и взялась за дело. Избавившись от резинки, что спасала меня всё это долгое время, пока я шастала с длинными (лично для меня) волосами, Тереси положила её на стойку и когда первая прядь оказалась в её руке, то понеслась. Честно говоря, после того, как меня стриг альбинос, мне уже ничто не страшно. Поэтому я со спокойной душой прикрыла глаза и уснула, ведь наступало время обеденного сна. Сиеста, вроде… Да, так её однажды назвала Исака, от которой и по сей день даже весточки не пришло. Как-то я даже спросила про неё у няньки, но та ничего толком и внятно, естественно, не ответила. Всё, что я услышала, это то, что сейчас у всех иеронцев определённой категории, в которую попадает и Эстер, завал и у них нет времени даже комплекс покидать. Я так понимаю, мои постоянные собутыльники не входят в эту сраную категорию. Похрен. Это уже не важно. Ведь объяснение всему этому странному говну, что окружает меня, пытаясь затолкнуть в пузырь неведенья, давненько нашлось в моей голове, давно нашлось. Сейчас мне просто остаётся надеяться, что я с ними ещё увижусь и отставка не превратится в вечную.

– Готово. – разбудив меня хлопком в ладоши перед носом, заявила Рамона, и я открыла глаза через силу, ведь не успела выспаться как следует. Дождавшись, пока девушка избавит меня от оков брезента, я метнулась в тубзик к зеркалу, чтобы скорее увидеть своё новый причесон. Прильнув к раковине, я увидела себя. Иеронка сумела подстричь меня почти также, как и Кюй когда-то. Только немного по иначе. Длина была примерно до подбородка, разве что на сантиметр другой покороче, и выбритые виски. Даже с переходом! Чему я приятно удивилась.

– Да здравствует бритый затылок и… жалюзи? – погладив «щетину» на затылке, которой почти не было, усмехнулась я, радуясь своему виду.

– Шторы. Так причёска называется. – стоя в дверях, пояснила Тереси, скрестив руки на груди и облокотившись на косяк.

– Спасибо. – кивнув, прошептала я, улыбнувшись, и мне на миг показалось, что другарка тоже слегка улыбнулась мне в ответ.

Это был наш последний день – 30-е июня. Завтра на утро ей предстояло исчезнуть из моей жизни, отправившись вслед за всеми моими близкими товарищами, на полгода. Хоть и поначалу я мечтала об этом. Об её уходе. Только теперь мне почему-то невероятно тоскливо, ведь отныне общаться я могу лишь с тремя стариками и парой пьяниц. Надеюсь, хотя бы они не испарятся…

Глава шестьдесят шестая. Попытка вернуться в прошлое

Стоило следу Рамоны простыть в моём доме, как я натянула строительные перчатки и принялась за дело. Все три месяца я думала о многом. Но преимущественно о том, что же находится под моим сраным «шалашом». Признаюсь, это далось мне ой как не легко. Пару часов уж точно я корячилась, пытаясь сдвинуть с места грёбаную тумбочку в надежде увидеть за ней хоть что-то. Тайничок может какой хотя бы, не говоря уже про потайную комнату. А может там погреб? Чёрт, пожалуйста, хоть бы это был погреб… Желательно не пустой. В общем, ожидания повысились за считанные мгновения, из-за чего интерес, естественно, рос и рос. Глаза горели, а суставы с мышцами рвались нахер, пока тумба потихоньку и нехотя скользила на меня по полу. Кряхтела я на весь дом. И когда тумбочка наконец оторвалась от остальных и появилась какая-никакая скважина, а я отлетела назад, едва не ударившись головой, счастью моему не было предела. Поднявшись на ноги, я мигом подскочила к только образовавшейся скважине и начала её расширять, да подгонять под себя, сунув в неё плечо и толкая вперёд. Десяти сантиметров мне было более, чем достаточно. Нос мой сразу устремился за отодвинутую тумбу и, не смотря на пыль с теменью, мои глаза расширились на полную от шока, когда моему взору предстала чёртова стремянка, лежащая на полу. Выдохнув, я перекрестилась, сама не понимая нахрена, и спрыгнула вниз, чуть не сломав себе пару костей. Приземлилась я прямо рядом с лестницей. Разумеется, жопой. Надеюсь, копчик мой в порядке. Не хочу стоять ближайшие пару месяцев, не имея возможности даже присесть.

«Куда я, блять, попала?..»

Пыли тут было навалом. Из-за чего аллергия быстро настигла меня. Чихала я без остановки, пока сопли на пару со слезами текли рекой. Обматерив всех и вся, я медленно поднялась на ноги и прикрыла нос со ртом, оглядевшись по сторонам. Через несколько минут мои глаза наконец привыкли к темноте, и я начала видеть очертания шайтанского подвала, куда так стремилась попасть. Он был такой же, как и мой дом. Ну, верхняя часть. Короче, они были абсолютно идентичны. Разве что внизу не было никаких разделительных стен вместе с мебелью. Лишь счётчики в углу, по которым я быстро поняла, что это так называемый технический этаж, который просто необходим для слежения и поддержания трубковой системы «шалаша». Если произойдёт сбой – мне сюда. Если нужно отключить систему – мне вновь сюда. В подвале не было ни черта. Только несчастный стеллаж располагался в противоположном углу, на котором была парочка ящиков с инструментами. В самый раз.

