Смертельный блеск золота

– Понятия не имею.

– Клянусь Богом, Трев, я не пойму, почему...

Я сунул в карман ручку-фонарик, взял Нору за плечи и нежно встряхнул.

– Вспомни Сэма.

– Ах ты скотина! – прошептала Нора, страшно побледнев.

– Какой у него был вид?

– Господи, Трев! Как ты можешь?..

Я опять встряхнул ее.

– Скажи только одно слово, милая, и я сразу спрячу свои игрушки. Мы в любой момент можем вернуться домой. Ты возместишь мне затраты, и мы обо всем забудем. Назовем эту поездку просто интересным отпуском. Да назови ее как угодно, или позволь мне действовать по-своему. Выбирай, Нора.

Она медленно подошла к противоположной стене, повернулась и посмотрела на меня. Едва шевеля губами, сказала:

– Счастливо, дорогой!

– Спасибо.

Я надел темные штаны, синюю рубашку с длинными рукавами и черные туфли из парусины. Все документы оставил в номере. В одном кармане брюк лежал пистолетик, фонарик-ручка и складной нож – в другом. Шнур вместе с кошкой я обмотал вокруг талии. Мы выключили свет. Я раздвинул занавеси, осторожно снял с окна сетку и поставил к стене. Потом выглянул на улицу. Все было тихо. Я повернулся к Hope, обнял и поцеловал в дрожащие ненасытные губы. Обнимать ее было так приятно, что на долю секунды мне даже захотелось, чтобы она послала все к черту. Затем я перелез через подоконник, повис на руках и, оттолкнувшись от стены, прыгнул вниз. Мое окно находилось на высоте девяти футов, под ним была мягкая земля. Рядом с окном росло кривое дерево. Вернувшись, я буду бросать в окно Норы камешки. Потом брошу кошку, и она закрепит ее. Если кто-то постучит вдруг ко мне, Нора включит у меня душ и закроет дверь в ванную комнату.

Теперь ей предстоит ждать. И скорее всего это окажется очень трудным делом.

Глава 12

Все чуть было не закончилось, едва начавшись. Я перелез через цепь, преграждающую въезд к дому Буди, и подошел к крылу, расположенному напротив бассейна. Потом направился к стене между участком Буди и Гарсия. Долго прислушивался, стоя у стены, но услышал лишь обычные ночные звуки да жужжание москитов, жаждущих отведать моей крови.

После недолгих раздумий я решил перелезть через стену в том месте, где не было деревьев. Конечно, там меня легче увидеть, но нельзя ведь забывать и о чертовом стекле. Я собирался зацепить крюк за внутренний край стены. Если верх закруглен, придется цеплять его за дерево, но тогда снимать кошку будет трудно. Я перебросил крюк через стену, и он зацепился за внутренний край. Потом слегка потянул за шнур, боясь, как бы он не порвался об острое стекло. Когда я потянул сильней, послышался звон стекла и вместе с осколками ко мне свалился крюк. После третьей попытки я понял, что верх стены закруглен – еще одно маленькое доказательство профессионализма Гарсия. Я шел параллельно стене, удаляясь от дороги, пока не нашел подходящее дерево, растущее на участке Гарсия. Взял в левую руку конец шнура, в правую кошку. Шнур свернул в кольца и зажал их между большим и указательным пальцами. Несколько раз взмахнув кошкой над головой, отпустил ее. Кошка с шумом скрылась в листве. Я прислушался и медленно, но сильно потянул. Наверное, крюк зацепился за толстый сук, потому что, когда я повис на шнуре, он опустился всего дюймов на шесть. Я уперся резиновыми подошвами туфель в белую стену и пошел наверх, двигаясь под опасным углом. Тонкий нейлоновый шнур больно резал ладони. У самого верха я сделал широченный шаг и поставил одну ногу наверх. Затем поднял вторую и выпрямился, стараясь не наступить на стекло. Я посмотрел вниз. Справа виднелся слабый свет, наверное, фонарь у ворот. Почти прямо перед собой я видел сквозь листья огни главного дома. Носком правой ноги я обломил несколько кусков стекла, чтобы было куда ступить, и постарался сдернуть с ветки чертов крюк, но у меня ничего не получилось, только сильно зашелестели листья. Уже окончательно отчаявшись, я в последний раз дернул шнур, и крюк сорвался настолько неожиданно, что пришлось несколько секунд смешно размахивать руками, чтобы сохранить равновесие.

Вернув равновесие, я затащил кошку наверх и закрепил так, чтобы шнур оказался между осколками стекла. Вниз спустился таким же способом, как и поднялся. Я знал, что на обратном пути кошка может срочно понадобиться, но деревьев оказалось так много, а стена была такой белой, что на ее фоне белый шнур был почти не заметен. У меня мелькнула идея. Я взял ком влажной земли и сделал на белой стене черное пятно. Теперь я был уверен, что и в спешке найду это место.

Я направился в сторону дома. Но не успел отойти от стены на десять футов, как услышал какой-то звук. Ко мне кто-то быстро приближался, натужно дыша. Послышалось царапанье когтей по земле. На освещенную луной маленькую полянку футах в десяти от меня выскочил большой черный доберман и, не долго думая, бросился на меня. Я упал на спину, успев схватить пса обеими руками за передние лапы. Каким-то образом мне удалось перебросить его через себя, соединив инерцию своего падения и его прыжка. Послышался свист пролетающего над головой тела, глухой звук удара о стену, за которым мгновенно последовал резкий – будто щелкнули челюсти. Потом тело упало на землю. Я вскочил на ноги. С того момента, как пес прыгнул на меня, прошло не более двух секунд. Я вытер руки о штаны и приготовился к схватке.

Зажег фонарик, заслонив его своим телом, и двинулся к стене. Двух секунд мне хватило, чтобы во всем разобраться. Восемьдесят фунтов сухожилий, мышц, черной шерсти и клыков лежали на земле мертвым грузом.

Отныне меня поджимало время. Я не знал, когда собаку начнут искать. Может, охранник вошел на ночь в домик и выпустил пса? Он лежал слишком близко от места моего побега. Я подождал, когда мои глаза вновь привыкнут к темноте, взял добермана за переднюю лапу и отволок в кусты с пахучими белыми цветами. Наверное, какая-то разновидность жасмина. Неожиданно мелькнула мысль: а что, если доберманов два, а не один? Я мгновенно бросился к веревке. Во второй раз так не повезет. Людей, которым удавалось испугать меня так, как этот пес, можно пересчитать по пальцам. Присутствие добермана говорило о том, как Гарсия обходится с незваными гостями. Сторожевые псы, приученные лаять, встречаются намного чаще, и они не так свирепы.

Я осторожно двинулся к дому, избегая освещенных луной мест, прислушиваясь к малейшим шорохам и боясь услышать шаги мчащейся собаки. Я постарался запомнить путь, чтобы в случае необходимости быстро добежать до нужного мне места. Когда передо мной открылся большой розовый дом, я зашел в тень, прислонился к дереву и постарался успокоиться, потому что до сих пор весь дрожал от возбуждения. На фоне черного неба выделялся конек крыши. Огней было очень мало. Дом Гарсия оказался как минимум в два раза больше дома Буди. За главным строением находился целый комплекс вспомогательных построек. Там горел свет, и оттуда доносились звуки музыки.

Я решил перебежать в патио, рядом с крылом дома, окруженный низкой, но толстой каменной стеной. В него выходили две стеклянные двери и окна. Двери и окна справа были освещены. Свет проникал через непрозрачные белые шторы. Слева располагались темные окна. Приняв то либо иное решение, следует его незамедлительно выполнять. Это похоже на прыжок с крыши. Чем дольше ждешь, тем страшнее кажется высота. Мне предстояло пересечь освещенное место. Я низко наклонился и бросился к патио. Перемахнув через стену, прижался к дому и лег на каменный пол. Прислушался. То, что территория охранялась доберманом, оказалось сейчас мне на руку. Охранники не будут слишком бдительны, имея такого помощника. Доберманы обычно лают над растерзанной ими добычей до тех пор, пока кто-нибудь не придет и не похвалит их.