С помощью стремянки я вернулась наверх, но ненадолго. Лишь за фонариком, чтобы лучше разглядеть подвал. Тщательно изучив его, я поняла, что такая находка мне только на руку. Не погреб, полный самогона, вина и прочего, конечно, но тоже ничего. Уж точно пригодится. Будет моя личная комната, скрытая от общих глаз. Как я раньше не замечала эти грёбаные царапины на полу? Надо бы их прикрыть. Ковром что ли. Но для этого нужны патроны. Если верить тому пьянице из очередного бара, что представился помощником министра экономики (бывшим, конечно же), то один армейский патрон равен плюс минус доллару, когда тенге упал окончательно. Я его так и не поняла. Однако сейчас я понимаю прекрасно только одно – мне нужны патроны. Причём не мало. А сидеть на шее у Цефиса, пенсию которого (далеко не одну) я пробухала за считанные месяцы, мне совершенно не хотелось. И тут никакая гордость не играет в моей жопе. Осознанность может в кой то веке решила меня навестить. Хер его знает. Но одно ясно точно – мне нужно скорей искать работу.

Документы у меня были, в которых значилось, что я сраная тенизийка. Грёбаная гражданка этого города. Поэтому проблем быть не должно. Если, конечно, никто не прознает про мою отставку. Это точно хорошо не скажется на моей репутации, что пока не совсем на дне.

Колокольчики прозвенели, а дверь закрыло сквозняком. Так ещё и достаточно громко хлопнув ею. Скорчившись в лице, я поджала шею, ведь знала, что за этим последует. Послышались тяжёлые шаги и появился силуэт за ширмой.

– Кто там дверьми хлопает?! – возмущенно крикнул Дугр и, преодолев ширму, лицезрел меня, от чего лицо его в миг переменилось. Злость как рукой сняло, а глаза стали квадратными.

– Утро в жизнь, Дугр. – помахав вяло рукой, поздоровалась я и подошла к стойке. Нас разделяла лишь прочная сетка, в которой было небрежно вырезано вручную окошко для связи меж клиентом и продавцом.

– Нет, так дело не пойдёт. – помотав носом, пробурчал мужчина и открыл изнутри калитку, пустив меня за прилавок и поведя на склад, проход на который скрывала тоненькая синяя ширма, сделанная будто из какого-то подобия бархата.

Вступив на склад, я заметила, как Гук уселся на низенькую, как и небольшой столик, табуретку и принялся разливать водочку по металлическим кружкам, которые напоминали мне маленькие кастрюльки. Ну, другой посуду в городе всё равно хер найдёшь. Да и не нужна нам другая, ведь эта стала как родная. Поправив волосы, что любили лезть мне в глаза, колясь, я села напротив и мужчина протянул мне мою чашку, на которой был нарисован будто каким-то ребёнком рыжий кот с длинными-длинными усами.

– Какими судьбами? – усмехнувшись, поинтересовался Дугр, пригубив. – Столько лет не появлялась в моей лавке? А тут – явилась!

– Отпуск взяла. – ответила я, не желая говорить правды, ведь это было абсолютно не нужно и неуместно, как по мне. – Правда, он нихрена неоплачиваемый… И теперь усиленно ищу работу.

– Отпуск? В Иероне? – удивился оружейник, не убирая ухмылки с лица, не смотря на горькую-горькую водку.

– В благодарность за верную службу народу. И за успешное проведение операции в Актау, что была столь длительной. – пояснила я, осторожно нюхая пойло, что мне налили.

– И сколько ты так будешь отдыхать? Враги ж всех перебьют, пока ты на гамаке в облаках летать будешь. – шутканул Гук и вновь отглотнул алкашки.

– Ещё полгода. – повертев посуду в руках, я, пожав плечами, всё-таки решила отведать то ли водки, то ли самогона, о чём пожалела почти сразу же. Сухой кашель, слёзы и горящая гортань, которую словно ножом поранили изнутри.

– Закуси-закуси. – указав на тарелку, на которой что только не лежало – галеты, сухой сыр и даже колбаса, мужчина закинул за воротник и подлил себе ещё немного. Недолго думая, я закинулась галетами, ведь только они не вызывали у меня подозрения, и вроде как полегчало. – Значит… Тебе нужна работа?

– Уж точно не помешала бы. – потянувшись, я хрустнула хорошенько спиной и выпрямилась, устав горбиться словно чёрт. – Вкусить снова прелести мирной жизни там… Да и жить должно быть на что.

– Неужели Цефис перестал выделять тебе карманные? – вскинув брови, Дугр скрестил руки на груди и выпятил огромное пузо вперёд, обратив всё своё внимание на меня одного.

– Да… неудобно уже как-то… – почесав затылок, который наконец перестал приносить мне сплошной дискомфорт, я опустила глаза вниз, непонятно от чего засмущавшись. – Мне всё-таки давно не 15…

– Если не хочешь уж совсем быть «независимой», то можешь устроиться ко мне. Вторым продавцом. – предложил оружейник свою помощь. Так сказать, по доброте душевной.