Я подполз к освещенным дверям и осторожно заглянул внутрь. Моим глазам открылась огромная спальня. В огромном зеркале отражалась большая кровать с балдахином. В сером кресле сидел мужчина в трусах и читал книгу, вытянув очень белую и мускулистую, покрытую курчавыми черными волосами, ногу. На запястье сверкали золотые часы с золотым браслетом.

В зеркале мелькнуло движение, и в комнату неторопливо вошла босая девушка, на ходу застегивая зеленую вязаную юбку. Ее лицо скрывала целая копна белокурых волос. Белый лифчик поддерживал маленькую грудь, тело выше пояса было покрыто бронзовым загаром. Дойдя до кресла, она застегнула юбку, рывком откинула волосы и холодно посмотрела на мужчину. Наверное, этой девчонке с раннего детства твердили, какая она красавица. У нее было надменное и чувственное лицо. Мне не понравился ее рот.

Девушка что-то сказала. Парень опустил книгу, ответил и опять вернулся к чтению. Девчонка пожала плечами, отвернулась и исчезла из поля моего зрения. Я едва контролировал себя, раздираемый желанием узнать, что происходит в освещенной комнате, и страхом от ночных шорохов, раздающихся за спиной. Когда девчонка появилась снова, она уже надела верхнюю часть зеленого костюма и туфли. Ходила она, как манекенщица, но, в отличие от Норы, старалась идти по прямой линии, слегка выворачивая ступни и элегантно покачивая бедрами. Рост у блондинки был небольшой – пять футов и дюйма четыре, но казалась она высокой.

Остановившись справа от кресла и упершись в него бедром, девчонка посмотрела на мужчину и заговорила. Она слабо улыбалась, судя по всему, стараясь его в чем-то убедить. Все это напоминало телевизионную рекламу без звука. Пока она говорила, он сунул в рот две сигареты, прикурил и протянул одну ей. Блондинка замолчала и вопросительно взглянула на него. Мужчина схватил ее за запястье, но она вырвалась. Ее лицо исказила злобная гримаса, и она достаточно громко, так, что даже я услышал, обозвала парня нецензурным словом. Выходит, девочка вовсе не леди. Она исчезла вновь из поля моего зрения, хлопнув дверью.

Блондинка ушла с видом человека, который вернется не скоро. Наблюдать за волосатым парнем не было никакого смысла, и я отполз от двери и медленно встал. Судя по планировке дома Буди, соседние темные окна и дверь тоже относятся к спальне. Дверь оказалась алюминиевой, на шарнире. Я взялся за нее и потянул изо всех сил на себя. Когда мои мышцы готовы были лопнуть, внутри что-то щелкнуло. Я замер и прислушался. Снова потянул дверь, которая открылась с приглушенным скрипом. Я весь сжался, готовый в любую секунду бежать. Если дом охраняется псом-убийцей, то должна быть и сигнализация, которая будет звонить, как колокол. Вполне достаточно неслышного для меня звонка в домике для охранников. Поэтому прежде чем проскользнуть в 18-дюймовую щель, я отсчитал шестьсот секунд. Раздвинув шторы, замер в темноте и прислушался. Люди обладают атавистическими способностями, которые развиваются в результате тренировки. Можно, например, простоять какое-то время в темной комнате и убедиться наверняка, что в ней никого нет. Я включил фонарик. Я стоял в большой комнате, служащей одновременно спальней и гостиной, правда, менее роскошной, чем та, в которую я только что заглядывал. Две полуторные кровати были не застланы. Закрыв входную дверь, я увидел три внутренние. Одна вела в просторную гардеробную, вторая – в ванную с кафельным полом, по которому промчался испуганный таракан, а третья – в широкий, слабо освещенный коридор. В самом конце его было окно. Другой конец коридора упирался в большую комнату, освещенную так же слабо, как и коридор. В темноте виднелись очертания громоздкой мебели. В каждой стене было по две двери. Наверное, четыре гостевые спальни, подумал я. Скорее всего, хозяин живет в другом крыле. Стояла гробовая тишина. Я подумал, а что, если рискнуть и пробежать в большую комнату в конце коридора, но тогда у меня будет отрезан путь к отступлению. Я запер дверь спальни изнутри, вышел на патио через алюминиевую дверь и прислушался. Не услышав ничего подозрительного, двинулся вдоль стены.

Уверенность очень опасна для вора. Он чувствует себя все безнаказаннее и все больше и больше наглеет, пока наконец не напорется на того человека, который его убьет или которого он убьет сам.

Я пересек освещенное луной пространство за плавательным бассейном, точно таким же, как у Буди. Рядом находились помещения для прислуги. Из открытого окна лились звуки мексиканской музыки. Комнаты здесь были маленькими и очень простенькими. Из окон пахло едой. В одной комнате я увидел полную женщину с плачущим ребенком на руках. За столом какой-то мужчина играл в замусоленные карты. Хлопнула дверь, кто-то харкнул и сплюнул. В другой комнате трое мужчин играли в домино, громко и вызывающе стуча костяшками. Один из них был охранник, которого мы видели днем у ворот. Рядом сидела женщина и что-то помешивала в огромном глиняном горшке. По радио объявили «Ай-лоу-шам-бу». Замяукал котенок. За прозрачной занавесью мускулистый мужчина и очень худая женщина занимались на койке любовью при ярком свете голой лампочки и громких звуках радио. Их тела блестели от пота.

Обычный вечер в доме для прислуги. Я вернулся к главному строению и обошел его с другой стороны. Потом заглянул в большую, ярко-белую кухню. На высоком красном стуле сидела крепкая смуглая женщина с квадратным лицом, в черно-белой форме и чистила серебро. Рядом с ней стоял, облокотившись на стойку, вооруженный мужчина в костюме цвета хаки, похоже, охранник, и ел цыпленка.

За кухонными окнами было несколько темных окон. Следующее освещенное окно находилось в маленькой спальне. Невзрачного вида женщина средних лет сидела в кресле-качалке без ручек. На ней было очень красивое белое платье, украшенное вышивкой и кружевами и очень похожее на свадебное. Ее длинные и начавшие седеть волосы были непричесаны. Женщина так сильно качалась, что, казалось, она вот-вот перевернется. Нижняя губа отвисла, глаза блуждали. С ней все было ясно.

Я двинулся дальше и услышал женский голос. За темными окнами последовали три освещенных. Они оказались открыты. Подойдя ближе, я понял, что женщина говорит по-испански и что она читает вслух. Насколько я мог судить, голос принадлежал молодой женщине и был чистым и хорошо поставленным. Правда, время от времени она с трудом произносила отдельные слова.

Похоже, она стояла у первого окна. Поэтому я решил не рисковать и пробрался к третьему. Выпрямившись, осторожно заглянул в комнату. На кушетке что-то ловко шила толстая чернокожая женщина в белом халате. У нее было невозмутимое лицо. Справа, у первого окна, рядом с кроватью, на стуле с прямой спинкой сидела девушка в вязаном зеленом костюме. Она сидела спиной ко мне, склонившись над книгой, которую держала на коленях. Кто лежал на кровати, я не видел.

Я притаился. Девушка продолжала читать. Мою шею отыскали москиты, и мне пришлось отмахиваться от них. Я настроился на ожидание. Не могла же она читать вечно? Может, удастся что-нибудь узнать. Наконец блондинка громко захлопнула книгу и сказала ленивым, томным голосом:

– На большее я сегодня не способна, дорогой. Глаза устали. Надеюсь, ты не очень расстроился?

Ответа не последовало. Она отложила книгу, встала и наклонилась над кроватью. Я видел только обтянутый зеленей юбкой зад. Толстуха перестала шить и, сузив глаза, наблюдала за девчонкой.

Блондинка что-то прошептала и выпрямилась.

– Карлос, дорогой, – сказала она, – я хочу попросить тебя попытаться еще раз написать свое имя. Ты понимаешь меня, дорогой? Мигни раз, если понимаешь. Хорошо?

Она исчезла из поля моего зрения и через секунду вернулась с карандашом и блокнотом. Потом, очевидно, села рядом с ним на кровать. Сейчас я видел лишь ее стройные лодыжки.

– Вот, дорогой. Держи его крепко. А теперь напиши свое имя, дорогой.

Последовало молчание. Неожиданно блондинка вскочила на ноги и совершила какое-то резкое движение. Послышался шлепок от удара ладони по голому телу.

– Ах ты, дрянь! – воскликнула она. – Грязный ублюдок!

Блокнот и карандаш упали на пол. Толстая сиделка встала с кушетки, потопталась, потом опять села и взяла шитье. Девчонка стояла у кровати, уперев в бок кулаки.

– Писать ругательства, по-твоему, смешно? Черт бы тебя побрал! Ты меня прекрасно понимаешь. Я знаю, что понимаешь. Попытайся вбить в свою башку следующее, Карлос. Деньги на счете, которые можно тратить на хозяйство, почти закончились. Если хочешь, чтобы я осталась ухаживать за тобой, ты должен четко написать свое имя, и я поеду в Мехико и возьму в банке еще денег. Ты должен доверять мне. Это твой единственный шанс, браток. Тебе лучше понять это. Когда деньги закончатся, все твои люди разбегутся, и ты сгниешь здесь. Браток, я знаю, о чем ты думаешь. Думаешь, я заберу деньги и смотаюсь. Даже если и так, хуже тебе уже не будет. Для чего тебе теперь деньги? Слушай, Карлос, я тебе многим обязана. Поэтому я клянусь вернуться с деньгами и заботиться о тебе. Я не дам им убить тебя! Разве ты не понимаешь, что те люди наверняка рассказали все кому-то еще. Подумай над этим, мой друг. У тебя нет ни единого шанса. Мне все это уже чертовски надоело. Мы с Гейбом в любую минуту можем уехать. Кто тогда поедет за деньгами? Может, твоя жена? Эта кухарка? Приделаем к ее качалке колеса! Господи, меня тошнит от тебя, Карлос! Чтоб тебе приснились сегодня кошмары!

Она выскочила из комнаты, хлопнув дверью. Я вернулся к первому окну. Кровать стояла у самого подоконника. На ней полусидел-полулежал Карлос Ментерес в шелковом халате. С лысой головой и крошечным личиком, он походил на худую обезьянку. Левый глаз был почти закрыт, вся левая сторона лица оставалась неподвижна. Похоже, у него был сильный удар. Зато правый глаз был открыт. Я слишком близко подошел к сетке. Правый глаз посмотрел на меня и внезапно еще больше раскрылся. Здоровая половина рта открылась, приоткрыв и парализованную левую часть. Ментерес издал какой-то ужасный, булькающий звук и поднял правую руку, как бы защищаясь от удара. Я быстро нагнулся. Толстуха бросилась к больному. Она начала успокаивать его и поправлять подушки. Карлос жалобно и отчаянно булькал. Сиделка все поправила и выключила несколько ламп.

Я обогнул дом, сделав полный круг. У ворот горел фонарь, но охранника не было. Ворота закрывала толстая цепь. Я хотел посмотреть, чем занимаются Гейб и блондинка. Может, удастся услышать, о чем они говорят? Было бы здорово, если бы Гейб открыл окно. Окно он, естественно, не открыл. Заняв старый наблюдательный пост у двери, я услышал, однако, о чем он говорит. Он воскликнул:

– О Господи, Альма!

Альма сидела в кресле, а он ходил по комнате, размахивая руками. У Гейба было красивое и жесткое лицо и очень длинные, черные и блестящие волосы.

За моей спиной внезапно раздался пронзительный свист.